3 Сидя рядом с Рики в машине, Стелла, такая необычно притихшая с момента выхода из дома, проговорила: – Что ж, если там и вправду будут все, то можно надеяться увидеть кого-нибудь новенького. Рики вдруг показалось, что она поддразнивает его, и он почувствовал укол ревности. – Невероятно, правда? – голос Стеллы, высокий, певучий и искренний, звучал так, словно то, что она собиралась сказать, не было поверхностным и малосодержательным. – Ты о чем? – О том, что один из вас устраивает званый ужин. Из всех известных нам людей приемы устраиваем только мы с тобой, и то всего два раза в год. Джон Джеффри, уму непостижимо! Удивительно, как это Милли Шин разрешила ему. – Волшебная сила искусства, – предположил Рики. – Для Милли не существует иной волшебной силы, кроме Джона Джеффри, – отозвалась Стелла и засмеялась, представив себе экономку их друга, в каждом жесте которой светилась любовь к нему. Стелла, которая в некоторых практических аспектах была мудрее любого мужчины ее возраста, порой сама себя приятно возбуждала мыслью о том, что доктор Джеффри допустил такую глупость; а еще она была убеждена, что Милли и ее хозяин спят в одной кровати. Обдумывая свой ответ, Рики не заметил проницательной ремарки жены. «Волшебная сила искусства», казавшаяся отдаленной и чуждой здесь, в Милбурне, на самом деле полностью захватила воображение Джеффри: он, чей энтузиазм не заходил дальше подсечки форели, за последние три недели страстно увлекся молодой гостьей Эдварда Вандерлея. Сам же Эдвард таинственно помалкивал о девушке. Она была приезжей, очень молодой, так называемой «звездой», а подобные личности всегда пополняли коллекцию Эдварда: не исключено, что он сам уговорил ее подыграть выдуманной биографии. Традиционно процедура заключалась в том, что новоявленная личность надиктовывала на магнитофон Эдварда автобиографию столько недель, сколько длился их взаимный интерес. Затем, с большой ловкостью и умением, он переносил эти мемуары на страницы книги. Дальше исследование продолжалось уже через переписки или по телефону – с теми, кто что-то знал или слышал о предмете поиска: генеалогическое расследование было частью метода Эдварда. Магнитофонные записи производились в его доме в любой подходящий момент; полки на стенах его кабинета были уставлены кассетами с записями, разумеется, порой скандального и непристойного содержания. Сам Рики не питал особого интереса к пристрастиям и интимной жизни актеров, и остальные его друзья, как он считал, – тоже. Однако когда в пьесе «Все видели солнце», в которой была занята Анн-Вероника Мор, в течение месяца произошло перераспределение ролей, – Джон Джеффри задался целью пригласить ее в гости. Еще большей загадкой было то, что его интриги и намеки увенчались успехом: девушка дала согласие прийти на званый ужин в ее честь. – Боже мой, – проронила Стелла, увидев, сколько машин выстроилось у тротуара перед домом Джеффри. – Джон закатил бал, – сказал Рики. – Хочет продемонстрировать свои достижения. Они поставили машину кварталом дальше и прогулялись по холодку до парадной двери. Голоса и музыка доносились из дома. – Ничего себе! – удивился Рики. – Он даже кабинеты свои задействовал. Так оно и было. Молодой человек, прижатый толпой к дверям, посторонился и пропустил их в дом. Рики узнал в нем последнего обитателя дома Евы Галли. Он принял слова благодарности Рики с равнодушной ухмылкой и затем улыбнулся Стелле. – Миссис Готорн, не так ли? Я встречал вас в городе, но мы ни разу не были представлены друг другу. – Прежде чем Рики вспомнил его имя, он протянул Стелле руку и произнес: – Фредди Робинсон, из дома напротив. – Рада познакомиться, мистер Робинсон. – Знатная вечеринка! – О, надеюсь, – отозвалась Стелла, тусклейшая из ее улыбок тронула уголки губ. – Раздеться можете здесь, в кабинете врача, напитки наверху. Буду счастлив принести вам что-нибудь выпить, а ваш муж пока позаботится о пальто. Стелла окинула взглядом его блейзер, клетчатые брюки, мягкий вельветовый галстук-бабочку и нелепо напряженное лицо. – Уверена, в этом нет необходимости, мистер Робинсон. Вместе с Рики они улизнули в кабинет, в котором повсюду были развешаны пальто. – О боже, – вздохнула Стелла. – Чем, интересно, этот молодой человек зарабатывает себе на жизнь? – Я думаю, продажей страховых полисов. – Мне следовало бы догадаться. Отведи меня наверх, Рики. Держа прохладную руку жены, Рики вывел ее из кабинета к лестнице. Здесь, на первом этаже, располагался «первый уровень»: портативный проигрыватель на столе с грохотом извергал диско, вокруг бесновалась молодежь. – Джон, видать, помешался, – пробормотал Рики. – Или получил солнечный удар, – подхватила Стелла. – Хей, мистер Готорн! – крикнул мальчишка, дозревающий подросток, сын одного из его клиентов. – Здравствуй, Питер. Здесь шумновато для нас. Пойду поищу, где тут слушают Гленна Миллера. Чистые голубые глаза Питера бесстрастно смотрели на него. Неужели он казался настолько чужим для молодежи? – Послушайте, а что вы скажете о Корнелле? Я вот думаю попробовать поступить туда. Салют, миссис Готорн! – Это неплохой колледж. Надеюсь, тебе повезет, – сказал Рики. Стелла легонько ткнула его в спину. – Запросто. Я уверен, что поступлю. У меня почти высший балл по аттестату. Папа наверху. Слыхали? – Нет, – Стелла снова ткнула его в спину. – О чем? – Нас всех пригласили, потому что мы почти ровесники с Анн-Вероникой Мор, да только они ее сразу же утащили наверх, как только пришел мистер Вандерлей. Мы даже не поговорили с ней, – Питер показал рукой на толчею танцующих в маленькой комнате пар. – Хотя Джим Харди успел поцеловать ей ручку. Он в своем репертуаре, всех обскачет. Рики увидел сына Элеонор Харди, исполняющего ритуальные телодвижения в танце с темноволосой девушкой – Пенни Дрэгер, дочерью аптекаря, его клиента. Она дернулась назад, крутанулась на месте, подняла ногу и затем опустила ее прямо на промежность Харди. – Какой многообещающий юноша, – промурлыкала Стелла. – Питер, будь добр, сделай нам одолжение. – О, конечно, – парень вздохнул. – Слушаю. – Расчисти нам с мужем путь наверх. – О’кей. Но знаете что? Нас пригласили только встретить ее, а потом мы должны идти по домам. Миссис Шин сказала, что нам нельзя даже подниматься наверх. Они, наверно, боятся, что мы ее потащим танцевать и все такое, но они даже не пускают ее сюда. Миссис Шин сказала, что в десять она вышвырнет нас всех отсюда. Кроме него, пожалуй, – он кивнул в сторону Фредди Робинсона, положившего руку на плечи хихикающей школьнице. – Жутко нечестно, – сказала Стелла. – А теперь будь паинькой, проведи старичков наверх. – Конечно, сейчас. – Он провел их через битком набитую комнату к лестнице с таким видом, будто вывел на прогулку пациентов местной психбольницы. Когда они благополучно добрались до ступенек и Стелла начала царственный подъем, Питер потянулся вперед и шепнул Рики в ухо: – Разрешите вас попросить, мистер Готорн? – Рики кивнул. – Передайте ей от меня привет, ладно? Она настоящая красотка! Рики громко рассмеялся, и Стелла вопросительно обернулась к нему. – Ничего, ничего, дорогая, – сказал он, и они пошли наверх, к более тихим помещениям. Наверху, в коридоре, стоял Джон Джеффри и потирал руки. Спокойная фортепьянная музыка плыла из гостиных. – Стелла! Рики! Как чудесно, не правда ли? – энергичным жестом он указал в сторону комнат. В них было такое же столпотворение, как и внизу, но наполняли их мужчины и женщины среднего возраста – родители подростков, соседи и знакомые Джеффри. Рики заметил двух-трех процветающих фермеров из провинции; Ролло Дрэгера, аптекаря; Луиса Прайса, посредника по продаже продуктов потребления, подкинувшего ему когда-то пару неплохих идей; Харлана Ботца, своего дантиста, уже, похоже, подвыпившего; нескольких мужчин, не знакомых ему, скорее всего из университета, – у Милли Шин там преподавал племянник; Кларка Маллигэна, владельца городского кинотеатра; Уолтера Барнса и Эдварда Винути из банка, оба в белоснежных манишках; Неда Роулза, издателя местной газеты. Элеонор Харди обеими руками держала перед грудью высокий бокал, склонив лицо с высоко поднятыми бровями к Льюису Бенедикту. Сирс стоял, прислонившись к книжному шкафу, и казался здесь лишним. Затем толпа вдруг разделилась, и Рики понял отчего. Ирменгард Дрэгер, жена аптекаря, в этот момент трещала ему на ухо, и до Рики наконец дошло, о чем. – Я ушла к Скидмору, что ж, он был у меня три года, пока я не встретила Ролло, как вы думаете, заслуживаю я чего-то более достойного, чем этот паршивый городишко, или нет? Откровенно говоря, если бы не Пенни, я бы давно собрала вещички и сию же минуту уехала бы отсюда. – Ее речь звучала как музыкальный фон, правда, не слишком лиричный, и Ирменгард умудрилась втиснуть в эту мелодию десять последних лет своей жизни. – Не понимаю, почему я прежде никогда не устраивал вечеров, – сказал Джон с сияющим лицом. – Сегодня я чувствую себя так молодо, как ни разу за это десятилетие. – Как мило, Джон. – Стелла потянулась к нему, чтобы поцеловать в щеку. – А что по этому поводу говорит Милли? – Немного. – Он смутился. – Она не могла взять в толк, чем так важна эта вечеринка и зачем вообще надо было приглашать на нее мисс Мор. В этот момент показалась и сама Милли: она держала поднос канапе перед банкирами Барнсом и Винути, и, судя по соответствующему выражению круглого лица, сама идея этого мероприятия была ей противна с самого начала. – А зачем ты пригласил ее? – Извини, Джон, я пойду перекушу, – сказала Стелла. – Рики, не беспокойся о напитке для меня, я стяну себе у кого-нибудь, кто не пьет. – Она пошла по коридору к Неду Роулзу. Лу Прайс, похожий на мафиози в своем двубортном костюме в полоску, взял ее за руку и клюнул в щеку. – Она восхитительная девчонка, – сказал Джон Джеффри, и оба проследили, как Стелла отмела Лу Прайса одной фразой и двинулась дальше, к Неду Роулзу. – Я бы хотел, чтобы таких был миллион. – Роулз в этот момент поворачивался к Стелле, и его лицо осветилось радостью. Пиджак из рубчатого вельвета, волосы песчаного цвета, серьезное лицо – Нед Роулз напоминал своим видом скорее студента факультета журналистики, чем издателя. Он тоже поцеловал Стеллу, но в губы, и взял обе ее руки в свои. – Зачем я это сделал? – Джон вздернул голову, и четыре глубоких морщины обозначились на его шее. – Точно не могу сказать, не знаю. Она так очаровала Эдварда, что мне захотелось с ней познакомиться. – Вот как? Очаровала? – Именно так. Погоди немного. Увидишь. И потом, знаешь, я встречаюсь только со своими пациентами, да с Милли, да с Клубом Фантазеров. Я решил, что пора немного кутнуть. Повеселиться, пока не помер. Это было слишком легкомысленное для Джона заявление, и Рики внимательно посмотрел на друга, отведя вгляд от жены, которая все еще держалась за руки с Недом Роулзом. – А ты знаешь, через что мне пришлось пройти? Одна из самых знаменитых актрис Америки здесь, в моем доме, сейчас! – Эдвард с ней? – Он сказал, что присоединится к нам через пару минут. Он, наверно, помогает ей снять пальто или что-то в этом роде, – обычно пустое лицо Джеффри победно сияло. – Я не думаю, что она одна из самых знаменитых актрис Америки, Джон, – Стелла пошла дальше, а Нед Роулз что-то страстно доказывал Эду Винути. – Ну, так будет. Эдвард тоже так считает, а он в таких вещах знает толк. Рики! – Джеффри сжал его локоть. – Ты видел, там внизу молодежь танцует? Фантастика, правда? Дети отрываются в моем доме! Я думаю, они с удовольствием познакомятся с ней. Знаешь, это большая, это великая честь. Она пробудет в городе лишь пару дней. Эдвард уже почти закончил записи, и ей пора возвращаться в Нью-Йорк, в свою труппу. А сейчас она здесь, в моем доме! Господи, Рики! У Рики было ощущение, что Джону необходим ледяной компресс.