С днем рожденья тебя Anders Roslund JAMÅHONLEVA Copyright © 2019 by Anders Roslund Published by agreement with Salomonsson Agency © Боченкова О., перевод на русский язык, 2021 © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021 Ранее Итак, мне пять лет. Или почти. Я знаю — пять лет и еще несколько дней и ночей. Еще совсем недавно я сидела за столом на кухне между папой и мамой, напротив Элиота и Юлии, и задувала свечи на торте. Ровно пять штук — и все такие красные. Разве только чуть синеватые внизу, если присмотреться внимательней. С тех пор прошло всего несколько дней и ночей. Я прокашливаюсь и начинаю петь. Я счастлива, как и всегда, когда пою. «С днем рождения тебя…» — мой звонкий голос отскакивает от потолка и стен и возвращается ко мне — остается поймать его и сжать в объятиях. С днем рожденья тебя-я-я… С днем рожденья тебя-я-я… Эта песня заглушает даже телевизор. Детский канал — я смотрела его весь день. И вчера тоже, и позавчера. Такого никогда не бывало раньше. Я поднимаюсь. Трудно сидеть на полу, когда ноги хотят двигаться, что случается с ними все чаще. Я передвигаюсь прыжками. Гостиная велика, и здесь мне следует быть особенно осторожной, потому что диван почти новый, а стол стеклянный. Стоит на секунду забыться — и на нем появляются пятна, похожие на отпечатки моих пальцев. Я покидаю гостиную и оказываюсь в комнате Элиота, где он сидит за настоящим письменным столом перед включенной лампой и делает вид, что читает. Я-то знаю, что это не так. Он просто смотрит в открытую книгу. Но читать Элиот умеет, он ведь учится во втором классе. Он стал таким хорошим в последнее время. Наверное, потому что у меня день рождения. Мне больше не четыре года, я совсем большая. И Элиот разрешает мне играть со своим автобаном, который обычно ставил высоко в шкаф, чтобы я не могла достать. Даже позволил мне поиграть два раза с голубым автомобилем с желтой полосой на крыше. Раньше такого не бывало. Я прыгаю только на одной ноге. А если вторая тоже нечаянно коснется земли, возвращаюсь на прежнее место и начинаю сначала. Я сама придумала такие правила. В комнате Юлии есть кукольный домик. Он старинный, и мне не дают с ним играть. Стоит мне только взять его в руки — и Юлия устремляется в мою комнату, хватает меня и начинает изо всех сил трясти. Но сейчас моя старшая сестра спит. На животе, отвернув лицо в сторону. Поэтому она не видит, что несколько игрушечных стульев переместились с верхнего этажа домика на нижний. Теперь прыгать опасно. Вдруг она услышит? Самым правильным будет улизнуть как можно скорее. Даже подумать страшно, что будет, если Юлия проснется и увидит меня возле ее кукольного домика. Она будет кричать, может, даже пустит в ход кулаки. Мама сидит на кухне и смеется. Не так, чтобы было всем слышно, но я вижу, как она радуется, глядя на мои прыжки. Это здорово, когда у мамы хорошее настроение. Можно пить апельсиновый сок прямо из прямоугольной упаковки и не бояться, что несколько капель стечет по подбородку на пол. А можно насыпать на стол немного коричневого сахара и муки и попробовать замесить тесто. Я взбираюсь маме на колени, уцепившись за край стола. Теперь с ней так легко разговаривать. Стоит только приложить ухо к животу или груди мамы, и можно услышать ее голос, еще до того, как она успеет что-нибудь сказать. Посидев у мамы на коленях, я, все так же прыгая на одной ноге, пробираюсь в прихожую, к папе, который читает газету в плетеном кресле. Я не должна ему мешать, поэтому стараюсь передвигаться как можно тише среди старых зонтиков, ваз и множества обуви. Тссс — я замираю. Но кресло широкое, в нем хватит места и для меня тоже. Я знаю, что папе нравится, когда я сажусь рядом с ним. Главное, чтобы я не мешала ему перелистывать огромные газетные страницы, которые так громко шелестят. Элиот и Юлия, мама и папа. Теперь я люблю их даже больше, чем раньше. Потому что могу говорить, сколько хочу, а они меня слушают. Как все-таки хорошо, что мне исполнилось пять лет и еще несколько дней и ночей. Я снова пою. С днем рожденья те-ебя-я… Так громко, что не слышу, как в дверь звонят. Но звонок повторяется, и я замолкаю. Спрыгиваю с папиных колен и во весь дух бегу к входной двери. Теперь я могу дотянуться до замка, стоит только встать на цыпочки и, может, совсем чуть-чуть подпрыгнуть. Я должна повернуть эту блестящую штуку. Это мама научила меня управляться с ней, когда говорила, что нужно запирать за собой дверь. И еще мама говорила, что эта штука должна быть похожа на улыбку, а не на нос. Я хватаю ее пальцами… Еще и еще раз. Красивая дверь Массивное, темное дерево — начало двадцатого века. И звонок не резкий, а как будто чуть приглушенный, эхом отдается от стен с обоями в цветочек. Эти обои не производят впечатление наклеенных и словно прорастают сквозь стены, по мере того как поднимаешься по чуть закругленной лестнице. Дом в центре Стокгольма. Эверт Гренс окидывает взглядом высокий, благородный потолок и в третий раз нажимает кнопку звонка. — Там кто-то есть, точно… Я слышу это весь день, сквозь пол в гостиной, прихожей и даже в туалете. И так громко, будто поют совсем рядом. Представляете, как надо кричать? Противный писклявый голос сзади приближается к Эверту Гренсу со спины. Тот не поворачивается, не отвечает, звонит в дверь в четвертый раз. — Это кто-то из детей, точно. У них их трое. И телевизор, который не выключается вот уже которые сутки. Он работает даже ночью, представляете? Вот я и решил сообщить в полицию… Моя квартира этажом выше. Наконец комиссар поворачивается. Мужчина чуть за сорок сложил руки на груди. Эверт Гренс терпеть не может таких типов и сам не знает почему. Наверное, потому что они так любят подглядывать за соседями в замочную скважину. — С днем рожденья те-ебя-я… — Что? — переспрашивает Эверт. — Ребенок, — мужчина кивает на дверь. — Поет… «Это тот человек, который сообщил о подозрительных звуках, — догадывается Гренс. — И позвонил еще раз, когда к звукам добавились не менее подозрительные запахи». — Могу я попросить вас вернуться в свою квартиру? — Да, но это ведь я… — Вы все сделали правильно, — перебивает мужчину комиссар, — и теперь мне хотелось бы, чтобы вы поднялись к себе. Я разберусь с этим один. Гренс ждет, пока мужчина удалится, и снова нажимает звонок, на этот раз чуть дольше удерживая на нем палец. Никто не открывает. Гренс пытается приподнять крышку почтовой щели — ничего не получается. И тут по ту сторону двери раздаются характерные щелчки. Кто-то упорно возится с замком и мягко стучит в пол. — Полиция. И снова приглушенный звук, словно кто-то прыгает. — Полиция, откройте. Похоже, с замком все получилось. Теперь в движение приходит дверная ручка. Эверт Гренс терпеть не может оружие, но сейчас он вытаскивает пистолет из наплечной кобуры и отступает в сторону на полшага.