И она уж точно не знает, кто я такой. — Где он? — повторяет она. Она бросает взгляд на защитную пленку, затем снова на меня. Как много она знает? Видела ли она, как он едет со стволом у головы? Видела ли она, как я заставил его залезть в багажник? Когда Терренс крикнул, она барабанила в дверь. Возможно ли, что она его не услышала? Особой трагедии, если мне придется ее убить, не будет. Она выглядит как идеальная жертва. Но мне на самом деле не нравится идея убивать кого-то из-за моей небрежности. Еще тогда, когда Убийца Обухом активно убивал людей, не было никаких случайных жертв. Я убивал только запланированных. — Его здесь нет, — говорю я. — Я его слышала. — Не знаю, о чем ты говоришь. — Я слышала, как он кричал: «Помогите!» Я знаю, что он здесь. Ее рука дрожит, когда она утирает слезу, хотя, если честно, она выглядит скорее злой, чем расстроенной. Я чувствую, что если недооценю ее и расслаблюсь, то могу закончить с топором в голове. — Ты ослышалась. Я откровенно пытаюсь тянуть время, пока не соображу, как выпутаться отсюда, не оставляя еще одного окровавленного трупа. Она смотрит мне прямо в глаза. — Я никому ничего не скажу. Тембр ее голоса и мольба в глазах неслабо удивляют меня, поэтому я ей верю. Она не пытается просто спасти свою жизнь. — Да? — спрашиваю я. — Ты думаешь, что я привез сюда твоего парня, и ты никому не скажешь? — Верно. — Почему? — Что значит «почему»? Ты что, думаешь, я тут мимо проезжала? Я следила за ним. Я знаю, что происходит. Я знаю, что делал Терренс. Это был лишь вопрос времени, когда он трахнет жену не того человека. Мне это нравится. Если уж говорить о неверных гипотезах, то эта была лучшей из тех, до которых она могла додуматься. Конечно, на мне нет обручального кольца, так что… — Девушку, — поправляю я. — Могу я увидеть его? — Тебе не захочется. Поверь мне. Она указывает на защитную пленку. — Он под ней, да? — Да. Он не проснется. Это все, что тебе стоит знать. Минди входит внутрь складского помещения. Топор под пленкой вместе с телом Терренса, так что, наверное, мне стоит схватить ее, но вместо этого я просто внимательно наблюдаю. Если она поднимет пленку, я могу рассчитывать как минимум на две секунды шока, тогда и схвачу. Она подходит к пленке. Затем пинает ее. Сильно. Она пинает снова и снова, и я начинаю беспокоиться, что она пнет топор и сломает себе ногу. Я вижу, как пара красных пятен проявляется на ткани. Наконец она всхлипывает и отходит. Стоит ли мне утешать ее? Или стоит убить? — Как ты это сделал? — спрашивает она. — Топором по голове. — В самом деле? — Да. — Блин. — Она утирает слезы и хмыкает. — Ух ты. Я думала, ты пристрелил его или типа того. — Ты бы услышала выстрел. — А что, глушители уже не делают? — Я не профессиональный убийца. Просто разозленный парень. — Наверное. Ты, должно быть, очень разозленный, раз воткнул топор в голову. Не придется самой убивать этого сукиного сына, хотя я бы топор не использовала. — А что бы использовала? — Не знаю. Может, яд. — Ты что, следила бы за ним и кидалась в него ядом? Я стараюсь шутить, но получается не смешно. — Я не собиралась его сегодня убивать. Я лишь хотела застать его во время акта. А когда я увидела тебя с ним в машине, я тут же поняла, что произошло. — Ты хорошо сидишь на хвосте. — Ты бы так не говорил, если бы ехал со мной. Это было чистое везение, клянусь. — Она неожиданно издает истеричный смешок и быстро прикрывает рот рукой. Несколько раз судорожно вдохнув через нос, она снова опускает руку. — Боже, не могу поверить, что он мертв. — Переживаешь из-за этого? — Я чувствую, что должна переживать. — Не трать слезы. Он получил то, что заслужил. Она покачала головой. — Не знаю. Не за то же, что он спал с кем попало. Этот ублюдок постоянно врал и бил женщин, но он не заслужил того, чтобы его голову раскололи пополам. — Она не раскололась пополам. — А что ты сделал со своей девушкой? — В каком смысле? — Ты убил ее? — Нет. — Ты собираешься ей сказать о том, что сделал? — Черт, нет, конечно. — Ну, и что дальше? — Почему ты задаешь столько вопросов? — А почему бы мне не спрашивать? — Она кладет руку себе на живот. — Ты только что убил отца моего ребенка. — Ой. — Мне, наверное, стоит сказать что-нибудь более проникновенное, но внезапно мой словарный запас куда-то исчезает. — Я не знал. — Он тоже. Когда я открывал ворота, я знал, что все будет сложно. Я не мог себе представить, что будет еще и неловко. — Ты бы поступил иначе, если бы знал? — спрашивает она. — Может быть. — Тогда хорошо, что не знал. Мне хочется, чтобы она ушла. Я — убийца с топором, но она наводит на меня жуть. И не слишком умно стоять с поднятыми воротами и трупом на полу, хоть и прикрытым. — Мне нужно закрыть ворота, — говорю я. — Я положу его в багажник и похороню тело. — Где?