— Вы — убийцы и воры. Вы осквернили наше святилище своей алчностью и теперь еще осмеливаетесь угрожать? Валенсиец выронил аркебузу и сам упал на колени. Гнев Синискалько продолжал расти. Пальцы до хруста сжали рукояти клинков. На лице выступили кровавые капли. Он все-таки проиграл. Благородного рыцаря обставила какая-то белобрысая девка и кучка смуглых обезьян, а тут еще этот испанский ублюдок простирается. — Умоляю, — пролепетал Санчес, не смотря на рост и бороду, рыдая, словно ребенок. — Его милость заставил меня. Я хочу вернуться домой. Это он во всем виноват. — Заткнись, предатель! Синискалько ударил испанца кинжалом в шею. Послышалось противное бульканье. Моряк упал, схватившись руками за пробитое горло. Стражи не двинулись с места, наблюдая за взбешенным итальянцем. За спиной магистра раздались шаги. Оглянувшись, Синискалько увидел Альвара Диаса. Идальго шел в сопровождении высокого индейца и двух красивых девушек с черными волосами. Его дублет был покрыт пылью. Длинные пепельные волосы свисали в разные стороны. Он шел ровно и быстро, держа в руках шпагу и кинжал. — А ты живуч, Альвар Диас. — Синискалько унял гнев, развел руки в стороны и в издевательской манере исполнил реверанс. — Неужели так сложно умереть и избавить мир от своего лицемерия? — Что ты еще себе надумал? — с чувством глубокого спокойствия произнес Альвар. — Брось. Мы с тобой похожи, жаль только смотрим в разные стороны. Ты ведь вступил в сговор с этими тварями на Кубе. Верно? Тот мерзкий выродок, де Вера, был заодно с тобой. — Синискалько тяжело вздохнул. — Я знал, что ему нельзя доверять, но что мне оставалось? Я готов был пожертвовать всем, лишь бы получить возможность увидеть Lignum vitae. — Это не то, что ты думаешь, — перебил Альвар, но Синискалько не слышал, продолжая рассуждать с легкой улыбкой. — Воплощенные мечты Понсе де Леона. Я знал этого авантюриста. Когда-то он рассказал мне легенду о стране посреди джунглей, в которой живут вечно молодые люди. Тогда я смеялся над его фантазиями, но человек смертен и нуждается в защите от сил природы. Увидев дерево на скрижалях в Валенсии, я понял, что кардинал вызвал меня неслучайно. Он и дон Антонио придумали великолепный план, а у меня был свой. Кардинал хотел уничтожить дьявольские врата, а я думал о том, как сорвать запретный плод. — Их план заключался в том, чтобы заставить твоих псов-рыцарей лишить жизни ни в чем неповинную команду? Я не вижу здесь великолепия. Синискалько с безразличием кивнул, бросив мимолетный взгляд на тело валенсийца. — Куда уж тебе. Единственная моя ошибка, заключалась в том, что я не убил тебя сразу. Мне почему-то казалось, что ты можешь пригодиться. — А на обратном пути ты бы подлил мне в кружку отравленное пойло и сбросил за борт? — Значит, ты все знаешь. Неужели дон Антонио проболтался? — ухмыльнулся магистр. — Старый плут. Понимаю теперь, почему он так долго упрашивал кардинала сохранить тебе жизнь. — Дон Антонио здесь ни при чем. Довольно болтать. Ты совершил не одну, а сразу четыре ошибки. Во-первых, ввязался в эту историю. Во-вторых, оставил меня в живых. В-третьих, поддался глупым мечтам. Это не Древо жизни, Синискалько. Если бы ты только знал… — Теперь уже все равно. Им можно набить очаг. — И, в-четвертых, я не пытался вступить в сговор с обитателями Сиболы. Диего пришел сам. В этом моя совесть чиста. Тебя же, палача, ждет расплата. Защищайся! Синискалько с радостью принял вызов. Они сошлись в последний раз. Звон клинков эхом раскатился по залу. Магистр сразу решил взять быка за рога и перешел в наступление. Парируя ремизы и встречные атаки, ему удалось уколом с захлестом лишить идальго кинжала. Альвар отдернул руку и попятился назад. Продолжая напирать, Синискалько заметно воодушевился, не догадываясь, что тем самым удвоил шансы противника на победу. Альвар сконцентрировался на действиях итальянца, уводя длинное лезвие его шпаги все время в правую сторону. Синискалько знал множество смертельных приемов. В этом и заключалась его слабость — он всегда стремился убить. Альвар отразил новый выпад рипостом и перешел в нападение, но потом сделал вид, что отступает, предоставив противнику полную свободу действия. Итальянец бросился на него, как голодный пес на мясо. Он так хотел победить, что совсем забыл о защите. Альвар этим воспользовался. В нужный момент он остановился и сделал шаг в сторону. Клинок врага рассек пустоту справа от идальго. Альвар молниеносно перебросил шпагу из одной руки в другую и нанес удар. Синискалько глазом не успел моргнуть, как острое лезвие рассекло коленный сустав на левой ноге. — Проклятый бастард! — в порыве ярости взревел итальянец, метнув в испанца дагу. Альвар пригнулся, отступил, прицелился и прямым уколом поразил открывшегося противника в живот. Да здравствует «Клык вепря» и благословен будь Хуан де Риверо, впервые показавший ему этот мирный прием. Синискалько покачнулся, выронил оружие и завалился на спину. Альвар подошел к низверженному магистру и коснулся шпагой его горла. Синискалько стиснул зубы, не отводя взгляда от блестящего клинка. — Чего ты ждешь? Коли! — Я хотел убить вас всех, — произнес идальго, глядя на перекошенное от злости лицо итальянца. — У меня был шанс напасть на твоих людей из засады. Потом я понял, что среди них есть только один человек, который заслуживает смерти — это ты. — Тогда чего тебе еще нужно, выродок? Альвар вложил клинок в ножны. — Смерть слишком легкое наказание для такого алчного убийцы как ты. С этими словами идальго подобрал бесценную толедскую шпагу противника и на глазах у всех преломил ее у него над головой. Затем сорвал с мизинца кабальеро фамильный перстень. — Ты будешь жить, Синискалько, но дорога в Старый Свет отныне для тебя закрыта. Живи один в лесах, без оружия, без титулов и соратников. Скитайся по болотам подобно дикому зверю, на которого ты стал похож. Итальянец вперил в Альвара недоумевающий взгляд. Не сразу до него дошло, какой страшный приговор вынес ему победитель. Зал пирамиды огласил дикий рев. Синискалько стал ползать в куче сухих листьев, в бессильной злобе молотя кулаками по камням. Он рвал на себе дублет и волосы. Кусал обветренные губы. Из горла бывшего магистра вырывался клекот. Праматерь поднялась с трона и приблизилась к обезумившему конкистадору. В руке она держала спелое яблоко. Плод упал в горку сухих листьев неподалеку от Синискалько. Увидев это, итальянец набросился на фрукт и стал его жадно поедать. — Это слишком жестоко, — пояснила Праматерь, поймав вопрошающий взгляд Альвара. — Он мой сын, так же как и вы. — Он чудовище. — Теперь уже нет. Альвар посмотрел на место где лежал побежденный враг, но ничего не нашел кроме бархатной моховой лужайки и огрызка яблока на ней. Правосудие свершилось, но то бы один из немногих случаев, когда оно свершилось в пользу большинства. Сколько еще обличенных властью садистов, лжецов-кардиналов, продажных чиновников, алчных грандов обитали в неприступных дворцах, отравляя своим ядом тысячи душ. Дон Синискалько Бароци был отнюдь не самым страшным из них. Тяжелая судьба изгнанника лишенного семьи и дома привела его к такому концу. — Яблоко несет в себе познание добра и зла, — пояснила Праматерь. — Его может съесть только человек с чистыми помыслами. Любого же, кто вкусит сей плод ради удовлетворения честолюбия или даже из любопытства, ждет суровое наказание. Синискалько Бароци искал вечной жизни, мечтал помолодеть и приумножить богатства. Непостижимо, сколько крови он пролил во имя этой безумной цели. Даже вечность ничто в сравнении с человеческой алчностью. Теперь кровь, которую он пролил, ушла в землю, и он, во имя искупления, последовал за ней, туда, откуда пришел. Отныне его душа и тело будут питать древо, так же как десятки других ему подобных. Женщина указала на аккуратные лужайки мха, разбросанные по залу. Заметив эти зеленые островки во время своего первого визита в Сиболу, Альвар только теперь понял их происхождение. Страшная участь ожидала захватчиков на вершине пирамиды. Наивные, они поднимались сюда в надежде обрести вечную жизнь, но добровольно лишали себя той, которую имели. — Зачем же было оборонять пирамиду? Вы могли просто накормить их яблоками. — Они были частью вашего испытания, сеньор Альвар Диас. Ради этого мы все принесли жертву. — Какого испытания? По мановению руки Праматери индеец достал из-за трона блестящую скрижаль и вручил ее Альвару. — Это последняя услуга, которую вы можете оказать Сиболе. Для этого вас и привел сюда Диего де Вера. Мы должны были убедиться в том, что вы готовы нас защитить, иначе и говорить было бы не о чем. — Женщина выдержала паузу и заглянула Альвару в глаза. — Сможете ли вы теперь солгать представителю римской церкви ради спасения нашей обители? Альвар задумался. Осмотрел скрижаль. По бокам в нее были вплавлены драгоценные камни. В центре вырезаны диковинные рисунки, на обратной стороне карта материка и семь пирамид. С виду точно такая же, как та, которую ему показали в Валенсии, только красивее и тяжелее. Обратив взор на госпожу, Альвар коротко кивнул. — Хорошо. Эта копия печати Тотонеака — южного города Сиболы. Вы должны будете передать ее кардиналу Ломбарди и сказать, что источник зла уничтожен. Допускаю, что у кого-то могут возникнуть подозрения относительно подлинности реликвии, поэтому я приказала выплавить ее из золота и подобающе украсить. Это гарантия того, что вам поверят, ибо никто в вашем мире не станет отдавать такое богатство в обмен на две тысячи дукатов, которые вам полагаются. — Вы обещали назвать имя моего отца. Госпожа Сиболы кивнула другому индейцу. Тот открыл кожаную мошну, вынул из огрызка яблока семечко и положил его туда. — После того как поговорите с кардиналом, закопайте это семечко в плодородную землю, а затем наблюдайте. Обещаю, вы все узнаете. — Что случилось с древом? — спросил Альвар, принимая кожаный мешочек. — Неужели вы погубили его только для того, чтобы Синискалько не смог прежде съесть плод? — Оно живо и останется живым навсегда. Просто наступила осень, и я попросила его сбросить листву пораньше. Не удивляйтесь. Рано или поздно так делают все деревья. Разве нет? Альвар хотел добавить, что в реальном мире деревья обычно обнажаются по воле природы, но передумал. В Сиболе он видел много противоестественных вещей, но исказить собственное мировоззрение и узнать больше об этой языческой стране не хотел. Наверное, сказывались азы теологического образования, полученного в юности. За спиной раздалось покашливание. Альвар и другие индейцы оглянулись. К ним шли два рослых туземца. Оба волокли под руки капитана Бернардо. Конкистадор зажимал окровавленной рукой шею. Ошалелый от боли и изумления взгляд был устремлен на древо. — Господи всемилостивый, — с трудом выговорил итальянец, когда его опустили на колени перед Праматерью. — Мы думали они все погибли, — произнес индеец сбоку. — Одно ваше слово и так оно и будет. — Пожалуйста, — прохрипел Бернардо. — Довольно смертей… Я так устал… — В этом нет нужды, — согласилась женщина, глядя на бегущие сквозь пальцы итальянца маслянистые капли. — Скоро мой сын обретет покой. — Я умру? — Да. Бернардо опустил взор, приняв приговор, как и подобает настоящему рыцарю с честью и смирением. Индейцы молча смотрели на него. Они знали, о чем тот думает. Альвар не умел читать мысли, но и он это знал. Бернардо думал о том, о чем и любой другой обреченный человек. Он считал вдохи и выдохи. Отныне каждое мгновение для него было бесценным. — Я же вам говорил… Все меняется… — улыбнулся конкистадор. — История нас этом учит… — Вот только мы ничему не учимся, — натянуто произнес Альвар. — Примите мои искренние извинения, сеньор Бернардо. Ваш магистр мертв, но поединок между нами не состоится. — И вы примите мои, во имя Господа. Прощайте, сеньор Диас. По приказу Праматери два индейца подхватили дрожащего итальянца и унесли прочь. Альвар некоторое время смотрел им вослед, до тех пор, пока его внимание не привлек один из туземцев. — Мой сын все правильно сказал, — ответила Праматерь. — Будучи мертвым для всего мира, Бернардо де Сиригатти возродится вновь в нашем. Сибола оправится от удара и растворится в лесных дебрях. Мы призовем новых стражей, а потом запечатаем врата шести городов. — Значит, это конец? — Да. Близится эпоха великих завоеваний. Рим по-прежнему владеет печатью, амулетом и картой. Их отнять мы не в силах. Это ставит под угрозу все, чего мы достигли. Сразу вам никто не поверит. Останутся сомнения, которые кардинал попытается развеять, снарядив новую экспедицию. Пройдут года, прежде чем конкистадоры обнаружат города Сиболы, но без клина им не удастся открыть врата с той же легкостью, с какой это сделал Синискалько Бароци. В конце концов, вспомнив ваши показания, церковь сочтет нас мертвыми и прекратит изыскания. — Вижу, вы многое предусмотрели, но со мной вам просто повезло, — деликатно поправил Альвар. — Почему вы решили, что я соглашусь помогать вам? Вы ведь знаете, какому Богу я служу. — Отнюдь. Ведь именно это и стало причиной согласия. Разве нет? Вы человек чести и всегда стремились к справедливости, а место, которое вы спасли сегодня, имеет прямое отношение к вашей вере, которую вы поклялись защищать. Нужно было только открыть вам глаза и это оказалось проще, чем я думала. — Проще? — печально улыбнулся Альвар, зажимая порез на левой руке. — Для вас возможно.