— Хорошо, что ты сумела сегодня добраться. Заберёшь письма, а то уже второй день их с собой таскаем. Опасно! — А кому письма? — удивилась разведчица. — Удалось нам добыть письма немцев домой, в Германию… Там на конвертах номера полевой почты. А у каждой воинской части — свой номер. — Поняла! Значит, по номерам мы узнаем, какие части здесь! — Верно! — так что прячь письма и торопись назад. Лара смогла благополучно добраться до отряда. В Москву полетела радиограмма с номерами воинских частей противника. Так командование узнало о передислокации двух венгерских дивизий с Карельского фронта на Псковщину. В августе 1943 Лару Михеенко зачислили в 21-ю партизанскую бригаду Ахременкова. Это подразделение специализировалось на диверсионной работе, на подрыве шоссе, железных дорог и мостов. Юная разведчица прошла курс подрывника и участвовала в «рельсовой войне». В её послужном списке значится несколько операций. Сначала были осуществлены подрывы поездов на станции Железница. Потом — железнодорожного «Савкина моста» на реке Дрисса на трассе Полоцк — Невель. За смелость в тех операциях Ларису Дорофеевну Михеенко представили к ордену Отечественной войны I степени и наградили медалью «Партизану Отечественной войны» I степени. В начале ноября после выполнения очередного задания она вместе с подругой Валей оказалась в деревне Игнатово. Девочки остановились на отдых в доме знакомой женщины. Чуть позже зашли ещё два партизана. Николай и Геннадий были вооружены автоматами. Хозяйка всех накормила. Пора было гостям уходить в отряд, но за окном мелькнули каски солдат и фуражки полицаев. Лара их заметила и крикнула: — Немцы! — Прикроем, уходите! — ответили партизаны, хватая автоматы. Но дом был окружён. Началась перестрелка, в которой погибли оба молодых бойца. Тогда Лара схватила автомат Николая и продолжила отстреливаться, пока не кончились патроны. А потом спрятала в кармане пальто гранату. Немцы, понимая, что у обороняющихся кончились патроны, ворвались в дом. Они не поверили хозяйке, что девочки её дочери, а стреляли только погибшие бойцы. Солдаты увели Лару на допрос. Офицер ударил её по лицу и грубо спросил: — Как тебя зовут? Ты партизанка? — Да! — воскликнула Лара, решительно выхватила из кармана гранату и бросила её врагу прямо под ноги. Граната не разорвалась… 4 ноября после издевательств и жестоких пыток четырнадцатилетнюю разведчицу расстреляли. Погибла и её подруга Валя. Но уже на следующий день по соседним деревням Псковщины в разведку ушли её подруги Раиса и Фрося… Муся Пинкензон С четырёх лет Абрам — мама Феня Моисеевна всегда ласково называла его Мусей — учился играть на скрипке. Его наставником в родном городе Бельцы в Молдавии стал маэстро Эккельринг. Он сразу отметил у мальчика талант к музыке. — Тебе нравится играть на скрипке? Ты сам захотел учиться или папа с мамой задумали сделать из тебя музыканта? — Сам… Когда в первый раз услышал живую скрипку, то сразу попросил папу мне её купить. — Да, Абрам, я чувствую, что у тебя дар к музыке. Если не будешь лениться и каждый день сумеешь играть часа по два, то станешь большим музыкантом. — Я не буду лениться, маэстро, — пообещал Мусик. — Буду даже по три часа играть! Так он и поступал. Пока другие мальчишки играли в футбол или казаки-разбойники, стоял у раскрытого окна, смотрел на ребят, но играл, играл, играл… И делал это с прилежанием и любовью. И вот уже через год он выступил на концерте. А в одиннадцать лет с учителем музыки готовился к Первой республиканской олимпиаде художественной самодеятельности школьников Молдавии. Они занимались тщательно, разучивали Второй концерт Моцарта. «Ты должен сыграть лучше меня!» — повторял Эккельринг, несколько раз показывая разные «секреты» игры. Муся поехал на олимпиаду с мамой. В ночь на 22 июня 1941 года он плохо спал в гостинице Кишинёва: сильно нервничал перед завтрашним выступлением. Предыдущим вечером он много занимался, а теперь часто просыпался и про себя повторял: «Я должен сыграть Моцарта лучше учителя!» Но утром всем вдруг сообщили, что конкурс отменяется… А в полдень по радио прозвучала речь наркома иностранных дел Молотова: «Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали нашу границу во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас… Налёты вражеских самолётов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» Феня Моисеевна и Муся сразу же вернулись в Бельцы. — Хорошо, что вы успели добраться до дома! — сказал им отец, встречая на вокзале. — Уже и Кишинёв начали бомбить. А к нам в больницу стали привозить раненых с фронта. Владимир Борисович был отличным хирургом из семьи потомственных докторов. И скоро он был прикомандирован к военному госпиталю в станице Усть-Лабинская на Кубани. Получив такой приказ, он тут же отправился домой и сказал: — Надо собраться очень быстро! Взять только самое необходимое! Сегодня же вечером уезжаем. — Прямо сегодня? — заплакала Феня Моисеевна. — Значит, всё надо бросить?! — Да, я же сказал: брать только необходимое! — А скрипку и папки с нотами? — спросил Муся. — Скрипку и ноты брать обязательно, мой мальчик! Война же кончится… надеюсь, скоро… А если продлится долго, то к её концу ты должен стать уже отличным скрипачом! Собрав пожитки, Пинкензоны в темноте отправились пешком на вокзал. В городе не горели фонари, окна повсюду были занавешены — для маскировки от ночного авианалёта. Потоки беженцев стекались к вокзалу. Скрип телег и тачек сливался с гулом тревожных голосов взрослых и плачем детей. — Муся, держи меня всё время за руку! — волновалась мама. — А другой рукой держи покрепче скрипку, сынок. Не потеряй! — подбодрил его отец. — Без твоей музыки мы совсем пропадём! На станции народа было ещё больше. Люди грузились в поезда, но не в пассажирские вагоны, как в мирное время, а в грузовые — так называемые теплушки. В таких же, но в противоположную сторону, в направлении фронта ехали солдаты Красной армии. Только в военных составах были ещё вагоны-платформы с зачехлёнными танками и пушками. Переезд из Бельцов на Северный Кавказ занял больше двух недель. Не раз случались бомбёжки. На всех узловых станциях состав подолгу стоял, пропуская военные эшелоны. В вагонах было суетно и душно. И на остановках, пока отец ходил за кипятком, Муся часто выходил на воздух и играл на скрипке. — Ах молодец! Как здорово! — кричали ему красноармейцы из стоявших рядом составов. — Подходи к нам поближе, сыграй и для нас! — Иди, иди сынок! — разрешала Феня Моисеевна. — Порадуй наших защитников! Им не сегодня-завтра в бой… И над шумом станции возносилась к небу прекрасная музыка: Паганини, Чайковский, Моцарт… Все смотрели на худенького двенадцатилетнего мальчика. Только расчёты зенитных орудий, прикрывавших железнодорожные станции, не отвлекались и пристально следили за небом, чтобы успеть отразить очередной воздушный налёт. Муся закрывал глаза, плавно раскачиваясь в такт отлично отрепетированного Второго концерта, и думал: «Хорошо у меня получается… Жаль, не выступил я на олимпиаде, не выиграл… Но мы выиграем эту проклятую войну! Мы победим!» Он продолжал играть с закрытыми глазами и не мог видеть, что некоторые солдаты плакали… После опасного путешествия, под протяжный, будто уставший гудок, состав прибыл в пункт назначения. Командированных и эвакуированных встретили и на подводах повезли через степь в саму станицу. Людей размещали в домах станичников. Устраивали на работу на предприятиях и в колхозе, который давал продовольствие фронту. А Владимир Борисович на следующий же день отправился в военный госпиталь. Война неумолимо накатывалась на весь юг России и Поволжье, и раненых становилось с каждым днём всё больше. Доктор позже возвращался домой, но старался иногда проверить домашнюю работу сына — ведь Муся пошёл в сентябре в пятый класс. Скоро семья Пинкензонов обустроилась и привыкла к новой военной жизни. Каждый ответственно выполнял свою работу. Феня Моисеевна экономно вела домашнее хозяйство, особенно заботясь об отце, который очень уставал в госпитале. Владимир Борисович делал каждый день несколько сложных операций, спасая жизни солдат и офицеров. Однажды он сказал сыну: «Мы должны победить в этой войне… Фашисты принесли страшное зло. За все долгие годы моей практики никогда не видел столько страданий и горя, сколько увидел за эти месяцы в нашем госпитале… Лучше погибнуть, чем сдаться такому врагу!» Муся запомнил очень хорошо слова отца. И дал себе слово: бороться с фашистами не на жизнь, а на смерть. Не сдаваться! Под Новый год школьники стали готовить концерт самодеятельности для раненых красноармейцев в госпитале. — Я буду читать «Бородино» Лермонтова, — предложила Даша.