Глава 4 Элоиза Лондон 12 января 1968 года Одеваясь, я представляла себе высокую, статную фигуру Эдварда. Вспоминала необычный склад его ума и тепло его прикосновений. «Романтик, – думала я. – И такой умный». Кружевное темно-синее платье идеально подходило к случаю. Я надевала его всего один раз – старомодное, купленное на распродаже в «Хэрродсе», но все же достаточно стильное для ужина в Королевском автомобильном клубе. Открыв шкаф в прихожей, я улыбнулась про себя, увидев на вешалке пиджак Эдварда, который повесила туда вчера вечером. Мое пальто осталось в клубе, я так и забыла его забрать. А сейчас я позаимствовала пальто Милли. А смокинг Эдварда пусть повисит в шкафу в качестве трофея – предлог, чтобы снова увидеться с ним после сегодняшнего вечера. Перед уходом я заглянула в спальню Милли, где она сидела, склонившись над толстым учебником права. Я сказала, что ухожу, но не осмелилась сказать куда. Что бы она подумала, узнав, что я возвращаюсь в Королевский автомобильный клуб после вчерашней катастрофы? Я рассказала ей только о Роджере и вцепившихся в него девицах, – да, и о беарнском соусе, – но об Эдварде даже не заикнулась. Пока я не поверю в то, что он может быть настоящим, что мы можем быть настоящими, он останется моим секретом. Когда я приехала в клуб, уже стемнело. Пальто я сдала девушке в отглаженной белой блузке и черном жилете. Она была примерно моего возраста и очень походила на моих бывших одноклассниц, а может, и была одной из них, потому что прекрасно знала, что мне здесь не место. Я видела это по ее глазам. У стойки регистрации я назвала имя Эдварда. Портье тепло улыбнулся. – Здравствуйте, мисс Уилкинс. Мистер Синклер ожидает вас. Он протянул мне конверт, запечатанный красным воском, с инициалами «Э. С.». Я прикоснулась кончиками пальцев к тонкой льняной бумаге, и мое сердце слегка дрогнуло; оно забилось сильнее, когда я достала записку с нарисованной от руки картой. Элоиза, выйди в сад. Дорогу найдешь. Место помечено крестиком. Я буду ждать тебя. хх, Эдвард Едва сдерживая волнение, я поднялась по лестнице мимо нескольких разодетых парочек, направляющихся на ужин; на женщинах были платья от Шанель последнего сезона. Украдкой поглядывая на карту, я проследовала по тускло освещенному коридору к лестнице, ведущей в сад, где вчера вечером приземлилась в объятия Эдварда. Я улыбнулась воспоминанию. Но где он может быть? Снова взглянув на карту, я пошла по садовой дорожке, мимо вечнозеленых кустарников, окружавших известняковый фасад клуба. Прямо перед собой, рядом с большой деревянной дверью, я увидела окно, из которого лился теплый свет. И поняла, что пришла. Повернув дверную ручку, я вошла в комнату, освещенную только пламенем ревущего камина. Вдоль одной стены тянулся полностью укомплектованный бар. Остальные от пола до потолка занимали книжные полки. «Какая прелесть», – прошептала я про себя и ступила на лестницу на колесиках, соединенную со стальной дорожкой, окружавшей комнату по периметру. – Я думал, ты боишься лестниц, – услышала я голос. В свете камина появился Эдвард. Он был одет так же изысканно, как накануне вечером, в строгий темный костюм. Я не поздоровалась с ним. Зачем? Мне казалось совершенно естественным отвечать так, будто мы продолжаем разговор с того места, на котором остановились вчера. – Только не библиотечных, – сказала я, оттолкнувшись ногой, чтобы колеса поехали. Он улыбнулся. – Много читаешь? – Запоем, – ответила я. – Так я и подозревал. Я тоже. Я уставилась в высокий потолок. – Спасибо за карту, – сказала я. – Без нее я бы в жизни не нашла дорогу. Откуда ты?.. – Знаю об этом месте? – Он пожал плечами. – Мальчишке становится скучно, когда родители каждый четверг таскают его в клуб на ужин. Я пробирался сюда и проводил время за книжкой. Он рассказывал настолько оживленно, что я так и видела перед собой юного Эдварда: вот он стоит в этой комнате и проводит пальцами по корешкам книг, в точности как я сейчас. Он заскочил за стойку и осмотрел коллекцию напитков. – Вот так я заинтересовался литературой. По сути, случайно. – Он поставил на стойку бутылку джина. – А ты? Я все водила пальцами по корешкам книг – достаточно долго, чтобы решиться. Я захотела рассказать ему о том, о чем мы с Милли втайне мечтали с тринадцати лет. – Мы с лучшей подругой всегда мечтали открыть свой книжный магазин. Я рассказала ему о книжном пристанище, которое создала в воображении. Он внимательно слушал. – Может быть, когда-нибудь, – задумчиво заключила я. Он улыбнулся, бросил в шейкер лед, смешал мне мартини и протянул бокал с замороженным ободком. – Не «может быть», а несомненно, – сказал он. – Если это зов твоего сердца. Почему-то от его уверенности я тоже почувствовала себя уверенно. Если Эдвард верит в мою мечту, я тоже могу в нее верить. – Твое здоровье, – сказал он, чокаясь со мной бокалом. – За мечты и книги – и за новую дружбу. Я сделала глоток: джин был крепким и попахивал хвоей, как свежесрезанная рождественская елка. – Твое платье, это просто… – сказал он и надолго замолчал. – Элоиза, у меня нет слов. Я пытаюсь сказать, что ты выглядишь сногсшибательно. Синий – определенно твой цвет. – Спасибо, – немного нервничая, ответила я, и мы устроились в мягких креслах, обитых изумрудно-зеленым бархатом. – Скажи, а какие книги вы будете продавать в этом вашем магазине? – спросил он. – Немного новинок, – сказала я. – Но в основном это будут давние друзья. Знаешь ли ты, что большинство книг – особенно лучших – обычно меняют за свою жизнь семерых владельцев, а иногда и больше? – Как интересно, – ответил он, рассеянно касаясь края татуировки, которую он показал мне прошлым вечером. – Ты всегда будешь слышать музыку, – сказала я, улыбаясь, – а я всегда буду слушать сказки. – А может быть, каждый будет слушать и то и другое, – сказал он, глядя мне в глаза. Я невольно отвернулась. Мне казалось, что его взгляд проникает в самые глубины моей души. Может быть, он тоже это почувствовал, и почувствовал, что я это знаю. Так или иначе он тут же начал болтать на самые разные темы: его любимые заведения в Лондоне, где подают карри, поездка в Африку в детстве, где он научился свистеть, друг из колледжа, который умер в прошлом году при загадочных обстоятельствах. С каждым откровением мне казалось, что я знаю его все лучше, но совсем странным было возникшее стойкое ощущение, что знала его всю жизнь. Он рассказал мне о своих младших сестрах: обе замужем, с маленькими детьми. И о том, что, получив сдвоенную степень магистра бизнеса и права, он стал работать в одной из крупнейших лондонских фирм по недвижимости, но эта работа («делать богатых еще богаче») казалась ему совершенно бессмысленной. – А какая работа имела бы для тебя смысл? – спросила я. Он ответил сразу. – Простая жизнь, – объяснил он. – Это может показаться безумием, я всегда мечтал жить как в сказках Беатрикс Поттер[8] – подальше от города. Ну, знаешь, старый загородный коттедж с большим садом и просторной верандой, где можно посидеть ночью и побеседовать со звездами. Я улыбнулась. – Какая прелесть. Но чем бы ты занимался? – Ну, конечно, разводил бы помидоры, – сказал он с усмешкой. – Это само собой. – Давай немного помечтаем вместе, хорошо? – сказал он, наклоняясь ближе, и мое сердце забилось быстрее. Да, помечтаем вместе. – Представь, что мы с тобой, – начал он, – сидим на веранде в креслах-качалках. Я только что прогнал стаю опаснейших кроликов, едва сумев спасти от них грядку помидоров для консервирования, а ты тем временем рассказываешь, как прошел твой день в книжном магазине. Я улыбнулась его фантазии, желая задержаться в ней подольше. – Я бы рассказала, как деревенские дети требовали, чтобы я разбудила магазинного кота, который предпочитает греться на солнышке в витрине, а не оказываться в центре детского внимания. И о том, что посадила в ящиках на подоконнике герань. О, а еще про миссис Малтби, жену проповедника, которая часто приходит якобы за книгами для внуков, а сама потихоньку пасется в разделе любовных романов. Эдвард слушал и улыбался, пока не вогнал меня в краску. – Фермер и хозяйка книжной лавки. Отличная пара, не так ли?