«Ты выглядишь как мандарин в этой мантии с тиснением дракона», — заметил Блан. — Я даю определенные инструкции, и мне могут понадобиться ваши полномочия для их подтверждения. Я объясню позже — у нас небольшая чрезвычайная ситуация, и президент отдал приказ, чтобы его нельзя было беспокоить. Очень благоразумно — завтра ему предстоит дальняя поездка. В настоящее время».. Это говорил прежний Ален Блан, человек, спланировавший приход Гая Флориана к власти и сохранявший самообладание в каждом политическом кризисе. Вместе с Ламартином он продолжал методично, информируя подземный бункер связи в Таверни под Парижем — бункер, предназначенный для работы в условиях ядерной войны, — что до особого распоряжения они не могут действовать ни по каким приказам без его подписи. — С любой стороны, — повторил он. «Со мной генерал Ламартин, который подтвердит то, что я только что сказал…» Положив руку на трубку, он увидел, что Ламартин колеблется. — Продолжай, — резко сказал он, — у меня нет целой ночи… В течение десяти минут Блан заморозил движение всех французских вооруженных сил — ни один танк, самолет или корабль не могли двигаться без его специального разрешения. Блан также разговаривал с французскими штабами в Баден-Бадене и Седане, и его приказ заключался в том, что, пройдя через Арденны, две бронетанковые дивизии должны были немедленно развернуться и быстро двигаться обратно через Арденны в Германию. Чтобы обеспечить выполнение приказа, он отстранил Шассу, генерала Флориана, от командования и заменил его генералом Крозье. Шассу был помещен под строгий арест военным губернатором Меца. Сидя рядом с ним, Ламартин подтверждал каждый приказ, не зная, что происходит, но даже Ламартин не мог предложить подойти к Елисейскому дворцу, который был опечатан. Блан, искусный манипулятор, обращал против него изолирующее оружие Флориана. К трем часам работа была сделана. Кризис наступит утром, если президент узнает о том, что произошло, пока он спал. Теперь совершенно один в своей квартире на острове Сен-Луи Марк Грелль, изможденный и небритый, все еще в свитере с водолазкой и брюках, курил и изучал серию отчетов и диаграмм. Они показали все меры предосторожности, которые он предпринял, чтобы защитить президента во время его предстоящей поездки кортежем в аэропорт. Как и прежде, Грелль искал лазейку, какую-нибудь открытую дверь, которую он не успел закрыть, через которую мог пройти убийца. Ему хотелось, чтобы рядом с ним был Буассо, но это была единственная операция, над которой он мог работать только в одиночку. Время от времени он поглядывал на фотографию женщины, сидящей на соседнем рояле, в рамке, на фотографию его покойной жены Полины. Некоторые честолюбивые чиновники во Франции тщательно женятся на богатых женах; деньги могут продвинуть карьеру. Грелль женился на девушке из очень скромной семьи, а затем ни с того ни с сего, незадолго до того, как она погибла в автокатастрофе, Полина унаследовала небольшое состояние от родственника, о существовании которого она даже не подозревала. «Я бы хотела купить квартиру на набережной Бетюн», — сказала она однажды. «Это единственная экстравагантность, о которой я когда-либо мечтала…» Вскоре после этого ее убили. Как префект полиции, Грелль автоматически получил квартиру в префектуре, но после смерти Полины он купил это место; не столько из-за того, что он этого хотел, сколько из-за того, что она была бы счастлива узнать, что он там живет. Его взгляд все чаще блуждал по фотографии, пока он продолжал бороться с проблемой; ему было интересно, что бы она подумала обо всем этом. В 4 часа утра, внезапно почувствовав, что в комнате душно, он встал и открыл окно, затем постоял там, глядя на Сену, вдыхая свежий воздух, чтобы привести в порядок свой мозг. Он так и не нашел лазейки. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Ни один аэропорт в мире не охранялся так тщательно, как аэропорт имени Шарля де Голля утром 23 декабря. Президентский «Конкорд», похожий в предрассветном полумраке на огромную злобную птицу, ждал на взлетной полосе, уже полностью заправленный для долгого перелета в Москву. Через несколько часов, ровно в 10:30, самолет взлетит под критическим углом в сорок пять градусов, его голова, похожая на стервятника, выгнется, когда он направится на пятьдесят тысяч футов. А уже президентский пилот капитан Пьер Жюбаль, вставший с постели в своей дорогой квартире в Пасси в 5.30, прибыл в аэропорт, который французы часто называют Руасси, потому что он был построен недалеко от деревни Руасси-ан-Франс. Проезжая самостоятельно двадцать пять километров из Парижа в аэропорт, Джубал трижды останавливался на контрольно-пропускных пунктах на автостраде А-1, по которой позже проедет президентский кортеж. «Эта чертова охрана, — огрызнулся он своему второму пилоту Лефорту, вылезая из своего «Альфа-Ромео», — эта чертова охрана — безумие. Неужели они действительно верят, что кто-то собирается выстрелить в него в упор? Лефорт пожал плечами. — Вчера вечером в баре я слышал, как кто-то сказал, что Флориан никогда не доберется до Руасси живым. Аэропорт был закрыт для всех гражданских самолетов с полуночи, беспрецедентный шаг даже для защиты главы государства. — Это префект полиции, Грелль, — проворчал Джубал, направляясь к ожидающему самолету. «Он помешан на власти. Посмотрите на все это… Он махнул рукой в сторону огромного круглого здания, которое является центральной частью самого современного аэропорта в мире. Вырисовываясь на фоне растущего света, люди в форме из жандармерии воздушного транспорта патрулировали крышу здания с автоматическим оружием. Двое мужчин проехали мимо разведывательной машины с пулеметом. Круглое здание окружено семью спутниками, отдельными модернистскими центрами отправления, где пассажиры садятся в свои самолеты после путешествия по подземным транспортным лентам. Джубал указал на крышу спутника, где патрулировали те же зловещие силуэты. — Этот человек — маньяк, — прорычал он. «На президента Флориана уже было совершено одно покушение, — напомнил Лефорт своему начальнику. — И, как я только что сказал вам, вчера вечером в баре прошел сильный слух… «Тебе не следовало быть в баре прошлой ночью», — отчеканил Джубал. «Ты должен был быть в постели, как и я, получать свою кипу… «С Жаклин». Когда бледный утренний свет разлился по равнине, на которой стоит аэропорт имени Шарля де Голля, «Конкорд» вырисовывался более сильным силуэтом, более чем когда-либо похожим на хищную птицу, притаившуюся для взлета. Через три часа она будет в пути, поднимаясь в стратосферу, сопровождая президента Французской Республики в его историческом полете в Советскую Россию. Незадолго до 9:30 утра 23 декабря город Париж был подобен застывшей картине, где скоро поднимется занавес великих событий. Все перекрестки, ведущие к пути следования президентского кортежа, были закрыты по приказу Грелля. На каждом перекрестке ждали грузовики солдат CRS с работающими двигателями. За каждым перекрестком на подъездные дороги были перекинуты «зубы дракона» из стальных цепей, блокирующие любое транспортное средство, которое могло бы попытаться броситься на президентский кортеж. Толпы выстроились вдоль маршрута, отгороженные от дороги лабиринтом ограждений, воздвигнутых жандармами посреди ночи с помощью дуговых фонарей, установленных на грузовиках. Толпа была странно молчалива, словно ожидая чего-то драматического и трагического. Некоторые из них настроили транзисторные приемники на номер один в Европе; Ожидалось, что вскоре полковник Ласаль сделает еще одну передачу. Время от времени, ожидая в то свежее, ясное декабрьское утро — всего за два дня до Рождества — они оглядывались назад, на крыши, где полиция патрулировала горизонт, как охранники лагеря для военнопленных. В другое время толпа смотрела вверх, в небо, которое также охранялось. По маршруту взад-вперед летела группа вертолетов на высоте ста футов, их двигатели гудели, исчезали за пределами слышимости и снова возвращались. И все эти элементы в огромном кордоне — на земле, на крышах, в самом воздухе — были связаны по радио с центральным управлением префектуры на Иль-де-ла-Сите. Буассо был человеком, который непосредственно руководил огромной операцией, ожидая в кабинете, который ему одолжил Грелль, первого сообщения по радио. «Он только что уехал из Елисейского…» Блан сидел в своей машине во дворе Елисейского дворца, один из целого конвоя, выстроившегося, чтобы следовать за президентом, как только он уехал, с его женой Анжелой рядом с ним, когда он увидел, как машина въехала на полпути ко входу во дворец, прежде чем она остановилась, остановился. Он напрягся. Генерал Ламартин выходил. Какой-то чертов дурак из чекистов позволил генералу запугать его через оцепление. Блан посмотрел через заднее окно на ступеньки и увидел, что Флориан только что вышел, остановился, увидев, как Ламартин спорит с начальником службы безопасности. — Я на минутку, — сказал Блан жене и выскользнул из машины. В машине впереди Роджер Данчин крутился на сиденье, гадая, не беспокоит ли его что-то. Ламартин оставил охранника и спешил через двор к лестнице, пока все глазели. Флориан спустился во двор, Ламартин встретил его, когда он пошел к своей машине. Генерал оживленно говорил, а Флориан медленно шел, прислушиваясь. Лицо Ламартина застыло, когда он увидел приближающегося к нему Бланка. Он сказал ему, подумал министр, рассказал ему все, чтобы прикрыться, дерьмо. «О чем все это, Ален?» Флориан был наполовину в своей машине и говорил через плечо, затем уселся на сиденье и оставил дверь открытой, глядя на Блана, который наклонился, чтобы заговорить. Одна минута, самое большее две, решит это. — Прошлой ночью у нас возникла небольшая проблема, — резко сказал министр. «Меня не пустили во дворец, поэтому я разобрался сам». — Вы планируете государственный переворот? На длинном, худощавом, интеллигентном лице отразилась циничная насмешка, выражение высшей самоуверенности. В этот момент Блан больше, чем когда-либо, осознавал притягательную личность этого человека, которого ошибочно называли вторым де Голлем. Он наклонился вперед, а Блан молчал, словно собираясь выйти из машины, и пульс министра екнул. — Вы планируете государственный переворот? — повторил Флориан. «Господин президент». Это все, что сказал Блан. Флориан расслабился, сам закрыл дверь и велел водителю ехать дальше. Блан вернулся к своей машине, даже не взглянув на Ламартина, который стоял как статуя, уверенный теперь, что разрушил свою карьеру. «Все напрасно», — сказал Блан жене, усаживаясь обратно в машину. «Ламартин — старый боевой конь. Думаю, скоро нам придется выгнать его на траву…» Он говорил только одной частью своего разума, когда первая машина, полная сотрудников CRS, выехала из двора и свернула в предместье Сент-Оноре, а за ней последовал президентский автомобиль. Столько уверенности заключено в одном человеке! Флориан решил, что уже слишком поздно остановить колесо истории, которое он запустил. Блан, его ближайший друг, ночью отдал инструкции, которые можно было интерпретировать как государственную измену. Ничего, с этим он справится, когда вернется из Москвы. Испытывал ли несколько лет назад некий американский президент такое же чувство неуязвимости, даже если его действия были мелкими проступками по сравнению с действиями Гая Флориана? Маршрут, по которому кортеж следовал в аэропорт имени Шарля де Голля, был тщательно разработан лично Марком Греллем. Он должен пройти как можно меньше узких улиц, чтобы исключить опасность скрытого снайперского огня из здания. Повернув с Елисейских полей налево, он проедет небольшое расстояние по предместью Сент-Оноре, снова повернет налево по авеню Мариньи и затем въедет на Елисейские поля. Как только он достиг этого места, он был покрыт широкими бульварами до тех пор, пока не выехал на Автомагистраль Ат и прямой путь к аэропорту. «Он только что уехал из Елисейского…» Находясь в центре управления, Белка Андре могла наблюдать за движением кортежа в различных выбранных точках, где скрытые телекамеры следили за враждебным движением толпы. С микрофоном, который Буассо теперь держал в руке, его можно было «связать» с любым вспомогательным центром управления, оборудованным радио, на маршруте, даже предупредив их о чем-то, что привлекло его внимание. На экране телевизора он наблюдал за кортежем, движущимся по авеню Мариньи; Впереди машина CRS, за ней машина президента, за ней двадцать три черных салона с министрами кабинета и их женами. Солнце светило ярко — днем накануне погода резко переменилась, — но Буассо, глядя на длинную вереницу проезжающих черных машин, испытывал жуткое ощущение, будто наблюдает за похоронной процессией. Буассо вспотел. Профессионал до кончиков пальцев, его единственной заботой теперь была его непосредственная обязанность — благополучно доставить президента в Руасси. Расследование «Леопарда» временно вылетело из его головы; за последние несколько часов префект даже не упомянул эту тему. С напряженным выражением лица Буассо продолжал смотреть на экран телевизора. Он ждал момента, когда кортеж свернет на автостраду, которая вскоре двинулась в открытую местность, и здесь убийце было бы совершенно невозможно спрятаться. — Просто доберитесь до Порт-Майо, — прошептал Буассо. — Значит, ты уехал… Внезапно он осознал, что сжимает микрофон так сильно, что у него побелели костяшки пальцев. Внутри своей машины Ален Блан также понял, что крепко сжал кулак. Как и Буассо, он понимал, что, как только президент доберется до автомагистрали, он будет в безопасности. Блан поймал себя на том, что выглядывает из окна, поглядывая на окна высоких многоквартирных домов, ища что-то подозрительное, что-то, чего там быть не должно. Как, черт возьми, Грелль собирался с этим справиться? Кортеж, казалось, полз вверх по Елисейским полям. Казалось, он ползет и к Буассо, достигая вершины большого бульвара, обогнув Триумфальную арку, где победы Наполеона, кажется, длятся вечно, а затем двинулся вниз по авеню Великой Армии, вдоль которой также выстроились высокие многоквартирные дома с обеих сторон. «Доберитесь до Порт-Майо», — снова прошептал себе Буассо, радуясь, что он один в кабинете. Все, что произошло за последние несколько недель, вылетело из его памяти: Буассо отвечал за безопасность президента. Ответственность тяготила его тяжелым грузом. Ален Блан уже начал терять надежду, что что-нибудь случится. Грелль явно потерпел неудачу, что неудивительно. Возможно, его нервы не выдержали, что было бы еще менее удивительным. Все еще глядя на окна многоквартирного дома, Блан достал носовой платок и вытер влажный лоб. По другой причине он испытывал такое же сильное напряжение, как и Буассо. Он нахмурился, услышав стук двигателя приближающегося вертолета, летевшего очень низко, затем прижался щекой к окну, пытаясь определить местонахождение низко летящего аппарата. Толпа, по-прежнему странно молчаливая, как будто тоже чувствовала, что наблюдает за похоронной процессией, вытянула головы, чтобы посмотреть на вертолет, летевший прямо по Елисейским полям из-за кортежа. Пролетев над Триумфальной аркой, он направился по авеню Великой Армии, распугивая голубей с крыш хриплым стуком двигателя. Затем он прошел над ними и улетел вдаль. Блан откинулся на спинку сиденья. — Право, мы ничего не могли сделать… — Нечаянно он сказал вслух, и жена удивленно взглянула на него. Затем начал разворачиваться головной автомобиль, а за ним и президентский. Они достигли Порт-Майо. В 10.25 капитан Пьер Жюбаль со своим вторым пилотом Лефором сидели за штурвалом «Конкорда» за пять минут до взлета. На взлетной полосе под палящим солнцем весь французский кабинет стоял в очереди, ожидая, пока Флориан сядет в самолет. Рядом стояли отряды жандармерии аэропорта, держа в руках автоматическое оружие. С того места, где стоял Ален Блан, вид на Конкорд простирался прямо через равнину, прерываемую лишь крошечной группой отдаленных зданий, которая была деревней Мениль Амело, примостившейся на краю огромного аэропорта. Солнце поймало крошечный шип, который был церковным шпилем, крошечный прямоугольник, который был заброшенной фабрикой. Затем президент прошел мимо министров своего кабинета, улыбаясь своей знаменитой улыбкой. — У него присутствие короля, — пробормотал Данчин министру, стоявшему рядом с ним. «Франция действительно благословлена в это время своей великой силой…» Собираясь сесть в самолет, Флориан, кажется, что-то вспомнил. Повернувшись, все еще широко улыбаясь, он вернулся и пожал руку Алену Блану. «Ален, — сказал он тепло, — я никогда не забуду всего, что ты сделал для меня в прошлом…» Только Блан заметил акцент, который он сделал на последних словах, как председатель, прощающийся с директором, которого он только что уволил с доски. Казнь откладывается, подумал Блан, наблюдая, как Флориан поднимается по передвижной лестнице, но она будет исполнена, как только он вернется. Наверху лестницы Флориан повернулся, махнул рукой и исчез. Самолеты начали гудеть и шипеть. Техники возле носа самолета побежали назад. Невероятная машина начала пульсировать силой. Наблюдая за этой сценой по телевидению в Париже, Буассо вытер себе лоб. Ранее, еще до того, как кортеж выехал из Елисейского дворца, именно пилот вертолета Жан Вижье заметил маленькую черную машину, удалявшуюся от центра Парижа. Впервые он увидел его внизу, проезжая по бульвару Капуцинок. Заинтригованный — это была единственная машина, двигавшаяся по пустынному бульвару, — он изменил курс и снова подогнал ее за Оперой. Впечатленный его скоростью, чувством безотлагательности, которое оно вызывало, он продолжал отслеживать его. То, что начиналось как рутинная проверка, превратилось в нечто более тревожное, поскольку Вижье следил за ее непрерывным ходом; машина двигалась мимо блокпоста за блокпостом, не останавливаясь, без какой-либо проверки. Встревоженный, Вижье продолжал наблюдение с воздуха за незаконным транспортным средством, в то время как он связался с центральным управлением. «Маленькая черная машина проезжает через все контрольно-пропускные пункты без остановки … сейчас находится по адресу».. Получив сообщение, Буассо предпринял немедленные действия, сказав помощнику позвонить в полицейский участок по адресу 1 h. Хитторф, который был ближайшим контрольно-пропускным пунктом, через который проехала машина. Помощник вернулся через несколько минут. — В машине сидит префект полиции — поэтому его пропускают через контрольно-пропускные пункты. Он связывается с каждым из них, когда приближается к нему… Буассо не тратил времени на предположения; его начальник явно что-то проверял. Отправив сообщение пилоту вертолета Жану Вижье: «Водитель черной машины идентифицирован, причин для беспокойства нет», он забыл об инциденте. В машине Грелль приближался к району Гут-д’Ор. Он снова связался по рации со следующим контрольно-пропускным пунктом, чтобы его пропустили, а затем сделал что-то очень любопытное. Подъехав к тротуару на пустынной улице, он переключил диапазон волн на своем мобильном коммуникаторе, достал миниатюрный магнитофон, включил его, а затем начал говорить по коммуникатору, предваряя свое сообщение кодовым знаком. «Франклин Рузвельт. Буассо здесь. Да, Буассо. Это ты, Лесаж? Помехи? В этом нет ничего плохого. А теперь слушай! Магнитофон продолжал извергать помехи, которые он записал со своего собственного радиоприемника в своей квартире, искажая его голос, когда он продолжал говорить. «Кролика видели… Да, Кролик! Иду по улице Клиши пять минут назад. Бери своих людей и прочесывай район Клиши. Не спорь, Лесаж, он ушел от тебя, гонись за ним! Когда найдешь его, следи за ним — никакого перехвата. Повторяю, никакого перехвата. Он может привести вас к остальным членам банды… Дав кодовое слово операции в начале сообщения, Грелль был уверен, что Лесаж немедленно выполнит его приказ. Продолжая движение, он проехал следующий контрольно-пропускной пункт, а затем свернул на улицу Реамур, где Кролик, алжирский террорист Абу Бенефейка, все еще ждал, когда его друзья придут и заберут его. Выйдя из машины, он осторожно подошел к заброшенному входу в дом № 17, но его туфли на резиновой подошве не издали ни звука, когда он вошел в проем без дверей с револьвером в руке. Затхлый запах затхлой сырости заставил его сморщить нос, пока он стоял в темном коридоре и прислушивался. Он был еще осторожнее, спускаясь по лестнице, ведущей в подвал. Он подождал внизу, чтобы глаза привыкли к полумраку, и постепенно за дверью в подвал образовался силуэт спящего человека, человека, спящего на боку и лицом к стене. Включив свой карманный фонарик, префект обнаружил проволоку, протянутую через нижнюю часть дверного проема; Проследив за ним лучом фонарика, он увидел, что он прикреплен к большой жестяной банке, стоящей на груде кирпичей. Любой неосторожный человек, вошедший в дверной проем, выронит банку, предупредив спящего террориста. Грелль перешагнул через проволоку, все еще пользуясь фонариком, чтобы пробраться среди разбросанных старых кирпичей, приближаясь к спящему террористу. Наклонившись, он подобрал пистолет «Магнум» рядом с инертной рукой мужчины. Потом разбудил его. Грелль выехал из Парижа через Порт-де-Пантен и продолжил движение по маршруту N3; затем, не доезжая до Клэй-Суйи, он повернул прямо на север через открытую местность. Алжирский террорист Абу Бенефейка скорчился на полу перед пассажирским сиденьем, которое Грелль отодвинул до упора. Покрытый дорожным пледом, который, очевидно, соскользнул на пол, он сидел на корточках лицом к двери, спиной к Греллю, который время от времени поднимал револьвер с его колен и прижимал его к затылку, чтобы напомнить ему своего присутствия. Абу Бенефейка почувствовал отчасти облегчение, отчасти ужас. Гражданский, разбудивший его с пистолетом у лица и предупредивший, чтобы он молчал, сказал ему, что пришел забрать его, вывезти из страны. — Твои друзья сбежали, — свирепо сказал ему Грелль, — так что мне пришлось следить за тем, чтобы тебя не поймали. Я полагаю, вы знаете, что полиция приближается к этому району? Грелль предупредил его, чтобы он опустил голову и держал ее прижатой. «Это украденная полицейская машина, так что вам лучше надеяться и молиться, чтобы мы смогли преодолеть блокпосты, которые они установили. У меня есть удостоверение личности детектива, которого я застрелил, чтобы забрать эту машину, так что мы сможем справиться с этим. Но если мне придется застрелить тебя, чтобы спастись, я это сделаю… Бенефейка, несколько дней запертая в подвале с крысами, находилась в деморализованном состоянии. Он не доверял человеку, который его разбудил, но был воодушевлен, когда Грелль прошел через полицейские блокпосты, не выдав его. Какое другое объяснение могло быть, кроме того, которое дал ему этот человек? За Порт-де-Пантен какое-то время больше не было контрольно-пропускных пунктов, но случайные тычки дулом револьвера его спасителя побуждали Бенефейку держать голову опущенной. В задней части вагона пол был застелен еще одним дорожным ковриком, но под этим покрывалом скрывался не мужчина. Посещение улицы Соссе в 5 утра было опасным. Охранник, впустивший его в здание, предположил, что Грелль поднимается в комнату на четвертом этаже, где осуществлялся какой-то таинственный проект, — на самом деле в комнату, где мужчина ждал очередного звонка от Хьюгона, вероломного заместителя полковника Ласалля., капитан Моро. Грелль поднялся на четвертый этаж, сначала зайдя в кабинет, отведенный для него, в комнату, где он беседовал с Аннет Дево. Он был внутри только на мгновение, когда оставил пачку сигарет на своем столе. Затем он пошел в хранилище на другой стороне здания, отпер дверь, проскользнул внутрь и снова запер ее. Теперь он был в приемной, лицом к двери хранилища. Грелль действовал с большой осторожностью. В перчатках он взял ключ от двери хранилища и вставил его в заготовку для ключа, которую принес с собой. Он намеренно сделал это плохо, сдвинув ключ так, чтобы впечатление было неверным. Впоследствии предполагалось, что кто-то сделал свежую и совершенную заготовку, предоставив возможность снабдить себя дубликатом ключа. Все еще в перчатках, он бросил несовершенную заготовку ключа на пол и спрятал ее с глаз долой под картотечный шкаф. В течение нескольких часов бригады следователей разберут комнату на куски, найдут в ней каждую пылинку. Затем он открыл дверь сейфа. Пусковая установка ЗРК была обернута защитным полотном, уложенным на пол у стены. Рядом, внутри меньшего рулона брезента, лежали две ракеты «Стрела». Он сделал один громоздкий пакет из обоих, используя больший рулон холста и застегнув его ремнем, который он принес с собой. Выйдя из сейфа, он запер его, вышел в коридор и снова запер наружную дверь. Трудность теперь будет заключаться в том, чтобы вытащить большой рулон из здания. Он должен был столкнуться с охранником на выходе, если не внутри здания. Чтобы избежать патрулирующих охранников, чей распорядок он знал, он прошел долгий путь, идя по бесконечным коридорам и спускаясь по черным лестницам. Проклятое здание было кроличьим логовом, которое он часто проклинал в прошлом, но на этот раз оно могло стать его спасением. Он спустился по последней лестнице, затем пополз обратно, когда услышал шаги охранника в проходе внизу. Он ждал. Шаги стихли, и в ветхий интерьер вернулась тишина. Он быстро спустился по лестнице, спустился вниз и сунул рулон холста в шкаф, который годами оставался пустым. Проходя через холл, он тихо открыл входную дверь. Охранник стоял, прислонившись к стене, и Греллю показалось, что он задремал стоя, но пытаться прокрасться мимо него было слишком рискованно. «Томас!» — крикнул он громким голосом. Мужчина рывком выпрямился, и в его голосе прозвучала дрожь. Грелль не относился легкомысленно к любой расхлябанности. — Да, мистер префект? «Я забыл свои сигареты. Сбегай за мной в номер 407, хорошо? Грелль протянул Томасу ключ. «У меня на столе свежая пачка…» Грелль прислушался к удаляющимся шагам внизу лестницы, достал из шкафа свиток, пронес его через двор и положил на пол в задней части своей машины. Затем расстелил на нем дорожный коврик. Он ждал в холле, когда вернулся Томас с сигаретами и ключом. — Спасибо, Томас. Он дал мужчине сигарету. «Убедись, что эта стена не упадет на тебя… Он оставил Томаса, нервно смотрящего ему вслед, вполне уверенного, что не упомянет своему начальнику о том, что звонил Грелль. Возвращаясь в свою квартиру на острове Сен-Луи, он запер машину в гараже и поднялся наверх побриться. За ветровым стеклом Грелля виднелась крохотная деревушка Ле Мениль Амело, силуэт нагромождения домов, церковный шпиль и заброшенное здание фабрики. Рядом с ним на полу вспотела Абу Бенефейка; они только что прошли еще один контрольно-пропускной пункт. Оставив их у Порт-де-Пантен, префект снова столкнулся с ними, когда приблизился к периметру аэропорта Шарля де Голля, контрольно-пропускным пунктам, которые он приказал установить. На последнем, еще далеком от деревни, он быстро позвал охранника. «Держите глаза открытыми для незнакомцев. Я получил сообщение, что здесь могут быть проблемы… — Вы идете в деревню, сэр? «Возможно, я остановлюсь по эту сторону — понаблюдать за взлетом…»