– На сегодня хватит! Но запомни, малец, не боги горшки обжигают. Впрочем, Егор это знал и без Братышева. Вспомнил, как в КИ чуть не завалил психологию персонального взаимодействия. Надолго запомнилось, что человек любит тех, кто любит симпатичных ему людей, что слишком жаркие дни притупляют интеллект, а в вечерние часы, как стрелка на девятнадцати, нервно-психическое состояние становится довольно неустойчивым… Братышев в эти дни не лез и ничего ему не навязывал. – Ты знаешь, как иногда учат плавать? – Еще бы! Егор вспомнил своего отца: он как-то сбросил его с лодки прямо на середине реки и крикнул: – Плыви, чертенок, а то утонешь… Мать тогда за обедом сказала: – Генерал, ты совсем свихнулся. Тот пожал плечами: – Выплыл же! Глава 24 Африка встретила Максима Савченкова тропическим дождем. Он сидел в посольстве, не в состоянии связаться с принцем. Посол покачивал головой: «Мол, бывает! Это же Африка!» Максим когда-то мальчиком жил в Африке с отцом. Тогда ему запомнилась страшная жара, раскаленный песок, по которому нельзя было ходить босиком, и чахлые растения. Еще леопард, которого они увидели из машины. Он когда-то преследовал, кажется, антилопу и быстро скрылся с глаз со своей жертвой… Этот случайный леопард запомнился, и Максим часто о нем рассказывал в кругу новых друзей… Теперь они сидели с послом (тот хорошо знал его отца) и пили с ним шотландский виски. Маленькая страна в Южной Африке привлекала многих, но особенно англичан. Впрочем, англичане здесь были всегда. И имели хорошее влияние на султана. Рассказывая о Москве, о том, как сейчас в ней застойно, Максим тем не менее упомянул о том, что Союз, пожалуй, скоро столкнется с Англией, в том числе и здесь, в Африке. Сейчас, мол, все брошено на расширение сферы влияния… Посол, Юрий Викторович, невысокий плотный мужчина, почему-то все время улыбался. Он ни в чем не перебивал молодого дипломата, словно стараясь через него уловить дыхание далекой Родины. Наконец Максим остановился в своем красноречии и спросил Юрия Викторовича о добыче урана в горных рудниках. Юрий Викторович поморщился. Отпил глоток виски и сказал, что кроме урана Африка сейчас поставляет в Европу алмазы, которые нашли здесь еще в тысяча восемьсот шестидесятых годах… Разговор закончился скромным пожеланием посла «особо не торопиться», ибо «ретивость не всегда полезна…» Можно было понять и так: «даже если ты имеешь крышу дипломата». Максим относился к Юрию Викторовичу с уважением. Принял тот с распростертыми объятиями, и не ему на него обижаться. Но он, Максим, не во всем мог согласиться с послом. Тот сидел здесь многие годы и «особо не торопился». В то время как англичане получали все, а Союз только при этом присутствовал… Он считал, что с его приездом пассивность закончилась. Максим «рвался в бой», невольно сравнивая себя с леопардом, преследовавшим антилопу. Ясно, что Юрий Викторович свыкся, как все, кто относился к старшему поколении. Они не могли наладить даже обыкновенную телефонную связь с султаном. Стоило пойти ливню, как отключались все телефоны… Максим верил в себя. Верил в свои отношения с принцем, который не так давно в Москве сказал ему: – Макс, приезжай в Африку. Ты будешь единственным дипломатом, который в любой день и час может прийти ко мне просто так… Я отдам личное приказание своей охране. «Принц – хороший шалава. Его можно легко приучить. Взять в руки. Через него влиять на политику. Только через него… Тогда посмотрим, как поморщится посол, когда он, Максим, потеснит здесь англичан…» Тропический ливень закончился внезапно. Солнце сразу вошло в зенит, и стало нещадно жарко. Связь с дворцом наладили, и Максим позвонил принцу. И точно попал на принца. Услышав русский говор, голос Максима, тот моментально узнал его по интонации. – Ты? – сказал он. – Каким ветром?! – Я выполнил твое пожелание. Упросил министерство и приехал дипломатом в твою страну. Принц произнес по-английски: «Это прекрасно!» – Макс, хочу тебя видеть немедленно, – прокричал он в трубку. – Но есть же какой-то дипломатический этикет… – Это все условности. Ты прежде мой друг, а затем уже дипломат. Я высылаю машину. Максим доложил о своем разговоре послу. Тот только пожал плечами и ничего не сказал. Максим так и не понял, одобрял ли он его поездку. На шикарном джипе Максим добрался до султанского дворца. У входа во дворец его встретил в офицерской форме сам молодой принц. Они обнялись, и тот с игривой миной повел его в свою половину дворца. – Отцу тебя представит посол, а для меня ты не дипломат, а гость. Как бывало в Москве, в институтском общежитии. Помнишь Марину… Я бы выкрал ее для своего гарема, но она исчезла за несколько дней до моего отъезда. Нехорошо поступила. Ты не знаешь, куда она скрылась? Максим не знал, и они, поняв друг друга по глазам, весело рассмеялись. Принц проводил его в свои покои. Они прошли десятки комнат в европейском стиле, пока не оказались в его кабинете. Посадив Максима на парчовые подушки, принц таинственно сообщил: – Ты приехал вовремя. Очень вовремя! Так как я собираюсь в большую поездку и мне нужен для сопровождения приятный человек. Этим человеком будешь ты… – Если не секрет куда? Принц налил ему было виски. Но Максим поставил на стол «Столичную». – Какой догадливый, – и принц, довольный, налил «русской». Они выпили, и принц сказал: – Я поеду туда, где кончается Африка. На побережье, в Кейптаун. Если в Париже – Эйфелева башня, в Москве – Кремль, то в Кейптауне – Тэйбл Маунтин, гора-стол, которую, как только стемнеет, подсвечивают огнями… – Это увеселительная прогулка или как? Принц сощурился и строговато посмотрел на Максима. – Никаких увеселительных прогулок. Я остепенился. Теперь взрослый мужик, а не студент. В моих руках – политика моей страны, и эта поездка имеет международное значение. – И он по-русски поднял кверху большой палец. Максим подумал: «С корабля на бал… А что, видимо, что-то интересное. Вот это, пожалуй, и есть настоящая акклиматизация…» Принц снова водил его по дворцу и показывал ему свое новое увлечение. – Вот видишь, раньше я собирал только оружие. Теперь сильно изменился: после Москвы создаю картинную галерею. У меня даже есть Пикассо. Расстались они дружески. И принц на прощание обнял его, прощупывая своими черными пытливыми глазами. Садясь в джип, Максим невольно решил, что принц, пожалуй, повзрослел и даже не такой разухабистый… А может быть, это лучше! Он вспомнил, как посол говорил ему, что английское засилье в этой части Африки началось с девятнадцатого века и что в Южную Африку частенько приезжала королевская чета. «Ну что же! Тем любопытнее!» В посольстве быстро зашифровали телеграмму в Москву. Максим сидел как на иголках, ожидая с нетерпением ответа. Он боялся, что ему откажут. «Они и там не торопятся». Но Москву долго ждать не пришлось: она разрешала. «Конечно, это не стареющее Министерство иностранных дел, где старперы больше думают об устройстве своих отпрысков, чем об интересах государства». В этот вечер они долго говорили с послом и сотрудником посольства Альбертом Исмагиловым. – Принц хоть и не русской крови, – убеждал их Максим, – но почти русского менталитета… Студенческое братство, как жернова, перемалывает… и не таких! А он… из тех понятливых, кто знает, что сближение с Союзом в какой-то мере поставит на колени Англию… А если не поставит, то заставит задуматься. Вот увидите, этот год пойдет под знаком нашего сближения… Поздно вечером в посольство позвонил принц. – Ты на чемоданах? Так вот, быстренько собирайся! Тебя ждет Кейптаун! О! Максим после такого звонка не мог заснуть. Ведь начиналась его настоящая «работа». Глава 25 Для Максима это был новый мир. Кейптаун. Оконечность Африки, где он никогда не был. Обалденные белые-белые пески-пляжи тянулись так далеко, что терялись в синем горизонте. Горы, утопающие в облаках, наводили сонливость…