Видимо, чтобы выполнить обещание, ему понадобятся вся сила воли, вся выдержка и мужество, на какие он только способен. Заснул Ренно в эту ночь очень поздно. На рассвете он был уже на ногах, тут же растолкал Джефри, и вместе они побежали за частокол к озеру. Они натерли лица оленьим жиром и побрились, а потом вдоволь поплавали, несмотря на то, что вода была достаточно холодной. Когда молодые люди вышли на берег и начали одеваться, у Джефри стучали зубы. – Благодарю Бога, что я не родился сенека, – еле выговорил он.– Если бы мне пришлось постоянно плавать в такой ледяной воде, я бы по полгода валялся в постели. Ренно рассмеялся. Они не спеша, возвращались в селение. В воздухе пахло осенью. Ренно так хотелось бы остаться здесь, в родных лесах, поохотиться с Эличи и другими товарищами. Но сначала предстоит решить серьезный вопрос. Молодые люди подошли к дому великого сахема. Балинта так набросилась на Джефри, что чуть не опрокинула его. Ее мать и тетка нахмурились, но Гонка снисходительно улыбался. Было ясно, что дочь занимает особое место в его сердце. Джефри поклонился Ине, Саниве и Гонке, а Эличи приветствовал как воин воина – сжал ему руку чуть выше локтя. Всем хотелось узнать о предстоящей свадьбе Деборы. Преподобный Авдий Дженкинс бывал в землях сенеков вместе с полковником Уилсоном, но Санива и Ина его почти не помнили. Джефри попробовал говорить на языке сенеков, но не выдержал и нескольких минут и перешел на английский. Переводил Ренно. Он уверил женщин, что святой отец честный и достойный человек, что он станет прекрасным мужем для Деборы. Гонка встречал священника во время похода в Канаду и кивком подтвердил слова Джефри. Его жена и сестра немного успокоились. Ина быстро взглянула на Ренно. Он прекрасно знал, что означал ее взгляд. Мать упрекала его, что он сам не взял Дебору в жены, а Ренно считал ниже своего достоинства объяснять матери, что у них слишком разные взгляды на жизнь. Всем была известна цель приезда Джефри Уилсона, но во время еды Гонка ни разу не обмолвился на эту тему. Все остальные также молчали. Джефри с помощью Балинты поведал Уолтеру последние новости из форта Спрингфилд. Только Балинта и Уолтер понимали язык жестов, с помощью которого и переговаривались. Когда все поели, Гонка кивнул Ренно, они поднялись и вместе вышли. Отец и сын прошли через все селение, вошли в лес и добрались до небольшой просеки. Великий сахем опустился на плоский камень, а Ренно пристроился на камне поменьше. – Ты обдумал предложение Уил-сона? – спросил Гонка. – Я много думал, отец. – На совете мы тоже много думали и пришли к выводу, что великий сахем англичан даст тебе много мушкетов, металлической посуды, мягких одеял и других полезных для наших людей вещей. – Англичане делают много подарков друзьям, – согласился Ренно. – Они так щедры, – сухо ответил отец, – потому что французы щедро одаривают своих союзников. Оттава и гуроны провели в их лагере более двенадцати месяцев. Те­перь французы пытаются наладить дружбу с алгонкинами, и именно это больше всего беспокоит совет и сахемов союза ирокезов. – Сенеки сами могут одержать победу над алгонкинами, – гордо заявил Ренно. Отец осадил его: – Если французы снабдят алгонкинов мушкетами, нам будет трудно справиться с ними даже в союзе со всеми другими ирокезскими племенами. Помни, что алгонкины так же многочисленны, как кукурузные початки на наших полях. Только у великого сахема Англии есть много оружия, и он может дать его нам. – Значит, ты хочешь, чтобы я поехал к английскому сахему и рассказал ему о наших бедах? – Не важно, чего хочу я, – ответил Гонка. – Я не могу требовать от тебя подобной жертвы. Ты сделал гораздо больше других воинов для нашей победы в Квебеке. И ты завоевал право решать самостоятельно. Ренно мучили сомнения. Отец буквально сверлил его взглядом: – Ты опасаешься этого путешествия. Почему? – Ренно почувствовал, что должен поведать отцу то, что никогда никому не говорил. – Мои глаза и кожа такие же светлые, как у англичан. Если я слишком долго проживу с ними, я могу стать таким же, как они. К его удивлению, великий сахем тяжело вздохнул: – Я боялся того же, сын мой, с того самого дня, когда в наши земли с вампумом мира пожаловали английские колонисты. – Я вижу, какие опасности ожидают нас и других ирокезов в будущем, – медленно начал Ренно. – Я, не задумываясь, отдам жизнь в бою. Я умею воевать. Но я не представляю, что ждет меня в конце долгого пути в Англию. Возможно, их великий сахем захлопнет передо мною дверь своего длинного дома. Гонка кивнул: – Я тоже смутно вижу твое будущее. И я знал, что тебя будут мучить сомнения, что ты почувствуешь то же самое, что почувствовал я. Поэтому вчера вечером я говорил с твоими матерью и теткой. Они мудрые женщины. Они слышат голоса маниту, когда другие не слышат ничего. Часто им снятся сны, в которых к ним приходят Священные Лики, передающие нам желания духов. Ренно сложил руки на груди. Он ждал. Все уже решилось без его участия. Отец отстегнул от пояса небольшой кожаный мешочек. – Санива просила передать тебе это, – сказал он. – Может, ты тоже увидишь сон. Возможно, во сне тебе станет ясно, что нужно делать. Молодой воин взял мешочек. Гонка поднялся и, не глядя на сына, бесшумно пошел прочь. Ренно тяжело вздохнул и открыл мешочек. Как он и ожидал, внутри была смесь сушеных трав. Санива и Ина знали много рецептов таких смесей и держали их в секрете. Рбнно не снились сны с тех самых пор, когда они возвращались из Канады. Тогда приходилось идти день и ночь без передышки. Ренно не боялся людей, разве что отца, но с духами и их посредниками, Священными Ликами, надо быть осторожным. Молодой воин прекрасно знал, что надо делать. Он взял щепотку смеси и положил ее на язык. Потом пересел на плоский камень, на котором сидел Гонка, скрестил ноги, сложил руки на груди и принялся ждать. Дул крепкий ветер, обрывая с деревьев пожелтевшие листья, и Ренно вдруг почувствовал, что замерз. Но голова оставалась ясной, видел он все так же четко, как и прежде, и, не отрываясь, смотрел на столп солнечного света в самом конце просеки. Он взял еще одну щепотку трав, потом осторожно завязал мешочек, подвесил его на пояс, положил на камень рядом с собой лук и стрелы, одной рукой крепко сжал томагавк, другой нож и лег. Долгое время ничего не происходило. Потом Ренно показалось, что вокруг потемнело, а ветер усилился. На самом деле все оставалось как прежде – и солнце светило, и ветер не менялся. Хороший знак. Ренно понял, что сейчас ему будет видение. Ренно казалось, что он идет сквозь темное густое облако, вокруг почти ничего не было видно. Он ступал по гладким, тесно уложенным камням одинакового размера. Очень похоже на булыжную мостовую в Бостоне. Неожиданно облако рассеялось. Полная луна освещала большой длинный дом. Сенеки таких не строят. Дом напоминал жилище губернатора Уильяма Шерли в Бостоне, но был еще больше, а над крышей дома на длинном шесте развевался флаг. У ворот стояли двое караульных в красно-белой униформе. Стоило Ренно подойти ближе, они открыли ворота и тут же исчезли. Внутри никого не было. Ренно бродил по каменным залам, но везде было пусто. Залы тянулись бесконечно, и, хотя никто лучше Ренно не мог читать следы и ориентироваться в лесу, он не знал, сможет ли найти путь назад. Наконец он вошел в комнату, превосходившую по размерам остальные, и остановился. В огромном очаге горел огонь, напротив него на стене висела деревянная маска, подобная тем, какие использовали хранители веры сенеков. Вот оно что, Священный Лик. – Ты пришел с миром? – Спросила маска хриплым голосом, губы ее оставались неподвижными. – Да, я пришел с миром, – подтвердил Ренно. – Ты старший воин сенеков? Ренно почувствовал раздражение. Маска сама должна все знать, ведь на лбу, щеках и туловище у него желто-зеленая боевая раскраска старшего воина сенеков. – Конечно, – ответил он. Маска явно подсмеивалась над ним: – Ты уверен в том, что ты сенека? – Да, уверен! – Тогда зачем ты здесь, воин? – Маска рассмеялась, звук внутри каменного зала все нарастал и нарастал. У Ренно уже болели уши. Он выбежал в соседний зал, и смех резко прекратился. В открытое окно лился лунный свет, в воздухе сильно пахло цветами. В дальнем углу стояла кровать с балдахином, такая же была у Нетти в форте Спрингфилд. С постели поднялась молодая женщина. Сначала Ренно решил, что это Нетти, но нет, это кто-то другой. И не Дебора. Кожа у женщины была тоже светлая и гладкая, но волосы рыжие и свисали почти до пояса. Глаза у нее были зеленые и очень яркие. Ренно с большим трудом отвел от женщины взгляд. На ней было платье из мягкого, блестящего белого материала. Глубокий квадратный вырез подчеркивал ее высокие, упругие груди. Талия у женщины была тонкая, а юбка очень широкая, подшитая снизу каким-то материалом, белым и пышным, как пена у водопада. У Ренно пересохло в горле. Он замер на месте. Женщина заговорила. Но он ничего не понимал. Говорила она не на языке сенеков или каком-либо другом индейском языке, но и не на английском. Ренно напряг слух, пытаясь разобрать непонятную речь. Женщина замолчала и улыбнулась. Полные губы были подкрашены красной краской. Ренно чувствовал себя очень глупо, но тоже улыбнулся в ответ. Она тут же заговорила по-английски, но с сильным акцентом.