– Это понятно, - задумчиво протянул я. - Ну ладно. Спасибо за инфу. В общем, договорились. Завтра ты приедешь и мы народ делим. И завтрашний день у меня, чтоб барахлишко кой-какое отсюда забрать. – Только ты это... Через чур-то не увлекайся. А то с тебя станется и окна с дверьми со всех домов поснимать. – Времени мало... - вроде как с сожалением протянул я, чтоб потроллить Гвоздя. - Не хватит везде снять. – Но-но-но... – Да шучу я, - усмехаюсь уголком рта. - У меня ведь совесть тоже есть. Ни двери, ни окна, ни печи, где они есть я трогать не буду. А вот всё остальное, извини... Что смогу - то увезу. – У тебя один день, - еще раз напомнил Гвоздь и стал прощаться. Проводив Гвоздя со свитой я уже думал найти себе уголок где можно всё-таки поспать до рассвета. Время, конечно, было еще детское, часов десять вечера. Только что темнеет всё ещё рано. Но и прошлую ночь почти не спали с этой атакой, и потому сейчас в сон рубило знатно. Эльбу с Тёмычем уже срубило. Васька с Настей ещё держались, но тоже позевывали. И в этот момент ко мне подошел один из местных малышей. Из тех самых одиннадцати "самостоятельных". Мальчишке от силы лет пять. Худющий как палка. На свеж побритой голове - красная сыпь от покусов. Да и на шее и на лице пятна от зеленки, которой Малина обрабатывала и ссадины и сыпь. Ладно хоть отмыли его. А то сразу и вовсе плачевное зрелище было. – Что тебе? - как можно мягче спросил я у малыша, видя что он подошел именно ко мне. - Ты почему не спишь? Все спят уже давно. – Не все, - протянул он, пытливо заглядывая мне в глаза и, в то же время, самозабвенно ковыряясь в собственном носу. - Вжик не спит. Они с Шустрым туда бегали... Где Герцога похоронили. – Зачем? – А они на могилу эту насрали! – Что? – Ага. Ага. Прям взяли и насрали. Да. Прямо на могилу. – Но почему? – А Лысый Мамлюбу трахал постоянно... Придет к ней и давай ее... А Вжику по шее и на улицу. А Вжик сказал, что когда вырастет, то убьет Лысого. А тут вы. Лысого убили, вот он хотя бы так... – Подожди, а могила Герцога-то тут при чем? - не понял я, судорожно пытаясь понять о ком он говорит. Вроде как Мамлюба - это была одна из "мамок". Ну а Вжик, получается - её подопечный. – Так они же все вместе похоронены, - как дурачку объясняет мне карапет. - Все в одной могиле. – Понятно... - протянул я. - А он значит на эту могилу... – Ага! - жизнерадостно подтвердил шкет. – Ясно, - вздохнул я. - Тебя как зовут? – Кипиш. – Гм... Ну ладно. Пусть Кипиш. А пойдем-ка, друг Кипиш посмотрим на ту могилку. Может ты всё выдумал? – Да нет же. Я все честно... – Пойдем-пойдем. Посмотрим. Увы, мальчишка был прав. На свежем холмике действительно насрано. И, что делать? Наказывать мальчишку за то, что тот хоть так, в меру своих сил, попытался отомстить даже не своему обидчику, а обидчику своей новой "мамы"... Не смогу. Он всё сделал правильно... В меру своих сил и своего умишки. А вот доносчика наказать стоит. Вот вроде ж и понимаю, что, с одной стороны, он тоже все верно сделал. Доложил о непорядке. А, с другой стороны - противно. Всегда презирал стукачей. – Бери лопату, - командую ему. - Вон лежит у забора. И снимай это говно. – А что я-то? - неподдельно изумляется мальчишка. Глаза распахнулись мало не вдвое от прежнего размера. – Ну а кто? Кто своего товарища сдал только что? Как у вас в садике говорят? Ябеда-корябеда? Ты же знаешь, что ябедничать нехорошо? – Так я... – Но я, на первый раз, не буду тебя за это наказывать. Вот только говно уберешь и спокойно спать пойдешь... Давай-давай. Смелее. И, глядя как малыш корячится с лопатой, я испытал жесточайший упадок настроения. Вот так убьют тебя в очередной схватке и даже если похоронят, то твои недруги в лучшем случае харкнут на твою могилу, а то и вот так же... Кучу наложат. И для чего. получается, стараешься? Жилы рвешь. Под пули идешь? Внезапно захотелось бросить все и бежать куда-нибудь подальше. Туда, где никого нет в радиусе минимум полста километров. А Ева? Как она назвала меня папой... А Андрюшка, изо всех сил пытающийся оправдать мои ожидания? А тихая Маша? Как же они все? Резко встряхнувшись, я проводил шмыгающего носом пацаненка до дома, где они располагались, а сам прыгнул в Ниссан и помчался домой в Малиновку. Мне просто необходимо было увидеть своих ребятишек. Снова я за своими важными и неотложными заботами позабыл про них. А ведь, по большому счету, именно они и есть самое главное в моей новой жизни. А я опять позабыл об этом. Уже по дороге малость опамятовал. Что за неожиданный порыв-то? Нет, ехать домой надо, конечно, но не так же! Никого не предупредил, взял да сорвался... Что за лидер? Да и девчонок можно тоже домой увезти. Настю, Ваську, Вилку... Поработали сегодня. Пусть хоть выспятся в человеческих условиях, а не на чужом матрасе в уголке переполненной комнаты... Пришлось возвращаться. Будить Эльбу с Тёмычем не стали. Малинка со Спицей не могли оставить раненых. Купа из команды Макса был ранен довольно тяжело и его состояние вызывало самые сильные опасения. Никак они не могли уехать. За старшего оставил Толстого, о чём-то оживленно толкующего с парой девиц из "союзниц" и, забрав девчонок, рванул домой. Точнее попытался... Когда пришло время грузиться в авто - Васька с Вилкой выудили из багажника забравшегося туда малыша из местных. – Ты что тут делаешь? - сурово сдвинул брови «главный сатрап и душитель свобод», то бишь я. – Я с вами!!! - испуганно лепетал малыш (один из одиннадцати мелких «самостоятельников»). - Я к вам хочу... В Малиновку... Можно к вам? Я всё-всё буду делать. Я сильный! Я скептически смотрел на пяти-шести летнего «силача», точно так же как и недавний Кипиш, перепачканного зеленкой и худого как скелет. – Да пусть едет, - подала голос в его защиту Васька. - Потеснимся - правда, Вилка? – Ага. – Завтра мы будем спрашивать всех, кто в Левашово живет, чего кто хочет, - мягко начал я. - Кто к нам в Малиновку переехать, а кто и остаться решит. – Ну а он уже сейчас всё решил, - продолжала заступаться Васька. - И спрашивать не пришлось. – Ладно, - сдался я, - пусть едет. Но он на вашем попечении. Место, где ему спать - сами искать будете. Васька, ты за это отвечаешь! – Да я его к нам в домик заберу. Всё равно пока Ярик в больнице лежит. Его кровать свободна. – Сама решишь. Ну залезай... Заяц-безбилетник. Мальчишка обрадованно шмыгнул в салон, подальше от меня и поближе к своей заступнице. Погрузились. Поехали... А дома все спокойно. Свет на первом этаже в клубе горел, ребята ещё не спали. Я мельком глянул на часы - почти одиннадцать. Ну, в принципе, ещё не так поздно. Хотя малышей точно уже было пора загонять спать. Зато как все обрадовались нашему появлению! Рыжик, оставленным за главного, не скрывая облегчения отрапортовал, что всё без происшествий и попытался тихо срулить, но был пойман за рукав. – Ну-ка стой. А в медпункте кто за ранеными следит, пока Малинка со Спицей в Левашово? – Так эта там осталась... Майя. Она и смотрит за всем. – Пленная? «Смотрит за всем»? А кто смотрит за ней самой? А если они сейчас сбегут? Впрочем, сбегут-то ладно, и хрен бы с ним. А что если перед уходом всё сожгут? А? – Так там Ярик еще... – Что? Десятилетний безоружный пацан, который ходить ещё толком не может, должен удержать пусть раненного, но пятнадцатилетнего лба и вполне здоровую двенадцатилетнюю девчонку? Ты сам-то понял что сказал? – Так а что делать? – Короче: берешь свое ружье и отправляешься в больничку. Там дежуришь до завтрашнего дня когда вернутся Малинка со Спицей и тебя сменят. – Да я ж ничего в медицине не понимаю! – За пленными следить! Что-то мелкое и эта Майя сделает, а если что серьезное случится - меня разбудите. Ясно? – Да. – Выполнять! И только после того как Рыжик ушел в больничку я позволил себе расслабиться. Стоило мне только присесть, как на колени мне тут же залезла Ева, облапила меня своими ручонками и жарко зашептала мне на ухо свои детские секретики. И меня, наконец-то, отпустило. Черная пелена депрессии, застилающая разум после боя, но за ворохом дел не имеющая шансов развернуться, и которая прорвалась после увиденной оскверненной могилы Герцога с помощниками наконец спала. Всё неважно, если дома тебя ждут детишки, для которых ты самый лучший, самый сильный и самый справедливый на свете. Это грело. Да. Именно за этим я и сорвался из Левашово буквально посреди ночи. Так что спать я отправлялся умиротворенным и обрётшим наконец гармонию. Зато вот прямо с утра начался новый апокалипсис под названием переезд... Для начала с самого утра мы выстроили всех ребят Левашово на улице и я, вместе с приехавшим к этому времени Гвоздем, объявили им о переходе поселка под руку колхозанов. И предложили им определяться кто куда. Кто желал мог остаться тут же. Ну а кто хотел мог собираться и ехать к нам в Малиновку. Скажу честно - я не ожидал что будет много желающих. Всё-таки большинство людей не жалуют никаких перемен, предпочитая привычную жизнь неизведанному. У детей, конечно, всё это проявляется куда в меньшей степени, но все, более или менее активные, уже и так давно разбежались. Остались только самые-самые послушные и безынициативные. Которые привыкли, чтоб за них решали.. Так что я рассчитывал от силы на полтора десятка добровольцев, вызвавшихся переехать ко мне. Уже прикидывал, как переманивать Пышку, если она надумает остаться (уж кого-кого а её-то я был намерен забирать любой ценой. Такой специалист!) И, тем неожиданней для меня оказались итоговые результаты. Больше половины («47 человек из 83. Один мелкий пропал ночью» - с озабоченным видом сообщил мне Башка) изъявили желание отправиться в неизведанное. Видимо я не учел того, что вчера большинство из них впервые с начала Беды поели и помылись по человечески. А ещё кино (которое, как я узнал позже Толстый крутил чуть ли не до утра в кинотеатре. И, хотя, он был помят и явно не выспался, но выглядел при этом странно довольны... Ну тут ясно. Похоже, девок тех он знатно потискал в своем автобусе. А может быть и не только... Рановато, конечно, ему, но да ладно, хоть без насилия. Чёрт бы с ними со всеми! Я не дуэнья за ними всеми следить. Всё равно не получится) В общем голоса разделились. К нам изъявили готовность ехать наши ночные "союзницы" практически в полном составе. 12 девчонок в возрасте от 11 до 14, а так же они чуть не силком притащили своих бывших лидерш Вику с Алиной. Ибо сами они до сих пор не отошли и от любого громкого звука дергались и сжимались в комок, падая прямо на землю.