«Он нас заговаривает, чтобы мы не двигались, – подумал Питер. – Гипнотизирует». – Вы, молодые люди, любите научные эксперименты, исследования, наблюдения? Например, с помощью подзорной трубы? Как приятно познакомиться со столь пытливыми умами, такими любознательными, постоянно расширяющими свой кругозор. А ведь так много праздной молодежи, так много тех, кто боится рисковать. Но про вас такого не скажешь, правда? Питер взглянул на Джима: тот стоял с раскрытым ртом. – Нет, вы настоящие смельчаки! Я присоединюсь к вам буквально через минутку, а вы пока постарайтесь расслабиться и, пожалуйста, дождитесь меня… просто расслабьтесь и подождите. Питер стукнул Джима тыльной стороной ладони по ребрам, но тот не двигался. Он посмотрел через плечо на приближающуюся жуткую фигуру и сделал страшную ошибку: взглянул прямо в пустые золотисто-желтые глазницы. И тут Питер услышал голос, звучащий прямо в его мыслях: «Расслабься, Питер, расслабься, сейчас ты увидишь ее…» – Джим! – закричал он. Харди весь содрогнулся, и Питер понял, что друга он уже потерял. «Тихо, мальчик, успокойся, зачем так шуметь…» Человек с золотыми глазами был уже совсем рядом и тянул к ним левую руку. Питер шагнул назад, слишком объятый ужасом, чтобы связно мыслить. Белая ладонь человека плавно скользила все ближе и ближе к левой руке Джима. Питер развернулся и проскочил следующие полпролета наверх. Оглянувшись, он увидел, что свет из-под двери полился таким мощным потоком, что уже и стены стали зеленеть: в этом свете Джим тоже казался зеленым. – Возьми мою руку, – сказал человек. Он стоял на две ступеньки ниже Джима, и руки их почти соприкасались. Джим протянул руку. В отчаянии Питер взглянул на ступени, идущие наверх, но не в силах был бросить Джима. Человек внизу гадко захихикал. Сердце Питера екнуло, и он посмотрел вниз. Человек сжимал запястье Джима левой рукой. Волчьи глаза расширились и засветились ярче. Джим пронзительно завизжал. Человек отпустил его руку, схватил Джима за горло, и с такой невероятной силой крутанул его тело, что голова ударилась о стену. Он сделал еще шаг наверх и, утвердившись покрепче на площадке, еще раз с силой ударил Джима головой о стену. «Теперь твоя очередь». Джим сполз по стене на площадку, и человек отшвырнул его в сторону, как будто невесомый бумажный куль. Яркий мазок крови, словно ребенок провел пятерней, остался на стене. Питер несся по коридору с множеством дверей; открыл одну наугад и влетел в комнату. И замер на пороге. Контур головы человека показался на фоне окна. – Добро пожаловать, – прозвучал его бесстрастный голос. – Так ты еще не познакомился с ней? – Он поднялся с кровати. – Не успел? Это незабываемое впечатление! Потрясающая женщина. Человек, вернее лишь его контур на сером фоне окна, начал перемещаться в сторону Питера, застывшего у двери. Когда он приблизился, Питер узнал его: Фредди Робинсон. «Попался». Шаги в коридоре остановились за дверью спальни. «Время. Время. Время». – Знаешь, я не очень хорошо помню… В панике Питер бросился на Робинсона, вытянув вперед руки, чтобы сбить его с дороги: в первое мгновение пальцы почувствовали его рубашку, затем Робинсон вдруг рассыпался в бесформенное облако светящихся точек, оставив лишь покалывание в пальцах. Он исчез полностью, в одно мгновение, и Питер пронесся через место, где тот только что стоял. – Выходи, Питер, – донеслось из-за двери. – Мы все ждем тебя. А другой голос бился в мозгу: «Время, время, время». Замерев перед кроватью, Питер услышал, как поворачивается дверная ручка. Он вскочил на кровать и ребрами ладоней врезал по верхней части оконной рамы. Рама поднялась без усилий, словно хорошо смазанная. Морозный воздух ударил в лицо. Чей-то мысленный приказ догнал его, велел вернуться к двери и не дурить, спросил, не хочет ли он пойти убедиться, что с Джимом все в порядке. Джим! В то самое мгновение, как открылась дверь, он уже выбрался из окна. Что-то устремилось к нему, но он уже бежал по крыше, затем спрыгнул на нижний уступ. Отсюда он перепрыгнул на крышу гаража, а с гаража – в сугроб. Пробегая мимо машины Джима, он покосился на дом, однако здание выглядело таким же обыкновенным, как и в самом начале: и только лестница и гостиная отбрасывали манящий прямоугольник желтого света на тротуар. И это словно говорило Питеру Барнсу: «Представь себя мирно лежащим со скрещенными на груди руками, представь себя спящим под толщей льда…» Всю дорогу домой он бежал сломя голову. 11 – Льюис, ты уже пьян, – резко сказал Сирс. – Не строй из себя большего осла, чем ты есть. – Сирс, – сказал Льюис, – это, конечно, странно, но, говоря о таких вещах, довольно трудно не выглядеть ослом. – Верно подмечено. Но, ради бога, остановись, не пей больше. – Знаешь, Сирс, – отозвался Льюис, – наш маленький выдуманный этикет уже больше никому не нужен. Рики повернулся к нему: – Ты хочешь, чтоб мы прекратили наши встречи? – Ну а кто мы такие, черт возьми? Три мушкетера? – В какой-то мере, – сказал Рики. – Мы – то, что от нас осталось. Мы последние. Плюс Дон, конечно. – О, Рики, – улыбнулся Льюис, – самое приятное в тебе: ты чертовски преданный друг. – Я предан только тому, что и кто этого заслуживает, – сказал Рики и дважды чихнул. – Простите. Мне, наверное, пора домой. Ты правда хочешь, чтоб собраний больше не было? Льюис оттолкнул стакан к центру стола и сполз в кресле вниз: – Не знаю. Наверно нет. Если б мы не встречались дважды в месяц, мне бы не достались великолепные сигары Сирса. А теперь у нас и новый член Клуба… – И только Сирс был готов взорваться, Льюис обвел их взглядом; он был хорош собой, как никогда прежде. – Боюсь, что мне было бы страшно больше не встречаться с вами. Возможно, я верю всему тобой сказанному, Рики. Со мной произошла пара странных случаев с начала октября – с той самой ночи, когда Сирс рассказал о Грегори Бэйте. – И со мной, – сказал Сирс. – И со мной, – эхом откликнулся Рики. – Так об этом и разговор. – Значит, мы должны не падать духом и постараться вынести это, – сказал Льюис. – Вы, ребята, по сравнению со мной, из высшей интеллектуальной лиги, и этот паренек, видать, тоже, но я считаю, что порознь мы или заодно – разница существенная, а? Порой, когда я выхожу из дома, мне становится не по себе: такое чувство, как будто кто-то отсчитывает секунды, выжидая, чтобы прихлопнуть меня. Как он или оно прихлопнуло Джона. – А мы что, верим в оборотней? – спросил Рики. – Нет, – сказал Сирс, а Льюис покачал головой. – И я не верю, – сказал Дон, – но есть что-то… – Он помедлил, задумавшись, и, подняв голову, заметил, что все трое выжидательно смотрят на него. – Я еще пока не пришел ни к какому выводу. Это лишь смутная идея. Я хотел бы еще поразмыслить, прежде чем попытаюсь объяснить вам. – Ну что ж, со светом как будто все в порядке, – многозначительно заметил Сирс, – и мы послушали интересную историю. Возможно, мы даже достигли небольшого прогресса, не понимаю, правда, каким образом. Если братья Бэйты в Милбурне, то беру на себя смелость предположить, что они будут вытворять здесь все, о чем нам рассказывает мерзкий Хардести, до тех пор, пока им не надоест с нами возиться. Дон прочел выражение глаз Рики и кивнул. – Погодите, – сказал Рики. – Извини, Сирс, но я просил Дона съездить в больницу повидаться с Нетти Дэдам. – Вот как? – спросил Сирс невероятно устало. – Да, я ездил к ней, – подхватил Дон. – И встретил там шерифа и мистера Роулза. Всем нам пришла в голову одна и та же мысль… – Узнать, сможет ли она что-нибудь рассказать, – закончил Рики. – Она не рассказала. Не смогла, – Дон взглянул на Рики. – Вам следовало сначала позвонить в больницу. – Я звонил, – сказал Рики. – Однако когда шериф спросил ее, видела ли она кого-нибудь в день смерти ее сестры, она попыталась назвать имя. Было очень заметно – она изо всех сил пыталась это сделать. – И что за имя? – спросил Сирс.