Она ведь прозевала момент, когда Райан схватил ее за руку. И она понимала, что если расскажет об этом, то Оуэн примчится сюда, не успеешь и оглянуться. А она пока не была готова к тому, что мир, в котором пребывает ее дорогой Оуэн, столкнется с миром лагеря Макау. По крайней мере, время для этого еще не настало. — Он опасен, не так ли? — Ничего он не опасен. — Но если именно он сделал это с… Как, бишь ее звали? — Аманда. — Если именно он сделал это с Амандой… Вам, ребята, лучше бы отправиться в полицию. — Он мой брат. — А какое отношение этот факт имеет к происходящему? Лидди посмотрела на ближайшую к ней корову. Как проста была ее жизнь — броди себе по полю и жуй траву день напролет, не подозревая, что тебя откармливают на убой. Может, и среди женщин есть такие же «коровы», которых вот-вот съедят? Сравнение — так себе, конечно. — Мне никто не угрожает, и в полицию мы не пойдем. Кроме того, эта самая полиция разнюхала все вдоль и поперек сразу после происшествия. — Но обвинения так никому и не предъявили. — Не нашлось достаточного количества доказательств, чтобы это сделать. Так они говорили. По-моему. — По-твоему? — Мне тогда было всего двенадцать. Я ничего не понимала в происходящем. Да и никто из нас не понимал. Лидди вспомнила, как она беседовала с детективами. О том, что ее родители должны были сопровождать ее — ведь она была несовершеннолетней. О том, что все ощущалось как забавная игра, в которой она выигрывала. Лидди всегда была хороша в том, чтобы скрывать секреты. А где ты была той ночью, Лидди? Неужели все время не отходила от Кейт? А как ты относилась к Аманде? — А против кого именно было недостаточно улик? — спросил Оуэн. Лидди больше не хотела говорить об этом. Ей просто хотелось бежать. — Лидди? Ты еще на связи? Она отодвинула телефон подальше и громко заговорила. — Оуэн? Я не слышу тебя. Здесь плохой сигнал. Попробую набрать тебе попозже. А потом она повесила трубку. Аманда 23 июля 1998 года, 6:00 Меня нашли близняшки. Даже не знаю, что они делали на Сикрет Бич. Позже, в сопровождении родителей, они рассказали полиции, что искали цветы для проекта лавки ремесленных изделий, над которым они работали. Звучало это странно, и, тем не менее — задолго до сигнала к побудке эти двое рыскали по району, куда им запрещалось отправляться без сопровождения взрослых. Но, во-первых, им было по двенадцать, а во-вторых, они были детьми владельцев лагеря, так что это давало им определенный иммунитет от чрезмерного постороннего внимания. Я слышала их. Слов было не разобрать — просто голоса. Панический шепот. Шорох их шагов по высокой траве, которой порос пляж. Потом я услышала слово «неприятности» — думаю, что его произнесла Кейт, хотя, скорее всего, я сама себя в этом убедила, поскольку это было наиболее вероятно. Не в силах ничего предпринять, я сильно обозлилась. Выходит, они больше переживали, чтобы не попасть в беду самим, а на мое спасение им плевать. А я-то думала, что была для них почти как сестра. Кто-то из них упомянул о мертвецах. Что-то типа «мертвое тело» или «мертвая девушка». И я закричала: «Я жива!», но этот крик звучал лишь у меня в голове — они не могли меня услышать. Помоги себе сама, — подумала я. Сделай хоть что-то. Но мир, полный боли, словно застыл вокруг меня. Ну, хоть сдвинься с места. Тронь что-нибудь. Я собрала в кулак всю свою волю и моя рука слегка пошевелилась. Мне казалось, что я отчаянно машу руками, но я понимала, что принимаю желаемое за действительное, однако я по-прежнему прекрасно слышала их голоса. — Я видела, как ее рука двигалась! — Что? Да нет же, дурочка, тебе просто почудилось. — А вот и нет. Я серьезно, Лидди. Она сдвинулась. — Я хочу посмотреть, а вдруг она еще дышит. — Как это? — Тише! К моему рту прижалась ладонь, еще сильнее затруднив мое дыхание. — Что ты делаешь? — Ничего не чувствую. Какая же боль, какая адская боль. Ну же, нужно двинуться, двинуться, двинуться. Я снова пошевелила рукой. Кто-то закричал. Рука, накрывавшая мой рот, исчезла, а потом все стало черным. Глава 13. Буря грядет Райан Никогда за всю свою жизнь Райан не чувствовал себя таким безумным и таким напуганным. Причем в равных частях — столь же безумным, сколь и напуганным. Такие вот эмоциональные качели. Обычно, когда он злился, он не мог усидеть на месте. Он бродил по дому и двору, а когда становилось особенно плохо, то он и вовсе уходил на несколько миль прочь. Кэрри это понимала, и считала, что лучше пусть он протрет дыру на подошвах своей обуви, нежели проделает другую дыру — кулаком в стене. Но теперь в его гневе появилось что-то новое. Его гнев смешался со страхом, и это чувство буквально парализовывало его. Но как ему нужно было вести себя? Какой разумный способ действий возможен при таких обстоятельствах? О чем, черт возьми, думал его отец? Очевидно, он наказывал его, но за что? За те неприятности, которые он доставил семье? Хотя в своем кошмарном письме отец и упоминал все это, он по-прежнему не мог поверить. Разве Райан не заслуживает шанса защитить себя? Если бы его отец рассказал ему о своих подозрениях, он в настоящее время мог бы объяснить все гораздо лучше, чем тогда, когда все произошло, когда ему было двадцать лет. Вместо этого он должен теперь пытаться склонить на свою сторону сестер — по сути дела, людей, у которых собственные интересы на первом месте. Он пытался поговорить с Кейт. Оказалось, это решение было ошибкой. — Ну ладно тебе, — сказал он, когда они остались наедине. — Ты же знаешь, что я не имел никакого отношения к тому, что случилось с Амандой. Кейт сидела на диване, поигрывая рукавами накинутого на ее плечи розового свитера. Даже этот свитер злил его. Она не играла в теннис, а восьмидесятые давно прошли — едва ли она их помнила — так почему же она так одевалась? И что за комедию она сейчас ломала? — А ты в этом уверен? — Почему ты так говоришь? — Ты знаешь почему, Райан. Он вздрогнул, хотя дом все еще хранил «тепло» их встречи; но это было не просто тепло, это был жар распаленных тел, жар гнева. Окна до сих пор оставались запотевшими от этих миазмов. — Ты говоришь так потому, что… Потому что я был на Острове той ночью? Он никогда не понимал, откуда полиция узнала, что он был там, даже когда признался в этом. Может быть, копы просто слишком сильно давили на него. Агрессивно давили, и в конце концов, вынудили признаться. Заковыристые, скользкие вопросы, запугивание — все это в итоге сработало. Он пришел в ужас. «Мы знаем, что именно ты надругался над ней, Райан. Будет намного проще, если ты все расскажешь». Снова и снова они повторяли эту фразу. Но каким-то образом он еще держался — да, он был там, но ушел и больше никого не видел. А когда они спросили его о том, что он сам думает о случившемся, он упомянул коттеджи на другой стороне озера. В то лето там жила группа парней, лет по двадцать с небольшим. Они любили выпивать на понтонной лодке и нередко подходили на ней близко к пляжу, когда Аманда и Марго выполняли обязанности спасателей. «Вам определенно стоит проверить этих парней», — твердил он полицейским, — «Они всегда свистели девчонкам и отпускали всякие сальные шуточки». Его слова записывали, но вряд ли копы действительно занялись этими парнями. Во всяком случае, Райану об этом не сообщали, даже не собирались. У них ведь под рукой был главный подозреваемый. Но внезапно вопросы прекратились. Еще несколько тревожных недель ничего не происходило, но Райан по-прежнему чувствовал себя, словно раскачивающийся маятник. Полиция прекратила расследование, все материалы, как ему представлялось, были снабжены пометкой «нераскрытое». Если бы кто-нибудь спросил его тогда, что он думает по этому поводу, он наверняка ответил бы — его родители заплатили кому нужно, или подключили к этому Свифта — ведь такие люди, как Свифт, как раз и существуют для улаживания подобных дел. А самому ему отнюдь не привыкать. Теперь он знал, что это невозможно. Да, его родители могли организовать лагерь для отдыха богатеньких детишек, но сами они отнюдь не были богачами. Копов, конечно, можно было убедить взглянуть на все с другой стороны, но для этого нужно было быть кем-то вроде Кеннеди. А что им какие-то Макаллистеры? «Тьфу» и растереть. Поэтому он и недоумевал, почему полиция вдруг свернула дело. Постепенно он начал понимать, что сам вбил себе в голову мысль — его отец заплатил за то, чтобы расследование запрятали под сукно. — Райан? — Что? — Ты собираешься рассказать мне, что случилось? — Ты о чем это? Хочешь сказать, что поверишь моим словам? — Я могла бы это сделать. — Кейт встала. — Но твои исповеди мне вовсе ни к чему. — Не собираюсь я тебе исповедоваться. Просто хотел спросить тебя… ты думаешь обо мне так, как и раньше? — Не знаю. Знаю лишь, что ты лгал все это время, а это явно неспроста. Если бы тебе нечего было скрывать, ты сразу выложил бы правду. — У людей есть множество причин для лжи, Кейт. — И как я об этом не подумала! — саркастически отозвалась она.