— Не знаю, — честно призналась я. Не считая беременной Шарлотты, я была самой трезвой в этой компании. И всё же я чувствовала в крови джин. Мне хотелось ещё. Хотелось быть внизу и играть, а не наверху и нудеть. Но всё же, как настоящая подруга, я проводила Шар до двери, кивая в ответ на её возмущённый шёпот. — Кто врывается в чужой дом, в чужой клуб, всех поит и занимается чёрт знает чем? На твоём месте я легла бы спать и оставила их осознавать, как мерзко они себя ведут. Хотя я не уверена, что эта Ру чего-нибудь не украдёт. Дэвис, я не сомневалась, лежал наверху в постели, читал книгу и одним глазом поглядывал на детский монитор. Оливер, конечно, спал невинным сном, вытянув руки над головой. Я наивно предположила, что и моя приёмная дочь, Мэдисон, тоже была в кровати. — Да, это очень… — я осеклась. Знаете какое слово сюда подходило? Интересно. Чего — хотя я в жизни в этом не призналась бы — не всегда можно было сказать о книжном клубе. Шар всегда выбирала книги о дамах из высшего общества. Белые обложки, давно отжившие своё нормы морали. Лично я предпочитала остросюжетную литературу: Маргарет Этвуд, Стивена Кинга. Или мемуары женщин, переживших немало испытаний: например, «Стеклянный замок» или «Дикая». Я, конечно, понимала, может быть, лучше всех остальных, что пожелание «Чтоб ты жил в эпоху перемен» — худшее проклятие, какое только можно придумать. Да и особенно интересной жизни мне не очень хотелось, но я любила, когда что-то интересное случалось на бумаге, под обложкой, которую всегда можно закрыть. Я не была возмущена тем, как эта Ру нарушила наше благопристойное, безобидное веселье. Подумаешь, всего раз. Но Шар я сказала: — Мы можем сами обсудить «Дом Мирта» после завтрашней прогулки, — и пообещала себе встать пораньше, чтобы дочитать. Да, я готова была обсуждать с Шар её книгу, потому что ощущала вину за предательство. За мысль, которая всего на секунду пришла мне в голову: «Господи, да она и правда как та оранжевая рыба в банке». — Я приготовлю обед, и мы пройдёмся по всем вопросам. Глаза Шар наполнились слезами — из-за гормонов она стала эмоциональнее — и, наклонившись, она крепко меня обняла. Я обняла её в ответ, ощутив бедром тугой мячик живота. Семья Шар была очень маленькой. Пожилой больной отец и брат-военный, который женился на немке и жил за границей. Я со своей семьёй тоже почти не общалась. Может, поэтому мы так и сблизились, вынужденные поддерживать друг друга. — Господи, ты просто чудо. А я такая плакса, — сказала она. — Ладно, ладно. До завтра. Открыв ей дверь, я внезапно увидела Мэдисон. Она стояла на нижней ступени крыльца, босая, в растянутой футболке, в которой обычно спала, и чёрных леггинсах. На лужайке, рядом с ней, стоял мальчик — бледное лицо расплывалось в лунном сиянии, чёрные волосы и чёрная одежда сливались с темнотой. Я застыла у двери. — Это сын Ру, — шепнула мне Шарлотта. Услышав наши шаги, Мэд повернулась, улыбнулась и помахала рукой. Она не считала себя преступницей, которую поймали с поличным. Она ничего плохого не делала. Просто болтала с мальчишкой, стоя на лужайке, в золотистом свете фонаря над крыльцом. Но мне всё равно это не понравилось. — Привет, Мэд, — сказала я, как будто была в курсе, что она всё это время стояла тут. — Кто это? — Это Лука, — ответила она. — Он тут недавно. Лука, это Эми, моя чумачеха. — Круто, — буркнул Лука, никак не отреагировав на мой статус. Поднял подбородок в знак приветствия. Волосы у него были чёрные, как у матери, лицо — совсем другое, угловатое. Узкие щёлки глаз, капризный рот, как у рок-звезды. Чёрная рубашка с логотипом какой-то группы, тёмные рваные джинсы, грубые ботинки. Отличная кандидатура на роль плохого парня. — Рада знакомству, Лука, — неискренне сказала Шар. Ей он тоже не понравился. — Я Шарлотта Бакстер. — Рада знакомству, — эхом отозвалась я. — Мэдс, пора домой. Завтра в школу. — Ну перестань, Чума! Ещё десять минут! — взмолилась она. — Мне кажется, на сегодня хватит, — ответила я мягко, но при этом посмотрела на неё, как суровая мачеха, чтобы она поняла — я недовольна. Она закатила глаза, но сказала Луке «до завтра» и повернулась ко мне. — До завтра, — буркнул Лука и, ссутулившись, побрёл в темноту. — Угу, — сказала мне Шарлотта, — и тебе до завтра, — она многозначительно посмотрела на меня, давая понять, что нам теперь нужно обсудить не только книгу, и пошла домой. Мэдди, проскользнув мимо меня в дом, проворчала: — Ещё и десяти нет, Эми. Последнее слово она произнесла с сильным нажимом на первый слог. Так она иногда говорила Дэвису «па-ап», когда собиралась с ним сцепиться. Очень осуждающе. Она не обращалась ко мне таким тоном, пока не родился Оливер. Его появление многое изменило. Теперь я порой забывала, что полюбила Мэдди раньше, чем Дэвиса, полюбила в тот же день, когда Шар семь лет назад притащила семейство Уэй в «Школу ныряльщиков». Шар сказала Дэвису, что его несчастному ребёнку нужно именно это — друзья, веселье, физическая активность. Ну и немного выступила в роли свахи, познакомив одинокую тренершу с симпатичным соседом в разводе. Но когда я впервые увидела Дэвиса, преподавателя экономики в наглухо застёгнутой рубашке и мокасинах, он показался мне занудой и занозой в заднице. Моё сердце с первого взгляда завоевала девятилетняя Мэдисон, её щенячий пухленький животик, торчавший из-под маечки, и всегда нахмуренные брови. Она так и не разучилась хмуриться и сейчас по полной использовала этот навык, а потом, громко топая, понеслась по лестнице в свою комнату, понятия не имея, что в подвале по-прежнему сидит пьяная в хлам компания любительниц литературы. Я допила последний глоток джина с тоником, поставила стакан на кухонную стойку. Ощутила, как алкоголь побежал по венам. Кажется, я в жизни так не напивалась. Никогда. Я открыла дверь в подвал и услышала, как они гогочут. Быстро захлопнула за собой дверь, начала спускаться, надеясь пропустить как можно меньше. — Да все это делают, — сказала Тейт. — Просто некоторые врут, что не делают. Это не плохой поступок. — Нет, нет, — перебила Панда, — не то чтобы я ханжа или ещё что-нибудь. Но просто Фрэнсис, он так редко хочет… ну вы понимаете. Когда это бывает, всё отлично, да, но он просто, просто… — Секс-верблюд, — закончила Ру как раз, когда я спустилась, и все расхохотались. Четыре женщины сидели на полу в окружении покинутых стульев и чайного столика, заваленного сухими лаймовыми корками и бумажными тарелками с остатками хумуса и лукового соуса. Все сжимали в руках бокалы с моим драгоценным джином. Судя по тому, что осталось в бутылке, они уже пропустили по бокалу, может, и по два, пока я укладывала спать Мэдди. — Какой верблюд? — спросила Лавонда. — Это его тотемное животное? — Не, не, — сказала Тейт с самодовольным видом пьяного философа. — Я поняла. Она хочет сказать, что Фрэнсис… копит запас на чёрный день. Все снова залились смехом. Меня видела только Ру. Она, как стрелка компаса, указывавшая на север, сидела лицом к лестнице. Лавонда — спиной ко мне, а Тейт и Панда, пьяные ведьмы востока и запада — боком. Глаза Ру зажглись, встретившись с моими. Мы улыбнулись друг другу, почти трезвые по сравнению с остальной компанией. — Значит, тебе приходится решать проблему своими руками, — Лавонда хихикнула. — Но всё равно это не плохой поступок. — Да, но надо учесть, что не руками, — заметила Панда с хитрым видом. — Панда, сучка! Хочешь сказать, у тебя есть… — Тейт зажужжала, как будто это было целомудреннее, чем просто сказать «вибратор». Ничего подобного. — Нет, конечно, — чопорно ответила Панда. — Но сейчас делают электрические зубные щётки, знаете такие? На батарейках? Ру фыркнула и тоже рассмеялась. — Но я всё равно думаю, что победила Лавонда. Это неприятно, но не ужасно. — Только вот я чищу зубы обычной щёткой, — продолжила Панда и сделала театральную паузу. Я догадалась первой и ощутила, как в груди закипает удивлённый смех. — А электрической чистит Фрэнсис. Все заржали, как шакалы, заглушив мой смех. Бедный Фрэнсис! Теперь я уже никогда не смогу спокойно смотреть на его прекрасные белые зубы. — О Господи, — сказала Лавонда, поднимая бокал. На дне плескался чистый джин. — Ладно, ты меня победила. Теперь ты ведёшь. — Тейт, — Ру подняла бокал, — думаю, хуже этого ты ничего не делала. Так что пей. — Подождите! — Тейт выпрямилась, принимая вызов. Панда ни в чём не должна была её победить. — На той неделе я целовалась взасос кое с чьим мужем. Нет, не со своим. Съели, сучки? За это и пейте. Веселье резко стихло. Панда молчала. Лавонда молчала. Я прислонилась к стене, чтобы удержаться на ногах. — А с кем? — спросила Панда, и в её голосе, даже пьяном, звучало возмущение. Тейт это заметила. — Мы его знаем? Чей это муж? — Господи, нет! — воскликнула Тейт, включая заднюю скорость. — Никто из вас его не знает. Я ей не поверила. — Хорошо, ты выиграла, — Ру ухмыльнулась и осушила бокал. Панда и Лавонда не сводили глаз с Тейт. — Ты позволила ему тебя поцеловать? — спросила Панда. — Нет, нет, — ответила Тейт. — Я сразу же дала понять, что лезть ко мне не надо. Я просто… я его пожалела. Его жена беременна и ведёт себя как секс-верблюд. Мне стало его жалко, понимаете? А он неправильно понял и попытался… Я сразу же всё прекратила. Само собой. Делов-то. Панда выиграла. Я пью, — она жадно проглотила содержимое бокала Эти слова поразили меня ещё сильнее. Беременна? Уж не Шарлотта ли это? Да нет, конечно. В мире полно беременных. Если из всей нашей компании беременна только Шар, это не значит, что у Тейт что-то с Филлипом Бакстером… — Кто он, Тейт? — я должна была выяснить. Я не могла просто стоять тут и греть уши. Тейт повернулась и непонимающе уставилась на меня. Думаю, она лишь теперь осознала, что я здесь. Её глаза расширились, лицо побагровело. Панда и Лавонда были на её стороне, но я — на стороне Шарлотты. Тейт не могла оторвать от меня взгляд, и я слышала, как в её пьяной голове завертелись колёса. — Да просто один тип, мы познакомились, ну, в автосервисе. Торчали в зале ожидания, ну и разговорились, — сказала она чересчур громко, глядя на меня. Откровенно врала. — Это всего лишь игра, — заметила Ру, поднимаясь с пола. — Победила Панда. Давай с нами, Эми. Она подошла ко мне медленной соблазнительной походкой домохозяйки пятидесятых, держа в руке бокал, на донышке которого плескался джин. Я не могла отвести глаз от Тейт, которая теперь смотрела куда угодно, только не на меня. — Он всё неправильно понял. Зачем они только назвали автосервис «Быстрая смазка»? — сказала она Лавонде и Панде. Лавонда фыркнула и одобрительно засмеялась. Я молчала. Я знала. Это был Филлип. У Тейт что-то было с мужем моей лучшей подруги. Я поняла это ещё до того, как она повернулась ко мне, желая узнать, повелась ли я на глупую шутку и жалкую ложь. — Эта игра мне не кажется весёлой, — ответила я Ру, не сводя серьёзного взгляда с Тейт. Она вспыхнула и опустила глаза. Ру встала между нами, заслонив Тейт. — Не нуди, — сказала она, — сыграй с нами. Игра называется «Мой худший поступок за сегодня». Одного этого названия хватило, чтобы почувствовать себя так, будто холёный, накрашенный ноготок Ру прошёлся по моей голой спине. Я выпрямилась, приняла позу хорошей девочки: плечи откинуты назад, глаза широко распахнуты — воплощённая невинность. — Хорошо, я сыграю, — сказала я тихо, одной только Ру. — Мой худший поступок за сегодня — выгнать из дома толпу пьяных гарпий. Рассмеявшись, Ру отмахнулась от меня. — Этот раунд мы уже прошли. Тейт, сидевшая на чайном столике, спросила: — Лавонда, что ужасного ты сделала за прошедший месяц? Я ощутила, что Ру следит за моей реакцией, и резко уточнила: — В прошлом месяце? Ру пожала плечами.