Хуан и Альвар преклонили колени. Каждый по очереди поцеловал золотой перстень инквизитора украшенный крупным рубином. Торквемада заговорил с гостями мягким, почти отеческим голосом, попросив Хуана остаться с ним наедине. Тут же два латника вывели Альвара из патио в коридоры и закрыли дверь. Альвар почувствовал, как страх уходит, уступив место благодатному ощущению спокойствия, какое приходит в церкви. Тысячи людей разных сословий от крестьян до аристократов были замучены и сожжены с дозволения этого церковника. Его называли «молотом еретиков», но сам он производил впечатление мирного и рассудительного человека. Если бы не задумчивый взгляд, полный мрака и печали, Альвар ни за что не поверил бы, что перед ним тот самый «дьявол в рясе». Долго ждать не пришлось. Хуан вышел в сопровождении латников, которые любезно отвели гостей в конюшни. Мэтр не выглядел испуганным или растерянным. Более того, после разговора с Торквемадой он заметно приободрился, словно тот отпустил ему грехи. Пересекая тракт верхом, Альвар обратился к молчащему наставнику, надеясь удовлетворить любопытство: — Что вам сказал инквизитор? Он попросил вас о чем-то? — За этим нас и потребовали, — сухо отозвался Хуан. — Ты хочешь узнать, какая миссия поручена гильдии сейчас? Альвар кивнул. — Все что я тебе скажу, должно остаться между нами. Ты в некоторой степени тоже несешь ответственность, благодаря нашему общему знакомому дону Антонио. Держать от тебя в тайне цель кампании было бы опасно, в первую очередь потому, что тебе придется меня прикрывать. — Я должен буду убить кого-то? — забеспокоился Альвар. До сих пор ему не приходилось проливать кровь. — Нет. Это сделаю я. Нам надлежит немедля отправиться в Палос-де-ла-Фонтеру и устранить Христофора Колумба. — А кто он такой? Очередной марран[4]? — Обыкновенный генуэзский моряк, получивший место при дворе ее величества. Торквемада обеспокоен вредоносным влиянием, которое Колумб оказывает на нашу королеву. — Изабелла Кастильская и простой моряк? — улыбнулся Альвар. — Сдается мне, тут замешана политика… или чувства. — Выбрось это из головы, мальчик! Она у тебя не для того, — осадил фантазера Хуан. — Гильдия не вникает в дела клиентов. Всю работу я выполню сам. Ты будешь ждать меня с лошадьми за городскими воротами. — Но я думал… — Мне все равно, что ты думал. Через десять дней корабли генуэзца выйдут из Палоса на запад, и тогда мы нескоро его увидим. Может быть, вообще не увидим. — Но на западе ничего нет, кроме англичан. Хуан тяжело вздохнул и подстегнул своего скакуна. Путь был неблизкий, а лошади уже начинали уставать; так же как и он уставал от болтовни Альвара. * * * Июнь 1514 года, Валенсия. Сидя на скамье в патио Альвар услышал, как открывается дверь. За спиной раздались шаги. Глядя на безобразного сатира, он вспомнил последние детали их с Хуаном миссии. 3 августа Христофор Колумб отплыл на запад, а через семь месяцев вернулся с великим открытием, потрясшим всю Испанию. Самому Альвару Диасу не было до этого никакого дела. Миссию они с треском провалили. Загнанный жеребец Хуана споткнулся неподалеку от Палоса и сломал шею. Сам наездник пролежал без сознания весь день и на рассвете мог только проследить за силуэтами трех каравелл, на одной из которых уплыл «клиент». Через неделю Хуан де Риверо погиб в схватке с пятью итальянцами, по слухам, успев смертельно ранить троих из них. Все что осталось от него теперь лежало у Альвара на коленях. Гарда этой крепчайшей шпаги была щедро покрыта бороздами и царапинами, красочнее слов демонстрируя, что оба обладателя с достоинством ее использовали. Разве что в те годы, когда клинком владел его гуманный учитель, следов этих было поменьше. За кустами раздались мягкие шаги. Альвар встал, поправил шпагу и поприветствовал поклоном дона Антонио де Вентуру, явившегося за ним из покоев кардинала. ГЛАВА II МИССИЯ Единственным источником света в зале был широкий камин, отделанный розовым мрамором. У стен стояла роскошная итальянская мебель. В нишах между вещевыми стеллажами тускло блестели натертые маслом доспехи. Кардинал сидел в кресле напротив огня и перебирал в руках отполированные четки. Дряхлый старик, старше дона Антонио, с седыми волосами и обвисшей кожей лица. На нем была шелковая мантия цвета крови и маленькая красная шапка, венчавшая выбритую на макушке тонзуру. Альвар вошел в зал следом за доном Антонио, теребя в руках широкополую шляпу. Кардинал скупо ему улыбнулся, позволив коснуться губами золотого перстня с сапфиром. — Ваше преосвященство, Альвар Диас к вашим услугам, — произнес Альвар, склонив голову. — В следующем месяце Ватикан снаряжает экспедицию в Новый Свет, — сходу пояснил кардинал. — Его Святейшество и священная коллегия кардиналов желают, чтобы кампанию возглавил ловкий идальго вроде вас. Человек, способный заметать следы и оставаться in umbra[5] даже в присутствии тысяч свидетелей. Нам известны ваши заслуги перед гильдией. Вы являетесь ее членом уже двадцать два года и ни разу не допустили ошибку. У вас безупречные рекомендации. Альвар посмотрел на дона Антонио. Старый кабальеро едва заметно кивнул. Кардинал говорил правду. Долгие годы на службе церкви превратили юного кандидата в мэтра. Альвару поручали самые опасные миссии во Франции и Германии, в дикой Московии, Африке и даже в Святой земле. Всюду он был незаметен, как тень, и быстр, как кречет. Ни один враг, сколько бы людей его не охраняло, не ушел от удара шпаги. Дон Антонио де Вентура за эти годы стал ему вторым отцом, почти таким же, каким был Хуан. Именно он двадцать два года назад разыскал и убил итальянцев заколовших Хуана и вернул толедскую шпагу, которую те пытались сбыть. Сейчас дон Антонио уже не был тем блестящим фехтовальщиком, которого знала вся страна, а женщины давно перестали обращать на него внимание, вынудив посещать бордели. Однако у стареющего кабальеро сохранились связи. Только поэтому Альвар находился теперь в Валенсии перед лицом Ватикана. — Я предан до конца святой римской церкви, — без колебаний молвил Альвар, — и, если потребуется, отдам за нее жизнь. — В данном случае, церковь довольно размытое понятие. — Я предан вам, Ваше преосвященство, — добавил Альвар, прекрасно понимая, что от него требуют. Кардинал кивнул дону Антонио и тот вышел из зала. Вскоре он вернулся в сопровождении статного кабальеро и двух францисканцев. Оба монаха несли большие кожаные мешки. Подойдя к столу напротив окна, они зажгли светильник и стали выкладывать содержимое. — Nota bene[6], - произнес кардинал, указав на знатного гостя. — Сеньор Диас, хочу вам представить нашего итальянского брата и магистра ордена святого Виталия Миланского дона Синискалько Бароци де Алессандро. Упитанный мужчина лет сорока пяти, лицо которого украшала выхоленная треугольная бородка с усами, посмотрел на Альвара с интересом. Особенно внимание итальянца привлекла рукоять шпаги идальго, испещренная несметными царапинами. Магистр был одет по последнему слову итальянской моды. Его пышный золотистый колет с россыпями пуговиц контрастировал с венецианскими чулками из красного шелка. На мизинце левой руки сверкал гербовой перстень из чистого золота. Синискалько снял обвязанную лентой фетровую шляпу и медленно склонил голову. Идальго ответил низким поклоном. — Сеньор Бароци ваш маэстре де кампо[7]. Будьте с ним вежливы. Хочется верить, что последние события в северной Италии не встанут препятствием на пути к достижению нашей общей цели. — Мне придется командовать армией? — спохватился Альвар. С этого и следовало начать. Одно дело заказное убийство какого-нибудь язычника-мориска, когда легко уйти незамеченным через балкон и двор, другое — вести толпу людей, которых легко заметить и в самую дождливую ночь. — Вы поведете отряд численностью примерно пятьдесят человек. Двадцать два из них рыцари ордена Виталия Миланского. Остальные — испанские моряки. Их необходимо будет ликвидировать после выполнения миссии. Альвар кивнул, ничуть не удивившись приговору, который кардинал вынес команде. Должно быть, миссия была секретной. — Куда именно я должен плыть? Куба? Эспаньола? Сан-Хуан[8]? — Острова Вест-Индии нас не интересует. Следуйте за мной. Кардинал с помощью дона Антонио поднялся из кресла, и они вместе проследовали к столу, где францисканцы уже разложили все необходимое. Альвар увидел две мраморные скрижали, золотой амулет в форме простертой длани и треугольный обелиск с насечками. Там же лежала карта, начертанная на куске телячьей кожи. — In facto[9], - глядя Альвару в глаза, твердым голосом произнес кардинал, — вас выбрали памятуя участие в этом деле вашего наставника Хуана де Риверо. Мы помним его преданность и видим, что он воспитал достойного последователя. — Но Хуан никогда не бывал в Новом Свете. Он умер до его открытия. Ответа не последовало. Все следили за тем, как кардинал сомкнул края скрижалей и поднес к ним зажженный светильник. Тонкие, глубокие линии, вырезанные в кусках мрамора, наполнила тень. Стали проступать очертания карты, точь-в-точь похожей на ту, которая была нарисована на кожаном пергаменте. Первым в глаза бросился гигантский полуостров, а затем и весь континент. По краям большого отрезка суши с юга и востока окруженного морем были вырезаны шесть крошечных пирамид. От каждой из них в центр материка вели направляющие — шесть лучей упиравшихся в седьмую — ступенчатую пирамиду, на вершине которой росло дерево. Синискалько Бароци, увидев дерево, как-то странно кашлянул и весь подался вперед, разглядывая пирамиду. — Вот туда вам надлежит отправиться, — произнес кардинал, поставив светильник на место. — Ни на арабских, ни на португальских картах нет ничего подобного. Картографы долго изучали эти камни и пришли к выводу, что на них изображен неизвестный нам континент. До недавнего времени в мире не было полуострова такой формы и величины. Теперь же этот живописный клочок суши назван Флоридой. В прошлом году его открыл один аделантадо. Кажется, его звали Понсе де Леон. — Ваше преосвященство, где церковь нашла эти камни? — заговорил на общепринятом в Испании кастильском языке Синискалько Бароци. Миланец проговаривал слова мягко, но тщательно и с каким-то особым изяществом. Альвар не был силен в языках, но, как и любой другой человек, привыкший много путешествовать, легко узнавал речь, которую слышал в чужих странах. Судя по выговору и интонации, родным языком итальянца был ломбардский. Кабальеро живо заинтересовался картой и даже перевернул мраморную плиту, позволив всем рассмотреть диковинные рисунки на оборотной стороне. С краю была выгравирована точно такая же длань — четыре пальца растопырены, большой загнут к тыльной стороне ладони. — Поразительно. Эту карту доставили из Индий[10]? — молвил дон Антонио, разглядывая кусок телячьей кожи. — Но если люди Понсе де Леона составили карту на коже, тогда кто вырезал каменный вариант? — Это никому неведомо, — покачал головой кардинал. — Мы лишь знаем, что обе скрижали, амулет и каменный обелиск были привезены в Испанию англичанами много веков назад. Один аббат, интересовавшийся древними реликвиями, приобрел их за десять флоринов у капитана торгового судна. С тех пор они хранились в цистерцианской обители на севере Испании. Когда Томас Торквемада стал великим инквизитором, многие монастыри подверглись досмотру. Не ускользнула от внимания церкви и библиотека монастыря… Кардинал многозначительно кивнул, предоставив остальное воображению собравшихся. Альвар задумался, уткнув кулаки в бока. Костяшки пальцев уперлись в гладкую рукоять изогнутого кинжала. Каменные таблички были не единственным уникальным предметом в зале. Один такой Альвар носил при себе. Это был старинный кинжал ручной работы, появившийся у него не так давно. Потемневшую рукоять из слоновой кости украшал эфес в виде головы вопящей обезьяны, простиравшей свои узловатые руки к изгибистой гарде. Богатый араб, подаривший ему это сокровище, никогда им не пользовался и называл его «Гуль». Так язычники с давних пор звали каких-то демонов живущих в пустыне. Альвару даже казалось, что тот рад был избавиться от этой штуки. Впрочем, вскоре на деле выяснилось, что кинжал сей был отнюдь не арабским, а по остроте, легкости и прочности превосходил лучшую сталь. Знакомый оружейник подтвердил его догадки. Родиной диковинного оружия была далекая Индия. Настоящая Индия, а не тот поддельный рай, полный дикарей и людоедов, который двадцать два года назад открыл генуэзец. Только самые опытные кузнецы и мастера изготавливали эти кинжалы на заказ для тамошних князей. В бою такой булат практически не тупился и в первозданном виде мог прослужить не одно поколение. — Сеньор Диас, — донесся до ушей сухой голос дона Антонио. — Вы нашли на полу нечто более достойное внимания, нежели Его преосвященство? Альвар спохватился и, принеся извинения, вернулся к действительности. — В одном из свитков аббат описывал встречу с английским капитаном, который продал ему скрижали, выменянные у датского наемника, — продолжал кардинал, бросив на идальго недовольный взгляд. — Моряк рассказал ему легенду о том, как норвежцы пятьсот лет назад привезли из Винланда[11] бледнокожего чужеземца. На солнце он пылал огнем, но не сгорал, а лишь покрывался коркой и ужасно мучался. При нем оказались две мраморные таблички, амулет и каменный обелиск с насечками. Чудовище решили умертвить, но оказалось, что перерезать ему горло недостаточно. Тогда ему отрубили голову, а труп сбросили в пещеру, завалив вход камнями. Скрижали хранились в семье конунга[12] многие века. Потом в Норвегию с купцами из Руси приплыл византийский толкователь, который снял с них копии и перевел несколько фраз. Именно он оставил там слово «Demon». Только сейчас присутствующие заметили, что на скрижали, которую перевернул Синискалько Бароци, латинскими буквами было нацарапано зловещее слово. Оба францисканца в страхе перекрестились. Кардинал продолжал: — Торквемада считал, что демоны сторожат край земли, что где-то в джунглях есть врата в преисподнюю, поэтому он обратился к гильдии. Смерть Колумба отсрочила бы открытие terra incognita[13] лет на двадцать, а то и на пятьдесят. — Когда-то нас пугали непреодолимой стеной огня на юге, но португальцы развеяли этот миф, — ловко ввернул Альвар, заметив, как нахмурился старик. — Вы рассказали нам странную историю и показали какие-то камни. Ваше преосвященство, неужели вы считаете это достаточным основанием, чтобы отправить нас на край света? — Все, что у нас есть — это вера. Не забывайте об этом, равно как и о том, с кем говорите, сеньор Диас, — с нотками угрозы в голосе произнес кардинал, дав понять, что идальго ступил на опасный путь, поставив под сомнения слова служителя церкви. — Значит, нам надлежит устранить угрозу, хотя мы сами толком не знаем, от кого она исходит? — уточнил Альвар, всеми силами стараясь скрыть недовольство. — Неправда, я ведь вам уже сказал. Теперь, когда Новый Свет распахнул двери для всех желающих, появилась вероятность встретить в джунглях не только индейцев. — Заметив тревогу на лицах слушателей, старик откашлялся и добавил: — Разумеется, вам хорошо заплатят. Каждый посвященный член экспедиции получит две тысячи дукатов. Вы, сеньор Бароци, десять тысяч, согласно договоренности. Миланец коротко кивнул. Альвар невольно покосился на щеголя. Целый вал реалов для итальянского живореза и его шайки — это из ряда вон. Разумеется, Его святейшество Лев X был в полной мере волен распоряжаться папской казной, чем он успешно занимался с момента принятия Святого Престола, но на десять тысяч можно нанять маленькую армию. — Так же Его Святейшество гарантирует вам отпущение все грехов и лично примет в Ватикане через три месяца после возвращения на родину.