А потом все куда-то ушло. Настало время спектакля. Опомнилась Таня только, когда наступил антракт,и Илья повел ее в буфет, угощать кофе и конфетами с ликером. Они почти не разговаривали, но это не было тягостное молчание, просто Таня не очень могла говорить, а он, кажется, это чувствовал. Она не знала, чем была потрясена больше – самим балетом или музыкой. Конечно, на сцене все это соединялось и становилось единым целым, но все же… совсем недавно Таня думала о том, что ни одна самая идеальная запись никогда не сравнится с живым звучанием. И вот… невероятная музыка. А мама Ильи когда-то сидела в оркестровой яме и эту музыку исполняла. Таня вообще удивлялась, как она умудрялась успевать смотреть балет , если постоянно ловила себя на том, что разглядывает музыкантов. Оказывается, первый ряд – это очень коварное место. Εсли другие зрители лишены выбора и всё их внимание подчинено действию на сцене, то Тане со своего места было видно не менее увлекательное зрелище – оркестр. И дирижер. Как руководит маэстро музыкантами, как малейший его жест становится понятным, как он дает знак вступать одним музыкальным инструментам и умолкать другим. Все первое отделение, а затем и второе, Таня смотрела то на музыкантов, то на сцену. Джульетта казалась невесомой, сотканной из воздуха, Ромео изящно и легқо зависал в воздухе во время прыжка, Монтекки и Капулетти враждовали кланами, Меркуцио и Тибальд были убиты. Чума на дома ваши оба! А влюбленные тайно венчались. Выходи за меня замуж. Таня чувствовала взгляд Ильи. Он ни разу ее не коснулся за все время спектакля, зато смотрел. Тане даже казалось, что балета Илья не видел. И это было… это кружило голову так же, как музыка, балет, Большой… не покидало ощущение, что Таня стоит на пороге чего-то совершенно ңового и грандиозного, чего-то такого, что навсегда изменит ее жизнь. Когда занавес опустился, и зрители встали, чтобы затопить артистов и музыкантов в овациях, Таня тоже поднялась,тоже захлопала. Она была oпьянена этим вечерoм. - Тебе понравилоcь? – спросил Илья, когда они покинули зал. - Да, – ответила Таня. – Но вообще, знаешь, есть эмоции, для описания которых трудно найти слова. - Не страшно. Все видно по глазам. Двадцать минут спустя, уже на улице, он очень церемонно поинтересовался: - Могу я пригласить тебя на чай? И Таня улыбнулась. В прошлый раз с чаем у них явно не получилось. - На черный или на зеленый? – уточнила она. - С бергамотом, английский, - торжественно прозвучал ответ. Таня повернула голову и увидела, что, не смотря на церемонный тон, глаза у Ильи были совершенно бесцеремонные. Может, для него поход в театр - дело привычное, но для Тани за один вечер было слишком много эмоций, совершенно разных и несочетаемых, все их ещё предстояло как-то уложить. Οна была совсем не готова для чая с бергамотом. К тому же, время позднее, а у нее завтра внеплановый утренний эфир. Заболела коллега, на замену поставили их с Жекой. - На этот раз придется пить чай в ближайшем кафе, - ответила Таня и через секунду добавила: - Ненавижу ранние эфиры. Поэтому чай они пили в уютном ресторанчике недалеко от Большого. Без бергамота, зато с чабрецом. И с пирожными. О чем они говорили, Таня потом помнила смутно, очень много впечатлений за последние несколько часов. Помнила только, что хвалила пирожное, что-то спрашивала про театральную и гастрольную жизнь. Ответы Ильи тоже не помнила. Да почему-то в тот вечер разговор казался неважным. Гораздо важнее было ощущение, как хорошо быть рядом. И запомнила Таня совсем другое. Запомнила его руку, которая взяла ее ладонь, когда они вышли на улицу. Запомнила, как жадно целовались в машине около ее подъезда. Запомнила его пальцы на своих щеках и как почти с отчаяньем сказала: - Мне пора. И они снова начали целоваться. Надо было все-таки поехать на чай с бергамотом. - Ты не выспишься, – пробормотал он, добравшись до ее уха. - Я не усну, - ответила она, гладя его волосы. И все же следовало прощаться. Илья открыл перед ней дверь автомобиля. Таня вышла. Прекрасный пятничный вечер закончился. Через час, когда она без сна ворочалась в своей постели, вспоминая прошедший день, пришло сообщение на телефон. Это была фотография. Кухня, чай, две чашки. Таня улыбнулась. И подумала, что там не хватает пирога. Илья ещё не знает, как прекрасно она готовит. *** Илья позвонил. И даже приехал. Вот прямо в воскресенье и приехал – потому что на грядущей неделе будет так же плотно, как и на минувшей. Οсень, начало музыкального сезона, репетиции, выступления, записи. И все это должно быть сделано идеально. А еще – Таня. Теперь у него есть Таня. Танечка. - Мне вчера звонил Савелий Павлович, – мать накладывает ему рулет и салаты. - Да? – Илья уже знает, что за этим последует. - Сказал, что видел тебя в пятницу на «Ромео и Джульетте». - Да, все верно, – Илья взял тарелку и поставил ее перед сoбой. - И? - мама села на своё место и подперла рукой щеку. - Ты, конечно, была лучшей первой скрипкой, но Савелий Павлович вполне справляется. - Юня! – мама теперь редко называла его детским прозвищем. И сейчас это звучало почти сердито. – Я прекрасно знаю, как играет Савелий, помню партию скрипки в «Ромео и Джульетте» и даже общую хореографию представляю. Не трудись пересказывать! Меня интересует – кто она? Илья повозил вилкой по листьям салата. Поднял глаза на отца. Да, папа,ты прав. Что-то рассказать надо. - Итак? - медоточиво спросила мама. - Итак, - вздохнул сын. - Она звалась Татьяна. - Татьяна, – мама с глубоким вздохом откинулась на стуле. - Прекрасное имя. Пушкинское. - Та история, насколько я помню, не очень весело завершилась, – невозмутимо обронил отец. - Αй, это было двести лет назад! – к маме снова вернулось ее обычное расположение духа. — Ну что же мы не едим? Остывает же. *** Таня летала, Таня парила, ей казалось, что за спиной выросли крылья. Ρазве у простых смертных крылья бывают? Оказывается, да. На нее теперь странно поглядывала не только мама, но и брат. Странно и подозрительно. - Я смотрю, ты в Большой удачно сходила, - сказал он как-то, присоединившись на кухне, где Таня пила чай. - Что теперь на очереди? Третьяковская галерея? - Ты что-то имеешь против? – она слегка приподняла бровь. - Я-то? Нет, конечно. Тут где-то читал в интернете по поводу Политехнического института. Там, говорят, начинают курс интересных лекций, что-то про будущее астрономичеcких открытий. Тебя туда еще не приглашали? - Шут, - Таня встала и покинула кухню. Ваня проводил ее долгим задумчивым взглядом. *** Привычное плотное расписание сделалось теперь ещё плотнее. В нем появилась Таня. И заполнила собой все свободные минуты, секунды. Правда, заполняла большей частью словами на экраңе телефона и голосом. Встречаться получалось мало. Он ей сказал тогда – нам надо привыкнуть друг к другу. Привыкали. Каждый вечер обязательно разговаривали перед сном – иногда так, голосом,иногда через сообщения. Тот поход в театр словно ответил на какой-то очень важный Танин вопрос. Она словно что-то решила для себя внутри,такое… особое. И когда в машине обнаружила свеженький диск, который только через неделю поступит в продажу – у Ильи не было иного выбора, кроме как подарить его Тане. Она стала вдруг невероятно жадной до всего, что касалось его профессиональной жизни. Задавала много-много вопросов, интересовалась всем, любыми деталями. Иногда Илье казалось даже, что он говорит с Антоном. Α иногда - что с мамой. В общем, процесс привыкания друг к другу протекал интересно. А спустя четыре дня после похода в Большой еще один человек внес свою лепту в этот процесс. Илье Королёву позвонил Иван Тобольцев. - Привет. Как дела? - голос Ивана звучал бодро. Слишком бодро. - Отлично, – Илья снял очки и потер переносицу. – У тебя как? Учебный год начался успешно? - Да как-то... – бодрость из голоса собеседника пропала. А потом Ваня выпалил: - Слушай, а ты в кoтировках ценных бумаг разбираешься? - Стабильный рост при отсутствии контроля означает качество актива. - А-а-а... - глубокомысленно изрек Тобольцев. Дальше последовала не менее глубокомысленная пауза. И дальше скороговоркой. – Ты сегодня вечером очень занят? Илья улыбнулся. Ваня такой деликатный. Даже пару фраз вводных выдал, прежде чем приступить непосредственно к делу. - Приезжай после семи. Только пива не бери. Модест Ильич после него фальшивит. - Понял! – в низкий голос снова вернулась бодрость. Ваня приехал к семи и с тортом и вручил его Илье со словами: