Раздался грохот – как будто она рванулась сразу через пять ступенек, а затем соскользнула вниз. Она повторила попытку уже медленнее, скуля от нетерпения, перешагивая сразу через две-три ступени. Лицо Рики взмокло от пота. Он не был до конца уверен, что спит, и это пугало больше всего: если бы он знал наверняка, что это сон, ему пришлось бы только потерпеть до его окончания, дождаться, пока эта тварь не заберется наверх и не ворвется в его комнату, – тогда страх его разбудит. Но это совсем не походило на сон. Его чувства были настороже, ум – ясным, а ощущениям недоставало свободной, отделенной атмосферы сновидений. Никогда, ни в каких снах он не потел. Если же это был не сон, тогда это нечто, грохочущее по ступеням, схватит его, поскольку он не может пошевелиться. Звуки изменились, и тогда до Рики дошло, что он точно лежит на третьем этаже пустого здания, поскольку тварь, разыскивающая его, забралась на второй. Шум, производимый ею, стал намного громче: скулеж и шелест, когда ее тело задевало стены и протискивалось в двери. Почуяв его, она задвигалась быстрее. Пыль все так же клубилась и поблескивала в лучах солнечного света; редкие облака все так же скользили по небу, похожему на небо ранней весной. Когда тварь вылезла на лестничную площадку, пол затрещал. Теперь он отчетливо слышал ее дыхание. Она бросилась к последнему лестничному пролету с грохотом железного шара, разрушающего стену дома. Желудок Рики словно наполнился льдом; он боялся, что его вырвет – вырвет кубиками льда. Он бы закричал, но, даже зная, что все это не наяву, подумал, что тварь не найдет его, если он будет лежать тихо. Она визжала и поскуливала, поднимаясь наверх. Одна ступенька треснула. Когда она достигла площадки за дверью, он понял, что это было такое. Паук! Это был гигантский паук. Глухо бухнуло в дверь его комнаты. Рики услышал, как тварь снова заскулила. И, если бы пауки могли скулить, наверное, именно так это бы и звучало. Несколько лап заскребли в дверь, и скулеж сделался громче. Рики объял ужас, чистейший первобытный страх, ничего страшнее в жизни он не испытывал. Но дверь не треснула. Она тихо отворилась. Высокая черная фигура стояла прямо у порога. Это был не паук, и ужас Рики чуть схлынул. Черный силуэт в дверном проеме какое-то мгновение неподвижно смотрел на него. Рики попытался сглотнуть; при помощи рук ему удалось с усилием приподняться. Он прижался спиной к голой обшивке стены и вновь подумал: «Это не сон». Черный силуэт вошел в комнату. Рики увидел, что это вовсе не животное, а человек. Потом от силуэта отделилась одна черная плоскость, затем еще одна – перед ним предстали трое. Под капюшонами, закрывавшими безжизненные лица, он разглядел знакомые черты. Сирс Джеймс, Джон Джеффри и Льюис Бенедикт стояли перед ним, и он знал, что они мертвы. С криком он проснулся и увидел такое обычное утро на Мелроуз-авеню, теплых тонов спальню с графикой на стенах, что привезла Стелла из последней поездки в Лондон, окно на задний двор, рубашку, свисающую со стула. Мягкая рука Стеллы сжимала его плечо. В комнате, казалось, как-то загадочно не хватало света. Необъяснимое побуждение заставило Рики вскочить с кровати – насколько это позволяли его старые ноги – и подойти к окну. Стелла за спиной спросила: – Что там? Он не знал, чего искал, но то, что он увидел, было для него неожиданностью: весь задний двор, крыши всех соседних домов были припорошены снегом. Небу тоже, казалось, не хватало света. Он произнес: – Всю ночь шел снег, Стелла. Джону Джеффри не стоило устраивать ту проклятую вечеринку. 4 Стелла села на кровати и заговорила с ним так, будто он сказал что-то вразумительное. – Разве это было не год назад, Рики? Я не вижу никакой связи с выпавшим ночью снегом. Он потер глаза и сухие щеки, пригладил усы. – Прошлым вечером исполнился год, – затем он наконец услышал себя. – Нет, конечно, нет. То есть никакой связи. – Ляг, пожалуйста, и расскажи мне, что не так, милый. – О, со мной все в порядке, – сказал он, но вернулся в кровать. Когда он поднял одеяло, чтобы укрыться им, Стелла сказала: – Неправда, милый. У тебя, похоже, был жуткий сон. Ты не хочешь рассказать мне его? – Да он какой-то бессмысленный. – И все же попытайся. – Стелла начала гладить его спину и плечи, и он обернулся взглянуть на нее. Как и сказал Сирс, Стелла была красавицей: она была красива в день их первой встречи и, очевидно, останется такой до конца жизни. Ее внешность ничем не напоминала пухлую милашку с коробки шоколадных конфет. Высокие скулы, правильные черты лица и тонкие черные брови. Волосы Стеллы совсем поседели после тридцати, и она отказалась осветлять их, за много лет предвосхитив, каким сексуальным станет сочетание густых седых волос с молодым лицом: и сейчас ее седые волосы оставались густыми, а лицо не намного старше, чем тогда. Ее лицо, строго говоря, никогда не было молодым и никогда не станет по-настоящему старым: выходило так, что с каждым годом, почти до пятидесятилетия, она набирала свою красоту и теперь обрела ее в полной мере. Она была на десять лет моложе Рики, но все еще выглядела чуть за сорок. – Скажи мне, Рики, – попросила она, – что, черт возьми, происходит? Он начал рассказывать ей свой сон и видел, как участие, ужас, любовь и страх отражались на ее прекрасном лице. Слушая, она продолжала гладить его спину, затем – грудь. – Родной мой, – сказала она, когда он закончил, – и каждую ночь ты видишь такие сны? – Нет. – Он смотрел на нее и видел под маской эмоций эгоцентризм и изумление, всегда присущие Стелле и слитые воедино. – Этот был самым плохим. – Затем чуть улыбнулся, потому что догадывался, к чему приведут ее поглаживания, и добавил: – Этот был лауреатом. – В последние дни ты такой напряженный, – Стелла подняла руку и коснулась его губ. – Я знаю. – Вам всем снятся кошмары? – Кому всем? – Клубу Фантазеров, – она прижала руку к его щеке. – Думаю, да. – Понятно, – сказала она, села и, скрестив перед собой руки, начала стягивать через голову ночную рубашку. – А не кажется ли вам, старым дурачкам, что вам следует что-то с этим сделать? – Сняв рубашку, она движением головы откинула назад волосы. Двое детей оттянули ее груди, соски сделались большими и коричневыми, но тело Стеллы состарилось не намного сильнее, чем лицо. – Мы не знаем, что делать, – признался он. – Зато я знаю, – сказала она, откинулась на спину и протянула к нему руки. Если Рики когда и мечтал оставаться холостяком, как Сирс, то только не в это утро. – Старый развратник, – сказала ему Стелла, когда они закончили. – Если бы не я, ты бы давно уже забыл, что это такое. Если бы не я, ты бы считал ниже своего достоинства когда-либо скинуть одежду. – Неправда. – Неужели? А что бы ты тогда делал? Гонялся за малолетками, как Льюис Бенедикт? – Льюис не гоняется за малолетками. – Ну тогда за двадцатилетками. – Нет. Не стал бы. – Вот. Я права. Ты бы вообще не занимался сексом, как твой драгоценный Сирс, – она поправила простыни и одеяла на своей половине кровати и встала со словами: – Я первая в душ. – Каждое утро Стелла подолгу плескалась в душе. Она надела серо-белый халат. – Я скажу тебе, что следует сделать. Прямо сейчас позвони Сирсу и расскажи ему про свой жуткий сон. Вам надо, по крайней мере, переговорить об этом – для начала. Насколько я знаю тебя и Сирса, вы можете неделями сидеть рядом и ничего не рассказывать друг другу о себе. Это отвратительно. О чем вы вообще говорите, скажи мне, пожалуйста? – О чем говорим? – вопрос застал Рики врасплох. – Мы говорим о законах. – Ах, о законах, – сказала Стелла и решительно направилась к ванной. Когда спустя почти полчаса она вернулась, он сидел на кровати со смущенным видом. Мешки под глазами набрякли больше, чем обычно. – Газету еще не принесли, – сказал он. – Я спускался посмотреть. – Ну, разумеется, не принесли. – Стелла бросила полотенце и коробку салфеток на кровать и повернулась, чтобы уйти в гардеробную. – Как ты думаешь, сколько сейчас времени? – Времени? Да, кстати, который час? Мои часы остались на столе. – Всего лишь начало восьмого. – Восьмого? Они, как правило, не вставали раньше восьми, и Рики обычно бездельничал до ухода в офис на Уит Роу в девять тридцать. И хотя ни он, ни Сирс не признавались в этом, работы у них стало намного меньше: время от времени заглядывали старые клиенты, имелись несколько сложных тяжб, которые, похоже, затянутся до следующей декады, всегда в активе были пара завещаний или уточнений по проблемам с налогами, – тем не менее два дня в неделю они могли спокойно сидеть дома, и никто бы этого не заметил. Как-то сидя на своей половине офиса и читая второй роман Дональда Вандерлея, Рики безуспешно пытался убедить себя в том, что хотел бы видеть автора в Милбурне. – Зачем же мы так рано встали? – Позволь тебе напомнить: нас разбудил твой крик, – откликнулась Стелла из гардеробной. – У тебя были какие-то проблемы с монстром, который хотел тебя съесть, вспомнил? – Угу, – сказал Рики. – Я думал, еще темно. – Не хитри, – крикнула Стелла и через пару минут стояла рядом, полностью одетая. – Если во сне ты начинаешь кричать, то самое время начать воспринимать всерьез все происходящее с тобой. Я знаю, ты не пойдешь к врачу… – Я не пойду даже к главному врачу, – сказал Рики. – Мой рассудок прекрасно работает. – О чем и речь. Однако тебе надо хотя бы потолковать об этом с Сирсом. Мне не нравится смотреть, как ты изводишь себя. – С этими словами она вышла и стала спускаться вниз. Рики, озадаченный, снова лег. Как он признался Стелле, это был самый жуткий из его ночных кошмаров. Даже просто вспоминать о нем было тревожно, даже просто отпускать Стеллу из спальни. Впечатления сна оставались необычайно яркими, с подробностями и красками реальности. Он вспомнил лица своих друзей, несчастные покинутые тела, безжизненные оболочки. Это было дико, даже в какой-то мере безнравственно, и шок от этого ощущения ужаснул его больше, чем тот страх, что вызвал утром его крик. Возможно, Стелла права. Не зная еще, как объяснит причину звонка Сирсу, он все же снял трубку телефона, стоявшего у кровати. С первым ответным гудком Рики понял, что ведет себя очень нехарактерно и к тому же не имеет ни малейшего понятия, почему Стелле пришло в голову, что Сирс скажет что-то стоящее. Но передумывать было уже поздно, Сирс поднял трубку. – Сирс? Это Рики. Сегодня утром он, несомненно, бил все рекорды по непоследовательности: ну кто еще, кроме Сирса, мог ответить по телефону? – Рики, слава богу, – сказал тот. – Я как раз собирался звонить тебе. Ты не мог бы заехать за мной через пять минут? – Через пятнадцать, – ответил Рики. – Что стряслось? – И затем, вспомнив свой сон: – Кто-то умер? – Почему ты спрашиваешь? – резко спросил Сирс. – Так, просто. Расскажу позже. Я так понимаю, мы не поедем в Уит Роу? – Нет. Мне только что позвонил наш Вергилий. Требует, чтоб мы приехали к нему – он собирается засудить всех и вся. Как, осилим?