* * * Папа Франциск проснулся от собственного крика — ему снился самый натуральный кошмар с принцем Романовым в главной роли! Схватившись за лоб, понтифик не сразу поверил, что это просто холодный пот, а не следы липких прикосновений огромного влажного языка юноши, через который тот высасывал у Франциска мозг. — Приснится же такое! — криво усмехнулся папа, уселся на кровати и выпил стакан воды, стоявший на прикроватной тумбочке. Через полчаса усердной молитвы удалось успокоиться и лечь обратно в постель, но только понтифик закрыл глаза, как кошмар вернулся, только в этот раз Романов пытался откусить голову Франциска своим гигантским ртом. С ругательствами вытолкав из покоев обеспокоенных служек, папа упал на колени перед распятием и вновь принялся усердно молиться. Молился он до самого утра, боясь закрыть глаза хоть на мгновенье… Глава 4 Проснувшись на следующий день, убедился, что установка проснуться в девять утра, данная подсознанию, сработала отлично — часы показывали семь минут десятого. Задержку на целых семь минут решил списать на свою неопытность в делах аутотренинга и неточность внутренних часов. Тихонько, но от души зевнув, так, чтобы не разбудить еще сопящих братьев, прислушался к себе и остался доволен — другая установка, касающаяся команды выспаться за четыре часа, сработала тоже, и чувствовал я себе вполне сносно. Чтобы не потревожить братьев, в душ тоже решил сходить позднее, а пока достал из платяного шкафа джинсы с футболкой, оделся и спустился вниз. Настроение было неплохим — вчера, вернее, сегодня ночью всё-таки удалось чутулю отвести душу, устроив проклятому понтифику яркое и незабываемое путешествие по сновидениям с моим скромным участием. Внизу сделал себе чашечку крепкого кофе и, разместившись на балконе, принялся наблюдать за утренним морским пейзажем. Окончательно придя в себя и решив, что время как раз подходящее, перешёл на лёгкий вариант темпа, поставил прямо перед собой образ контролёра и слегка поджарил ему пятки. Почувствовав панику колдуна, удовлетворённо кивнул — прямой намёк на то, что надо пошевеливаться, он должен был понять вполне однозначно. Допив кофе, скинул футболку и приступил к гимнастике Гермеса — сегодня предполагались повышенные нагрузки. С физкультурой на свежем воздухе закончил около десяти, как раз тогда, когда на первом этаже нашего номера появился мой родитель. — Лёшка, ты чего, вообще спать не ложился? — поинтересовался он у меня, выйдя на балкон с большой чашкой кофе. — И тебе доброе утро, папа, — выдохнул я, вытер со лба пот и натянул футболку. — Спал я, просто решил пораньше встать, заодно и нашего беглого контролёра в спокойной обстановке напряг. Судя по слегка растерянному ввиду, отец не сразу понял, о чем конкретно идёт речь, но потом до него дошло, он кивнул и заинтересованно протянул: — И как наши успехи на этом благородном поприще? — Пятки ему слегка поджарил, — пожал плечами я. — Должен понять. А если в ближайшее время не поймет и не сдастся, что-нибудь пострашнее придумаю. — Он нам очень нужен, — поморщился родитель, — а сроки поджимают. Если эта тварина в ближайшее время не появится, тебе придётся его… — Отец помахал рукой, — ну, ты понял. — Понял, — кивнул я. — Кстати, не успел тебе вчера рассказать, но господин Сфорца конкретно так нарывается. — А поподробнее? — Глаза родителя нехорошо сузились. Во время моего рассказа отец опять морщился, но отделался лишь многозначительным: — Будем думать, что с этим персонажем делать… — после чего залпом допил остатки своего кофе и заявил: — Всё, Лёшка, иди буди братьев, приводите себя в порядок и спускайся вниз — завтракать будем на яхте. Как оказалось, завтракать на яхте пожелали и все наши старшие родичи, включая князя Пожарского. — А чего ты хотел, Лёшка? — улыбался царственный дед, когда мы покидали номер. — Как только твой отец с загадочным видом заикнулся о том, что тебе надо кое-что проверить, а для этого требуется выйти в открытое море, мы сразу стойку и сделали, отложив на потом все дела. Ты же нас не разочаруешь, внучок? — Постараюсь, — вздохнул я, — хотя сам ещё пока ничего не понял. — Вот вместе и разберёмся… Всю дорогу до «Звезды» я думал о том, что мои родичи стали относиться к моим «кое-что» с очень большим вниманием, и у них были на то веские причины: все эти мои способности у кого угодно могли вызвать вопросы, а расширяющийся перечень моих возможностей, начинающийся с дикого по мощи гнева, колдунства и правила, давал им повод для повышенного внимания к моей скромной персоне. Что же касается способностей прадеда Александра, то, как мне кажется, родичи специально не озвучивали мне их полный список, отказываясь давать в руки архив рода Романовых, только для того, чтобы я самостоятельно развивался и не зациклился на каких-то отдельных вещах. И я бы на их месте поступал аналогичным образом. На яхте нас встретил экипаж в полном составе под командованием адмирала Нарышкина, отдельным же сюрпризом для моих родичей стало появление на палубе старика в белом кителе и поварском колпаке. — Фёдор Михалыч, дорогой! — воскликнул царственный дед. — Как же я соскучился и по тебе, и по твоей стряпне! — Государь, рад услужить! — довольно улыбался тот. Через минуту, видя мое непонимание, личность старика-повара мне раскрыл Александр: — Кремлёвский шеф-повар, — прошептал мне брат. — Фамилия у него Пяткин, а его род уже лет триста входит в род Романовых. — Ясно, — кивнул я. — Очередные славные традиции? — Как без этого? — усмехнулся Шурка. Ещё через полчаса, уже в открытом море, на носу яхты у нас состоялся полноценный завтрак, состоящий из тех блюд, которые мы заказали Фёдору Михайловичу и его помощникам. Лично я лакомился действительно великолепно приготовленными блинами со свежей сметаной явно домашнего приготовления. — Ну, Алексей, чем ты нас порадуешь на этот раз? — Царственный дед с довольным видом отодвинул от себя тарелку с остатками сырника. Слова императора подали сигнал об окончании завтрака, и все остальные, сидевшие за столом, сосредоточили на мне заинтересованные взгляды. — Деда, я как бы не зря собирался кое-что проверить именно на борту яхты, вдалеке от лишних глаз, поэтому распорядись, пожалуйста, чтобы на палубе не осталось лишних людей. И покосился в сторону закончившего чуть раньше свой завтрак адмирала Варушкина, усиленно делавшего вид, что как раз проверяет несущих вахту матросов. Через десять минут на палубе не осталось никого постороннего, а я, законно предположив, что с поправленного мной, а значит, и более сильного царственного деда эксперименты начинать не стоит, указал родителю на открытое море: — Отец, будь так добр, изобрази нам что-нибудь с водой. Только не сильно эпичное. Родитель кивнул, и в указанном мной направлении появились четыре достаточно мощных водяных смерча. Перейдя на темп, я потянулся к отцу, попытавшись вспомнить ощущения, пережитые во время дуэли с Филиппом. Первая попытка ни к чему не привела — моё подсознание шло по самому простому пути, буквально заставляя гасить отца. С трудом отделавшись от этого навязанного желания, попытался сосредоточиться только на доспехе родителя, подозревая, что именно с ним я делал что-то во время дуэли с Филиппом. Экспресс-процессы, проходившие в доспехе отца, дали неожиданный результат — энергетические жгутики, как мне показалось, прямо в данный момент постоянно образовывали все новые и новые едва видимые светящиеся связи между собой. Не выходя из темпа, бросил: — Отец, закончи до моей команды применять воду. И вот я уже наблюдаю, как энергетический жгутики постепенно прекращают образовывать новые связи, распадаются, теряют активность, свечение и возвращаются к своим стандартным положениям. — Отец, продолжай… Вот опять появляется картина сложных, постоянно меняющихся энергетических переплетений, которые, судя по всему, и отвечали за силу и сложность применяемых стихий. Нырнув глубже в темп, попытался аккуратно повлиять на доспех отца таким образом, чтобы эти энергетические переплетения больше не образовались. Получилось это у меня далеко не сразу, а главная сложность состояла в том, чтобы своим чрезмерным давление не повредить доспех отца, не нанести ему необратимого вреда. Больше всего указанная «процедура» напоминала правило, только в его обратном и усеченном варианте — происходил процесс заморозки энергетики, не давая ей выплеснуться наружу. — Что за черт?! — услышал я возглас родителя. — Лешка, у меня не получается применить воду, а никакого давления на сознание я не чувствую! Продолжая отслеживать доспех родителя, скомандовал: — Попробуй аккуратно применить другие стихии. — Тоже ничего не получается! — раздраженно бросил он. — Ничего подобного в жизни не чувствовал! Как совершенно безоружный и беспомощный! И действительно, энергетические связи в доспехе отца перестали образовывать новые связи, хотя чуйка мне подсказывала, что своих защитных свойств доспех потерять был не должен. Решив в этом удостовериться, подскочил к отцу и обозначил удар. Выставленный навстречу родителем блок с одновременным захватом моей руки не оставлял никаких сомнений в том, что отец не потерял ни в защитных свойствах доспеха, ни в скорости темпа. — Лёшка, это тоже часть твоего эксперимента? — он отпустил мою руку. — Да, — пробормотал я. И приказал его доспеху снова образовывать эти энергетические связи. — Что чувствуешь? — Ничего. — Снова воду попробуй. Доспех слегка засветился, как нить накаливания в лампочке, которую включили в сеть, связи стали образовываться все быстрее и быстрее, и в открытом море загудели теперь уже восемь водяных смерчей. — Получилось! — довольно крикнул отец. — Снова могу! А если воздух?.. Со стихиями родитель забавлялся ещё минуты три, а я все это время отслеживал происходящее в его доспехе и остался очень доволен: мой эксперимент, несмотря на опасения, прошел без тяжелых последствий. Выйдя из темпа, повернулся к внимательно наблюдавшим за нами с отцом все это время родичам и хмыкнул: — Сейчас все изложу в подробностях, не волнуйтесь.