Я нервно дернулась и села на траве, сбрасывая его руку. — Всего лишь убрал жучка с вашей кожи, — ухмыльнулся он, демонстрируя сидящее на ладони маленькое насекомое. — Простите невольную дерзость. — Разве короли извиняются за такое? — едко поинтересовалась я, поправляя прическу, и замерла, заметив, как при этом жесте вспыхнули опасным блеском его глаза. — Вы поразительно красивы, Эльма… — глухо проговорил он, придвигаясь чуть ближе, так что теперь наши тела слегка соприкасались. В этом месте снова будто искры пробежали, и мое сердце заколотилось всполошенной птицей. На какое-то время показалось, что кроме нас в этом месте больше никого нет. А воображение уже рисовало возмутительные картины того, как король снова укладывает меня на траву и нависает сверху, как его руки скользят по моему трепещущему от непонятных ощущений телу, потом забираются под платье и… Так, стоп. — Пора возвращаться, — сдавленно произнесла я, отворачиваясь и скрывая запылавшие щеки. — Что у вас с Ретольфом? — резкая смена тона и бесцеремонный вопрос окончательно выбили из колеи. — Ничего, — почему звучит так, словно я оправдываюсь? Эта мысль взбесила, и я с возмущением уставилась на мужчину, не имевшего никакого права задавать мне такие вопросы. Нет, конечно, формально имел, но сам-то об этом не знает. — Я наблюдал за вами, — уже спокойнее сказал Кирмунд. — Вы с ним, похоже, о чем-то спорили. — При всем уважении к вашему титулу, разве это имеет какое-то к вам отношение? — холодно сказала я. Он так стремительно схватил за руку, что я невольно вскрикнула. Пытаясь отстраниться, не удержалась и опрокинулась на траву, чувствуя, как взволнованно вздымается грудь, а сердце едва не выскакивает наружу от нахлынувших эмоций. Мелькнула мысль, что совсем недавно воображение рисовало почти такую же картинку. Перехватило дыхание, когда Кирмунд оказался сверху, положив ладони по обе стороны от моих плеч. Он дышал тяжело и прерывисто, глядя на меня таким безумным голодным взглядом, что внутри все сжималось от страха и возбуждения. И то, что я чувствовала последнее, далеко не радовало. — Когда мне противятся, просыпается сильное желание наказать, — хрипло сказал Кирмунд, чье лицо оказалось вдруг так близко, что я могла различить каждую крапинку в золотисто-карих глазах. — Даже не сомневаюсь в вашей жестокости, — процедила я, не решаясь шевельнуться, боясь этим ненароком еще сильнее приблизиться к нему. — И вы станете меня наказывать прямо при ваших людях? — я попыталась напомнить о том, что вообще-то мы здесь не одни. На кого-то другого, может, и подействовало бы, но проклятый мерзавец лишь усмехнулся. — Не представляешь, как сильно мне сейчас этого хочется. И твои слова только провоцируют. — Мой король, леди Эльма, — послышался рядом спокойный голос лорда Маранаса. — у вас все в порядке? Кирмунд еще некоторое время продолжал опалять меня горячим дыханием, потом с неохотой поднялся на ноги. — В полном порядке, друг мой, — усмехнулся он и прежде, чем Ретольф подал мне руку, чтобы помочь подняться, сделал это сам. Как ни сильно было желание «не заметить» его ладонь, я, сцепив зубы, приняла ее. Меня рывком поставили на ноги, на несколько мгновений задержав чуть ли не в объятиях. И у меня опять вспыхнули щеки от недвусмысленного свидетельства желания короля, что упиралось в живот. Запах же его возбуждения дразнил ноздри, пробуждая несвойственные порывы и желания во мне самой. Ощутив, как между ног стало влажно и горячо, я пришла в ужас. Как можно одновременно ненавидеть мужчину и желать так, что крышу сносит? Я не могла себя понять. Кирмунд явно намеревался и дальше не выпускать моей руки, пока мы шли к стоянке. Даже слова лорда Маранаса, как бы невзначай напомнившие о присутствии жены, не подействовали на этого гада. Зато подействовали на меня. Причем так, словно ушатом ледяной воды окатило. Я представила, как он вел бы себя так же с какой-то другой девицей у меня на глазах. Не испытывая ни малейшего смущения или угрызений совести. Выдернув руку, я ускорила шаг, стремясь оказаться как можно дальше от ненавистного мужчины. Злая, как собака, уселась у костра рядом с Эльмой, которая смотрела на меня округлившимися от удивления глазами. Но задавать никаких вопросов она не посмела — слишком близко находился сейчас тот, для чьих ушей эти вопросы явно не предназначались. Тем более что этот проклятый некто уселся прямо рядом со мной и был намерен обедать именно здесь. Но, думаю, Эльма только обрадовалась, что не стал устраиваться около нее. И особенно обрадовалась, когда с ней рядом сел лорд Маранас и словно чтобы смягчить неловкость от невнимания супруга, стал проявлять к ней особую предупредительность. Все-таки хоть что-то хорошее получилось из моей неудачной попытки поговорить с Ретольфом. Глава 10 Король вовсю пытался вовлечь меня в беседу, подключив все свое обаяние. А я с горечью думала о том, как раньше приходила в восторг от его умения заинтересовать собеседника. Часто на балах, стоя за спинами обожателей Кирмунда, с искренним восхищением удивлялась этому его качеству — полностью завладеть вниманием присутствующих, создать вокруг себя живую и непринужденную атмосферу. Кирмунда всегда окружало много людей, и не только праздных гуляк, но и поэтов, писателей, художников, философов. А я поражалась тому, что с каждым ему удается найти общий язык благодаря тому, что сразу умел подмечать суть даже не слишком знакомых вещей. И вот теперь, поневоле втягиваясь в оживленный разговор, к которому присоединился и лорд Маранас, ловила себя на том, что несмотря на неприязнь к королю, получаю удовольствие от общения с ним. Впервые находилась не за чьими-то спинами, а рядом с ним, в центре его внимания. И это ощущение нравилось, как ни пыталась убедить себя в обратном. Вспомнила те книги, что когда-то прочла лишь потому, что слышала, что они нравятся Кирмунду. Теперь появилась возможность поделиться впечатлениями от них, а король слушал с таким неподдельным интересом, что хотелось говорить и говорить, не прекращая. Странное очарование, под которое невольно подпала, улетучилось при звуке зычного голоса одного из воинов: — Пошла прочь, побродяжка. Вздрогнув, я непонимающе заозиралась. Эльма, почти не принимавшая участия в беседе и украдкой пожирающая глазами Ретольфа, указала куда-то в сторону. — Какая-то нищенка попросила еды. Ретольф и Кирмунд тоже повернули головы в сторону разворачивающейся некрасивой сцены. Еще совсем молодая женщина, не старше тридцати, в грязном платье и всклокоченными, неаккуратно уложенными волосами стояла неподалеку от ближайшего к ней круга воинов и что-то жалобно говорила. Через плечо у нее был перекинут платок с лежащим в нем младенцем. Полностью его разглядеть не удавалось, только неясные очертания. Голоса ребенок не подавал. — Пожалуйста, дайте хоть чего-нибудь. Я не ела уже три дня… — как заклинание, повторяла нищенка, глядя на воинов лихорадочно блестящими глазами. Она выглядела такой изможденной и болезненной, что на это было нестерпимо смотреть. Один из воинов выругался и снова попытался отогнать, тогда она бухнулась на колени и затараторила: — Я готова расплатиться своим телом, если хотите… Только дайте еды. Умоляю вас. — Да мне на тебя даже смотреть противно, — сплюнул тот же воин и отвернулся. Зато другой — на редкость некрасивый и грузный мужик — похабно ухмыльнулся. — Ладно, пошли за ближайшие кусты. Нет, такого я уж точно не могла стерпеть. — Почему мы просто не можем дать ей еду? — Она все равно не жилец. Днем раньше, днем позже, — равнодушно сказал Кирмунд, которого, казалось, ничуть не тронула развернувшаяся перед ним картина. — Если будем раздавать еду каждому встреченному нищему, вряд ли далеко уедем. Вспомнив, сколько нищих нам встречалось по дороге, трудно было не согласиться. Из-за то и дело вспыхивающих стычек повстанцев с королевскими воинами, увеличившимся числом разбойничьих шаек и набегов оборотней, воспользовавшихся сложной ситуацией в стране, многие лишались жилищ и были вынуждены искать лучшей доли. Но вид этой несчастной голодной матери с ребенком на руках тронул за живое. — Тогда я поделюсь с ней своей порцией, — выпалила я, поднимаясь с места и хватая с расстеленной перед нами скатерти краюху хлеба и сыр. — Эй, постой, — крикнула я женщине, что уже готова была идти за воином. Та в нерешительности замерла. — Позвольте мне, — лорд Маранас мягко перехватил мою руку и забрал еду. Я же, игнорируя взгляд Кирмунда, переключила все внимание на Ретольфа, двинувшегося к нищенке. Не знаю, что показалось не так, но в какой-то момент меня будто под дых ударило. Лорд Маранас уже находился в паре шагов от протягивающей к нему руку женщины, когда перед глазами замелькали яркие вспышки. В полном ужасе и растерянности я уставилась на ауру нищенки, испещренную черными пятнами, расширяющимися с каждой секундой. Такое я видела лишь однажды, когда одна из прислужниц обители заболела и ее поспешили изолировать от всех. — Лорд Маранас, нет. Не подходите к ней, — крикнула, прежде чем подумала, как это воспримут. — Вы все. Отойдите от нее как можно дальше, — сдавленно велела воинам. — Она заражена белой смертью. Ретольф неуверенно застыл, переводя взгляд то на меня, то на женщину, которая внезапно захохотала каким-то безумным злым смехом. Прежде чем кто-то успел ее остановить, сорвала с груди перевязку с тельцем ребенка, уже начавшим разлагаться, и кинулась на лорда Маранаса. Он едва успел отскочить с дороги и избежать прикосновения. Но женщина уже с диким воем собиралась кинуться снова. Я услышала пронзительный крик Эльмы, перепуганной насмерть из-за опасности, грозящей ее любимому. Воины повскакивали с мест, обнажая мечи. То же самое сделал Ретольф, но пока не использовал его против нищенки. Та замерла, едва не наткнувшись на лезвие, и с ненавистью уставилась в лицо лорду Маранасу. — Это все вы виноваты. Проклятые собаки короля. Вы убили моего первого мужа четыре года назад, а теперь из-за вас я снова лишилась семьи. И дома тоже. Чем больше прихвачу вас с собой, тем больше мне зачтется на небесах. У меня помутилось в голове, когда я осознала, о чем она говорит. Поселения, поддержавшие повстанцев, подвергались нашествию карательных экспедиций. Скорее всего, ее дом был сожжен в назидание остальным. Один бог-дракон знает, что пережила эта женщина, пока в довершении всех несчастий не заразилась еще и белой смертью. Немудрено, что ее рассудок помутился. И пусть она только что едва не подвергла Ретольфа смертельной опасности, я испытывала к ней жалость и сочувствие. Эта несчастная словно олицетворяла собой мою страну — истерзанную, больную, бьющуюся в агонии, но продолжающую сопротивляться. Наверное, схожие мысли роились и в голове лорда Маранаса, потому что он стоял неподвижно, хотя мог одним лишь движением оборвать жизнь этой женщины. Но остальные воины не разделяли его колебаний и медленно подходили ближе, выставив мечи. — Убить эту тварь, и дело с концом, — вырвалось у того воина, что собирался воспользоваться телом несчастной и теперь в полной мере осознал, что могло его ждать. — Пожалуйста, остановите их, — выдохнула я, обращая взгляд на угрюмо наблюдающего за происходящим Кирмунда. Некоторое время он пристально смотрел на меня, потом пожал плечами. — Ладно, пусть проваливает. И он выкрикнул воинам приказ отойти от нищенки. Я же на негнущихся ногах двинулась к месту событий, будто меня туда тянуло. Что-то внутри звало, подсказывало невероятное — в моих силах помочь этой женщине. Пусть не смогу спасти всех, кто в этом нуждается, но ее смогу. Это походило на наваждение. Все вокруг словно окутало туманом, застилающим звуки и образы реального мира. Остались лишь сполохи аур и неясные очертания физических тел, кажущихся сейчас еще более грубыми, тяжеловесными. Услышала будто приглушенный голос короля, но даже не разобрала слов, продолжая идти к настороженно наблюдающей за мной женщине. Вспышка безумия у нее уже схлынула, теперь она казалась загнанным зверем, ожидающим опасности со всех сторон. А я смотрела на черные вкрапления в ее ауре и мысленно представляла, как они исчезают. Это больше напоминало, словно я штопала прорехи в одежде, снова делая ее целостной и добротной. От напряжения на лбу выступили капельки пота. В этот раз то, что совершала, казалось невероятно сложным. Одно дело — воздействовать на эмоции, другое — пытаться излечить недуги физического тела. По силам ли мне это вообще? Я не была уверена. Но знала одно — должна попытаться. С тихим угрожающим шипением чернота медленно отступала, а на ее месте вспыхивали радужные искры. Женщина вздрогнула всем телом, будто завороженная, глядя на меня. И я непостижимым образом понимала, что она чувствует, что в ее теле что-то происходит, пусть и не понимает этого до конца. Кто-то грубо схватил меня за руку, уже когда я находилась в двух шагах от нищенки. И ощущение волшебства исчезло. Я успела уловить последний образ того, как радужные сполохи в ауре женщины теперь активно сами борются с чернотой, и все исчезло. Вернулся реальный мир. Меня резко развернули к себе, и я увидела злое лицо Кирмунда. — Ты вообще понимаешь, что делаешь? — прошипел он. — Нельзя приближаться к зараженным белой смертью. Еще не до конца оправившаяся после странного состояния, в котором только что пребывала, я уже хотела выпалить, что вообще-то кровь дракона защищает меня от подобного. К счастью, поймав предупреждающий взгляд Ретольфа, стоящего неподалеку, вовремя прикусила язычок. — Почему ты вообще пошла к ней? — Хотела дать немного еды, — солгала я и попыталась вырваться из цепкого захвата. — Кроме того, я когда-то переболела белой смертью. И теперь не могу заразиться этой болезнью. Так что вы можете уже отпустить меня. Мне больно. Кирмунд с явной неохотой разжал пальцы, но не стал отходить. Лишь небрежно бросил одному из воинов, чтобы дали нищенке какой-то снеди. Вскоре завернутый в платок сверток с хлебом, мясом и сыром швырнули женщине, настороженно наблюдавшей за всеми нами. Игнорируя недовольный взгляд Кирмунда, я все же подошла ближе и тихо сказала: — Однажды все изменится, слышишь? Те, кто виноват в твоих несчастьях, получат по заслугам. — Только для меня это уже не будет иметь никакого значения, правда? — с кривой усмешкой откликнулась нищенка и бросила болезненный взгляд на трупик ребенка, лежащий поодаль от нее. — Вот все, что у меня осталось. И я умру, так и не утащив за собой ни одного из этих выродков, — она плюнула в сторону воинов, недружелюбно косящихся на нее, но не осмеливающихся подойти ближе. Некоторые из них при ее жесте отпрянули, вызвав у женщины короткий издевательский смешок. — Ты не умрешь, — спокойно возразила я еще тише, приблизив лицо почти вплотную к ее лицу. — Я тебе это обещаю. У тебя есть шанс начать все сначала. Как и у всего королевства Серебряных драконов. Некоторое время она молча буравила меня взглядом, потом вдруг улыбнулась и кивнула. — Не знаю, почему, но я тебе верю.