Продолжил он только через минуту, все это время разглядывая меня с ног до головы, будто примеривался — с какой именно части моего тела начать изощренные пыточные мероприятия. — Предложение, говоришь, сделал? — прорычал дед. — Предлагалка выросла? Сопляк! Все мне обговнял, подлец малолетний! Я предпочел отмолчаться, но тут влезла бабка: — А мне кажется, что получилось очень романтично, дорогой. — Ты чего несешь, мать?! — От дедовского рыка заложило уши. — Что мешало внучку сделать все то же самое, но на пару-тройку дней позже, предварительно согласовав свои действия с нами? А я бы за это время так Ольденбургских обработал, что они!.. А что сейчас? Особенно в свете одиозной репутации внучка, способного пойти на все ради достижения своих целей? Да норвежцы с нас теперь столько лишних обязательств стрясут, заколебемся отмахиваться! Бабку решил поддержать отец: — Ольденбургские, уж если на то пошло, государь, в скором времени станут нам близкими родственниками и будут настроены на долговременное сотрудничество, а не на сиюминутный хапок — это во-первых. А во-вторых, мы сами Алексею в последнее время постоянно намекали на женитьбу, вот твой внук и решил взять ситуацию в свои руки, выбрав себе девушку по душе. Дед покривился, но уже не рычал: — Взял ситуацию в свои руки и похерил мнение родичей! А это абсолютно неприемлемо для будущего цесаревича и императора! — Согласен, — кивнул родитель. — Но Алексея оправдывает то, что Соня его действительно спасла, а ты, отец, сам знаешь, как твой внук трепетно относится к подобного рода вопросам. — Тем не менее! — дед начал опять заводиться. — А самое хреновое, что внук здесь сейчас стоит перед нами и не испытывает ни малейшего раскаяния! Вот ни капли! И вообще, мы должны выступать в подобных делах единым воспитательным фронтом, а вы с матерью, напротив, покрываете Лешку! — Теперь и мы с мамой виноваты? — хмыкнул родитель. — А кто? С вами будет отдельный разговор. — И император опять вперил в меня тяжелый взгляд: — Ты это… К своей Соньке испытываешь только благодарность или что-то большее? Своей Соньке? Похоже, стадии отрицания и гнева мы благополучно миновали и перешли к торгу… — Что-то большее, деда. — Ну, тогда есть шанс хоть на какое-то подобие счастливой семейной жизни. — Тяжелый взгляд сменился на подозрительный: — Внучок, а у тебя ума хватило сказать своей Соньке, чтобы о своих ощущениях и видениях даже родичам не болтала? — Не подумал как-то… — помотал я головой. — Ай молодца! — Деда чуть ли не трясло. — А если эта инфа через Ольденбургских где-нибудь всплывет? Я растерялся, а нахмурившийся отец меня добил: — Плохо дело! Получается, сынок, ты не совсем честно победил в дуэли… — Все он честно победил, я не то имел в виду, — выдохнул император, заметно успокаиваясь. — Великий князь Алексей Александрович должен быть непобедим! Еще он должен внушать ужас и трепет всем нашим недругам. А тут помощь от какой-то принцессы… Что же касается дуэли, то это Филипп первый нарушил ее условия… И царственный дед поведал супруге и сыну подробности нашей стычки с папой римским на попытке примирения, особенно выделив при этом мое обещание не использовать колдунские приемы. — Свидетелей обещания достаточно, — заканчивал дед, — и Филипп за свой косяк ответит перед родом Романовых отдельно. — И без перехода: — Все, пока закрыли тему, сейчас еще кое-то обсудим. Император сделал шаг в сторону, вытянул руку в сторону Ваниного «гелика» и опять поманил кого-то пальцем. Через десяток секунд рядом со мной по стойке «смирно» стоял Кузьмин и преданно пожирал глазами главу рода. — Ваня, поведай-ка… царевичу свои соображения по поводу отдельных проявлений его неприемлемого поведения, — протянул довольно-таки спокойным тоном дед. — Есть, государь! — Колдун повернулся ко мне и продолжил насквозь уставным тоном: — Алексей Александрович, довожу до вашего сведенья, что во время вашей недавней схватки с вражескими колдунами, вероломно напавшими на предполагаемого контролера, вы потеряли над собой контроль и полностью засветили весь свой потенциал перед условно дружественными колдунами, находящимися в данный момент в Монако. Уверен, все перечисленные лица уже доложили по инстанциям о примерном уровне ваших способностей. Алексей Александрович, прошу обратить ваше внимание на недопущение подобного впредь. От себя хочу добавить, что произошедшее стало возможно только по моей вине и только вследствие моих непростительных промахов в вашем обучении. Готов понести любое наказание. — Кузьмин повернулся к императору: — Доклад закончил, государь! — Спасибо, Ваня. Властный жест рукой, и поклонившийся Кузьмин с заметным облегчением удалился в сторону машины. — Что скажешь, внучок? — хмыкнул царственный дед. — Виноват, государь, — вздохнул я. — Все было во сне, да еще и неожиданно, вот и не озаботился защитой… — А должен был! Хоть во сне, хоть наяву! И на Ванюшу не обижайся, это он предложил Шуре тебя не расстраивать указанным промахом до твоей дуэли. — Дед опять хмыкнул. — Чувство собственного величия ослабевает? — Ослабевает… — не стал отрицать я верно подмеченную тенденцию. — Надолго ли? — И снова это обидное хмыканье. — Короче, боец, это не залет, это целых два залета. Согласен? — Отрицать не буду… — Арест на гауптвахте продляю до тридцати суток. Возражения? — Так-то по-божески, — не удержался от «шпильки» я. Дед, судя по всему, сдержал себя из последних сил, часто задышал и в конце концов выдал: — Горбатого только могила исправит! И чтоб мои глаза тебя до вечера не видели! Намек я понял правильно, рысью метнулся в хвост колонны и напросился в микроавтобус с частью нашей молодежи. На вопросительные взгляды друзей пожал плечами: — Слегка накосячил, вот дедушка и осерчал… Отделался сравнительно легко — государь влепил всего-то тридцать суток кремлевской губы… * * * Запись нашей с Филиппом дуэли, уже гулявшая по «паутине», отвечала всем канонам блокбастера: съемка велась с разных ракурсов, как с обычных камер, так и с дронов, наличествовали замедления, приближения, раскадровка и другие художественные приемы. К звуковому сопровождению в виде завывания ветра, гудения огня и грохота земли вообще претензий не было, хотя лично я бы вставил фоном какую-нибудь тревожную музычку. Однако запись была изрядным образом отредактирована — в ней присутствовала лишь первая половина поединка, где я весь из себя грозный и двоящийся манипулировал тремя стихиями: огнем, воздухом и водой, — а потом оказывался на полпути к испанскому королю. После чего без перехода шел самый конец дуэли, когда я, размазавшись от скорости, ломал Филиппку конечности и хватал за горло. Часть, где испанец начинал устраивать «игры разума» с помощью стихий, в запись, отредактированную французами, не вошла. Заканчивалась видяшка весьма позитивно: великий князь Алексей Александрович тащит короля Испании Филиппа за шиворот к медицинскому квадроциклу, отмахивается от гольфмобиля, должного довезти молодого человека до его родичей, и продолжает неспешно шагать к раскинутым шатрам. Появились и небольшие статьи в изданиях разных стран, все как одна восхвалявшие милосердие русского принца, однако официального пресс-релиза пока не было, а из намеков Ани Шереметьевой я понял, что он появится ближе к ночи. Учитывая пожелание царственного деда не попадаться ему на глаза, я напросился в номер к Прохору, Ванюша Кузьмин увязался за нами. Во время моего рассказа о последних событиях воспитатель хмыкал и кряхтел от переполнявших его эмоций, но комментировать не решился. — Проблема на контроле государя с государыней и цесаревича, пусть они и разбираются, — отмахнулся Прохор. — А мне сегодняшнего представления на трассе надолго хватит, и не мне одному. Только сынке моему все нипочем, — вздохнул он, — как с гуся вода! Отряхнулся и пошел дальше, весело насвистывая мотивчик популярной песенки. Я улыбался: — Прохор, если ты не заметил, отец с бабушкой на моей стороне. — Так-то и государь на твоей стороне, — буркнул воспитатель. — Но существуют правила, которыми следует руководствоваться, Лешка, а ты прешь напролом и не желаешь поступать по-человечьи. — Согласен с Петровичем, — хмыкнул Ванюша. — Но и царевич — красавчик: старшие родичи еще десять раз могут передумать, а такую роскошную девку ему упускать было никак нельзя. Прохор на это только махнул рукой, а Ваня продолжил: — Царевич, отец родной! Ты же научишь меня потом сопротивляться этому богомерзкому воздействию, которое использовал сегодня Филипп? — Сам освою и тебя научу, — кивнул я. — И это, царевич… — Ванюша огляделся по сторонам, а потом еще раз проверил работоспособность устройства, стоявшего на журнальном столике. — Надо Савойских после дознания валить! Без вариантов! Весь род валить наглухо! И их мелких выбл@дков тоже, чтобы эта зараза снова по Европе не распространилась! Готов лично всех этих тварей исполнить. Я перевел взгляд на Прохора, который кивнул: — Олегыч прав, России такой геморрой не нужен. Кивнул и сам: — Согласен… И прикинул, сколько мне еще предстоит вынести подобных приговоров и сколько исполнить лично… *** — А я не знаю, что мне с ним делать! Как мне с ним бороться? Император уже рассказал о произошедшем младшему брату и лучшему другу о выходке внука и ожидал их реакции. Великий князь решил пока промолчать и глянул в сторону князя Пожарского, который осторожно протянул: — Коляшка, может, ты в очередной раз сгущаешь краски? — Краски сгущаю? Император внезапно скинул пиджак, закатал рукав рубашки и продемонстрировал здоровенный синяк на правом предплечье: — Это внучок меня осаживал на примирении, когда эта тварина Сфорца выступать начал! Я думал, Лешка мне руку сломает! А я, между прочим, в доспехе был! Лешка этот мой хваленый доспех, как бумагу, промял и даже не напрягся!