Я читал много книг о пиратах, разбойниках, диверсантах и других типах подобного рода. Видно, они часто суют нос куда не надо, потому что почти у каждого недосчитывается одного глаза. Они цепляют себе каждый по черной повязке, чтобы казаться еще страшнее. — Почему ты созерцаешь меня так удивленно? — спросил Вивави. — Потому что у тебя нет черной повязки на глазу, — откровенно ответил я. — Она мне не нужна, — осклабился он. — У меня и так слабое зрение — из-за преклонного возраста. — В таком случае ты неполноценный бандит! — Ну да, — согласился старец в драном фиолетовом костюме, — это мой дефект. Потом оживленно добавил: — Нечего слишком долго лежать на холодном полу! Схватишь насморк и начнешь чихать, а я чихальщиков терпеть не могу! Он наклонился ко мне, ухватил за нейлоновую веревку и понес к какой-то низкой двери в глубине коридора. Робот Фе не пошел за нами. Он бросил своего поврежденного собрата в пыльный угол. Металлический звон отозвался резко, как удар молота по куче жестяных бидонов. Потом мой зеленый враг остановился мирно у толстого круглого оконца внешней двери и стал смотреть в него, как старательный солдат смотрит из караульной будки. Вторая дверь открылась и закрылась за нами сама. Вивави свалил меня в большое кресло. Я чувствовал себя неуютно, зато мог довольно хорошо рассмотреть новое помещение. Оно было широким и высоким. Напоминало обсерваторию, в которой работал дядя Хаф, только телескопов было не четыре, а два. Вся мебель — столы, кресла, шкафы и прочее — была привинчена к полу, чтобы не болталась по всей космической станции при малейшем толчке. — Ну? — сказал Вивави и выжидательно остановился передо мной. — Можешь ли ты мне сказать, зачем ты здесь? — Могу, — ответил я. — А раз можешь, то и скажешь? — Разумеется. Не принимай меня за какого-то невежу. Бандит отлично владел собой, но все-таки по дрожи его-лицевых мышц я уловил, что он доволен и даже удивлен моей готовностью к разговору. — Ну? — спросил он вторично. Я улыбнулся как можно любезнее: — Мне удалось познакомиться со всеми марсианскими достопримечательностями. Было бы очень грустно, если бы я не познакомился с тобой, таким редкостным на Марсе типом. Поэтому я и прибыл на Фобос. Извини, что не послал заранее телеграмму с просьбой встретить меня на вокзале. Лицо Вивави опять дрогнуло: — А другие причины? — Других причин нет, — невинно ответил я. — Разве одна тебя не устраивает? Бандит потерял самообладание. Он разбушевался, как дряхлый колдун, и стал поливать меня обидными словами. Поскольку от его слов мне не было ни холодно, ни жарко, я оставался невозмутимым. — Эй, малый! — ревел он. — Думаешь, не знаю, кто тебя подослал? Думаешь, не догадываюсь, зачем ты приперся? — Если знаешь, то почему спрашиваешь? — удивился я, изобразив милейшее выражение лица. Вивави фыркнул, как лошадь, достал из шкафа какую-то пластмассовую бутылку и поднес ее ко рту. — На здоровье! — сказал я. — А мне сиропчика не найдется? — Это не сироп, — спокойно ответил он. — Это кекоки, алкогольный напиток. Я его пью либо в очень хорошем, либо в очень дурном настроении. Я похвалил себя, потому что больше было некого: — Я всегда вызываю у людей какое-нибудь настроение. Рад, что у тебя — хорошее. Он стал смотреть на меня долго и сосредоточенно, будто я был ему сверхинтересен. Однако скоро взял себя в руки и поучительно сказал: — Ты не виноват, что мои противники познакомились с тобой раньше меня. Ты не виноват, что они вдолбили тебе в голову скверные мысли о моей почтенной особе. Ты не виноват также… Он замолчал, чтобы не подавиться, так как поднял бутылку, запрокинув кверху дном. Мне стало очень приятно, что в конце концов я ни в чем не виноват. Я воспользовался паузой, чтобы выразить ему свое удовлетворение его словами. — Ну да, — сказал Вивави, — ты обыкновенный земной глупыш, но все же надо быть бдительным и с тобой, как с рассеянным, но умным профессором Фил Фелом. Бандит нажал кнопку на стене. Стена раздвинулась, и два жестяных карлика — один коричневый, а другой розовый — втащили массивное кресло на колесах. В нем сидел отец Хлеи. Лицо его было опущено. Он мог двигать руками и головой, но ниже пояса был как окаменевший, потому что коричневый гном приковал его своим взглядом. — И ты здесь? — горько спросил профессор. — Да, — ответил я тоже огорченно. Он упал духом и долгое время ничего не говорил. Вивави потер руки: — Наша компания увеличивается! Конец одиночеству и скуке! За ваше здоровье! Очень хотелось мне ввернуть, что алкоголь вреден, но я хитро лишил его этой информации. Если здорово напьется, то, может быть, утратит свою внешнюю учтивость и расплющит мне нос, но зато потеряет одновременно и трезвый рассудок. А человек, рассуждающий не как человек, а как свинья или обезьяна, может быть побежден гораздо легче. Поэтому я сказал: — На здоровье, всесильный владыка Пю и Бю! — Вот таким тебя я и хотел бы видеть! — Обрадовался он. — Воспитанным! Любезным! А не таким, как десять минут назад, когда ты чуть было не расколошматил мои крестцовые позвонки! Как только стану властелином Липаха, позволю тебе вернуться на твою родную планету. — А до тех пор? Так и буду связанным? — Так и будешь. Неудобно? — Еще бы! — Верю, но другой возможности у меня нет. Лично испытал, на что ты способен, когда можешь пошевелить ногой! — А мое кровообращение? Раз у меня перетянуты вены в артерии, оно скоро остановится, и тогда, у меня дома поднимется большой плач. А разве виноваты мои мать, отец, дедушка, бабушка, дядя и шестой «В» класс, которым придется плакать, над моим холодным гробом? — Не виноваты, — согласился Вивави. — Обещаю тебе, что если кто-нибудь из них попадется мне в руки, связывать их не буду. Он отпил еще один большой глоток, закивал в такт своей голой головой, словно мурлыкал про себя какую-то песенку, и хрипло сказал: — Я развяжу тебя при условии, что мы сыграем партию в шахматы. Мой коллега Фил Фел категорически отказался, потому что был несколько сердит на меня, и вот я скучаю. Ты умеешь играть в шахматы? — Ого! — Силен? — Держу первенство! — Всей планеты? — Не знаю. Еще не играл с чемпионом мира. Но в нашем жилом блоке побеждаю всех пионеров по алфавиту. — Это уже кое-что. Но есть одно условие. — Какое? — Если победишь ты, отпущу тебя и моего коллегу… — Очень мило с твоей стороны, дедушка Вивави! — Но если победа будет за мной… дашь мне свое честное пионерское слово быть моим слугой как минимум сто десять лет? Прикинул я молниеносно. Шахматы — игра не марсианская. Как вам уже известно, она завезена на Марс дядей Хафом всего около двух лет назад. У такого бандита, как Вивави, нет для нее лишнего свободного времени. К тому же бутылка уже ополовинена… Профессор нарушил молчание: — Не соглашайся! — сказал он мне. — Наши марсианские мозги действуют побыстрее некоторых земных счетно-вычислительных машин! Не становись его слугой! Я колебался. — Не будь предателем! — продолжал отец Хлеи. — Чтобы тебе стало легче, я готов потребовать, чтоб меня так же связали. Будем страдать вместе! Но не станем подлецами! Он недостаточно хорошо меня знал, поэтому не мог представить себе, как я хитер. Предо мной даже хитроумный Одиссей почтительно снял бы свой бронзовый шлем и громогласно воскликнул бы: О ты, Александр, твои мысли пантерой стремятся,