Бандит выпил еще, облизал губы и стал нервно расхаживать по залу, как шахматный слон по свободной диагонали. Тем временем Фил Фел тихонько просигнализировал: — Играй конем на «эф три»! Вивави его не услышал. Услышал только я, но без какой-либо особенной пользы — что я, сам не знаю шахматной грамоты, что ли? Все же после некоторого размышления я нашел поле «эф три» и ловко переместил туда коня. Потом опять нажал передатчик и весело заявил: — Чувствую себя отлично, уважаемый господин Вивави. У вас уже одним воином меньше, и фронтальная атака разделает вас в пух и прах! Он опять не понял моего тонкого намека — подумал, что речь идет о лишней взятой пешке, а не о поврежденном полчаса назад и выведенном из строя синем роботе. От алкоголя его глаза начали краснеть. Рука при следующем ходе слегка дрожала. — Кого ты разделаешь в пух и прах, фантазер из фантазеров? — засопел Вивави. — С такими, как ты, я могу играть одновременно на пятидесяти досках! Потом с любопытством оглядел мой костюм и спросил, подмигивая: — Очень чешется? — Что, не понял? — Живот. Я ответил тотчас и чуть не наделал беды: — Никакой живот у меня не чешется. Мой противник дрожал. Голос его прозвучал резко и даже угрожающе: — Тогда зачем ты его то и дело чешешь? Этот тип мои манипуляции с передатчиком принял за почесывание живота! А если он усомнится?! Если расстегнет мой космонавтский костюм и обнаружит фальшивую пуговицу? — Это вам показалось, повелитель! — быстро ответил я. Чтобы отвлечь его внимание, я молниеносно сыграл конем в центр доски. Отвлек его, но на себя навлек другую беду: мой конь оказался под ударом его чернопольного слона. Я подумал, что Вивави слопает его сразу же, но он не слопал. Даже сел в кресло, потому что мой ход показался ему чрезвычайно странным. — Так теряешь ферзя на двадцать втором ходу или получаешь мат на семнадцатом! — сказал он после короткого вычисления. — Ну-ну! — сказал я почтительно и гордо. — На жертву пешки отвечаю контржертвой коня! Испугались, да? Фил Фел ясно понял, что я ошибся, но начал хитро посмеиваться. Это заставило Вивави задуматься подольше. — Поистине неожиданный ход! — согласился он. — Сейчас проверю снова, правильна ли твоя контржертва. Мне показалось, что мозг его заскрипел от напряжения. Но всего лишь через минуту его морщинистое лицо прояснилось: — Теряешь и в ста вариантах! — хихикнул он. И взял моего коня слоном. Раз на то пошло, я сделал другой, еще более глупый, но и более ошеломляющий ход — переместил своего королевского слона, насколько это было возможно. Надо было любой ценой задержать противника в кресле, а то он возьмет да и выглянет наружу. — Почему ходишь двумя слонами сразу? — возмутился бандит. Потом провел рукой по лицу и тотчас любезно извинился: — Это мне померещилось… Алкоголь оказался моим союзником: шахматные фигуры в глазах Вивави начали двоиться. — Если хочешь, верни ход, — изрек он великодушно. — Здесь я могу взять его и конем, и пешкой. — А тебе башмаки не жмут? — спросил я, чтобы отвлечь его внимание. — Только левый, — ответил он кисло. — Трудно привыкать к новой обуви, особенно когда у тебя мозоли. И преспокойно взял моего слона. Ходы следовали один за другим. Если бы эта шахматная партия была записана, то, наверное, рассмешила бы любого шахматиста, даже самого начинающего. На пятнадцатом ходу моя позиция была расклевана, как виноградная кисть воробьями. Вивави начал мурлыкать какую-то ужасно протяжную песню. Мелодию я не запомнил, но слова запечатлелись в моем сознании совершенно отчетливо: Шахматист я хоть куда! Хо-хо-хо! Ха-ха-ха! Бью любого, как всегда, и туда, и сюда! Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Хотелось мне швырнуть какую-нибудь пешку в глотку своему самодовольному противнику, но благоразумие побудило меня воздержаться от этого. Я даже похвалил его: — В вашем почтенном возрасте земные старики не могут уже ни одного звука произнести, а вы поете, поете… — Пою, да! Четыре с половиной века назад я был солистом в оперетте. Совершенно неожиданно из моего живота донесся голос Крума: — Поешь-то поешь, но уже твоя песенка спета! — Кто это сказал? — подозрительно спросил бандит. Естественно, я не стал ему объяснять, что ношу рубашку с пуговицей, которая служит не только передатчиком, но и приемником радиоволн. Только сказал: — Может быть, ты услышал голос собственной совести! Вдруг раздался резкий, пронзительный звон. Если бы я не был заточен в кресле, то подпрыгнул бы, наверное, до самого потолка. — Тревога! — заорал Вивави. — Фа! Фо! Немедленно — вон, на помощь! Роботы рванулись к двери, стукнулись друг о дружку, потом розовый победил и выскочил первым. Зал наполнился скрежетом железа. Фил Фел распрямился. Встал и я. Таинственные лучи уже не влияли на наши конечности. Вивави не предвидел такого опасного для него оборота и бросился к боковой двери. Я мог настичь его одним прыжком, но забыл, что нахожусь на Фобосе. Прыжок оказался таким сильным, что мои растопыренные руки ударились о купол высокого зала. Ничего не сделал и профессор. Как все рассеянные люди, он не смог сообразить, что нам надо догнать бандита, а подумал, что бандиту надо догнать нас. В результате через две секунды возникла такая картина: я находился под куполом, Вивави — у спасительной для него боковой двери, а отец Хлеи — в трубе одного из громадных телескопов, откуда свешивались только его ноги. Так бандит избежал моего страшного гнева. Когда я уже сумел взять верное направление, он благополучно закрыл дверь и исчез в одном из коридоров. — Жаль! — сказал я. — Ускользнул! В этот момент вошли Хлея и Крум в космонавтских костюмах. Они приближались плавно и грациозно. — Что с роботами? — спросили мы с профессором. — Что с Вивави? — спросили Хлея и Крум. Я рассказал вкратце. Рассказали нам и они. Прилетели на двухместном ракетоавтомобиле. Его передняя часть представляла собой сильный магнит. Первым прилип Фе, а немного спустя — Фо и Фа. Сразу пропало у них желание воевать, да и как им было понять, что с ними произошло! Пока Хлея и Крум рассказывали, Фил Фел слушал и одновременно смотрел в телескоп. Профессора так устроены, что могут делать по нескольку дел сразу. — Вот он! — крикнул профессор. Чтобы увидеть, подошли и мы. Ракета быстро удалялась от Фобоса. В последний миг бандиту удалось бежать. — Далеко не уйдет! — угрожающе сказал Крум. — Напротив! — улыбнулся довольный профессор. — Вивави уйдет очень далеко, потому что летит прямо к Солнцу. Ничто, уже не в состоянии исправить допущенную им ошибку. А на Солнце он вряд ли долго протянет. Все мы знаем, как там тепло? — Полет пьяницы! — поучительно сказал я. — Как-то раз один гость дяди Владимира так захмелел от ракии, что понесся сломя голову по квартире и потом его еле отлепили от горящей печки! — Увы! — развел руками Фил Фел. — От Солнца никто никого отлепить не может… Глава XV. Мы — герои