Бойцы постарались закрыть фон Рейбеля своими телами, благодаря чему он остался жив после первой фазы атаки, но ограниченное из-за массового навала тел пространство дальше сыграло с ним злую шутку: вокруг шел бой, а он был буквально стиснут со всех сторон телами убитых и раненых соратников. Артур дал шпоры коню, пытаясь выбраться из завала, и верный скакун грудью сдвинул запрокидывающуюся на них лошадь с вылетевшим из седла всадником. Потом перешагнул через бьющегося в агонии коня, наступил на дико закричавшего человека, лежавшего на земле. Еще шаг в сторону – и вот уже в пределах досягаемости удара клинком пронеслось искаженное яростью лицо улана. Генерал инстинктивно подставил под его удар собственную шпагу, хотел сам ударить вдогонку, да не успел. Того улана уже и след простыл, зато перед ним возник следующий, попытавшийся коротким тычком нанизать фон Рейбеля на свою пику. Он увернулся, но тут же на него напрыгнули сзади, прижали руки к бокам, стащили с коня. Для острастки еще пнули несколько раз, чтобы не сопротивлялся, после чего, надежно связанного, бросили на круп лошади и потащили в неизвестность. Голова его гудела от побоев, мысли путались и прыгали с одного вопроса на другой. Как так получилось? Неужели провели даже его следопытов? Куда его везут? Зачем? Почему сразу не убили? Ответов не было. Было только понимание, что противник вновь оказался чертовски осведомлен и проницателен – мгновенно подстроился и использовал его стремление непременно наказать дерзких налетчиков. Мало того – использовали тот факт, что он сам участвует в попытках напасть на их след. Наверное, потому его и не убили, что приказ был захватить живым. Значит, узнали… Да нет, судя по всему, не узнали. Когда спустя четверть часа его с товарищами затолкали в палатку к местному командиру, выяснилось, что в живых оставили пять человек. Компанию фон Рейбелю составили поручик, прапорщик и два сержанта. То есть старались взять живыми какой-никакой командный состав, и тут генерал возблагодарил небеса за то, что он по старой привычке на дело ходил в старом кафтане без шитых золотом галунов, генеральского шарфа и прочих знаков отличия. Может, не на него лично была рассчитана эта ловушка? Лагерь таридийцев, кстати, был довольно большой. Костров практически не было, как и сопутствующей армейскому лагерю разноголосицы – меры маскировки соблюдались тут весьма серьезно. Но для человека войны с опытом Артура фон Рейбеля не составляло труда и так, по вторичным признакам, оценить численность стана противника. И оценивал он эту численность примерно в две тысячи человек. Серьезная сила сейчас для таридийцев, учитывая их плачевное состояние после битвы при Россоши. Ликвидация такого лагеря неминуемо должна была бы подорвать возможности их сопротивления союзной армии. Вот только как это сделать? Он попытался, и вон что вышло. Командирская палатка была совсем невелика, они впятером едва помещались в ряд от стенки до стенки. Посередине стоял небольшой стол с расстеленной на нем картой. Очень подробной картой – это было заметно даже от входа. Заметив жадные взгляды, бросаемые приведенными пленниками на карту, стоявший с другой стороны стола хозяин палатки с усмешкой положил на стол свою треуголку. – Доброй ночи, господа наемники! – произнес таридиец с легкой улыбкой на устах. – Хотя не такая уж она для вас добрая! Был военачальник противника молод, лет двадцати пяти от роду, невысок ростом, прямой нос, серые, испытующе разглядывающие их сейчас глаза, коротко стриженные русые волосы. Ничего особенного, ничем не примечательная среднестатистическая внешность. И никаких знаков различия. Да что там – знаков различия! На нем вообще была одежда гражданского лица! Кто же это такой, черт возьми? – Князь Михаил Бодров! – словно услышав мысли фон Рейбеля, поспешил представиться его удачливый оппонент. – Прошу любить и жаловать! – Тот самый? – испуганно поинтересовался прапорщик. – Князь Холод? – Это уж как вам будет угодно, – Бодров криво усмехнулся. – Но вас здесь не должно быть! – воскликнул поручик. – Это никак не относится к нашему делу, господа, – на этот раз в голосе князя прозвучал металл. – Вас не для того доставили сюда, чтобы обсуждать, где я быть должен, а где не должен. – Для чего же нас сюда доставили, ваше сиятельство? – вежливо поинтересовался генерал. – Чтобы передать послание генералу фон Рейбелю, – абсолютно спокойно ответил князь, глядя при этом на стоявшего в центре их шеренги драгунского поручика. – Но… – подал было голос прапорщик, однако замолчал, получив своевременный тычок от более сообразительного поручика. – И что же это за послание? – тоже изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, спросил фон Рейбель. – Я предлагаю удвоить сумму, обещанную ему королем Яношем, если он завтра же утром уведет своих солдат из улорийского лагеря. То есть каждый из вас получит вдвое больше просто за отказ воевать. Вот это поворот! В чем здесь хитрость? Впрочем, пообещать можно что угодно, а потом не заплатить. Правда, об этом князе Бодрове отзываются как о человеке слова, но кто может поручиться, что перед ними настоящий князь Бодров? В лицо его никто из наемников не знает, да и, по словам что улорийцев, что фрадштадтцев, он сейчас должен быть далеко от этих мест. Может, таридийцы просто пытаются эксплуатировать его образ для запугивания врага? – Но, ваше сиятельство, – теперь уже генерал испытующе буравил противника взглядом, пытаясь поймать его на лжи. – Это не так просто. Насколько я знаю, договор заключен и получен аванс. – Меня не интересуют юридические тонкости ваших договоренностей с Яношем, – твердо заявил Бодров. – Я удваиваю сумму и готов заключить на это свой договор! – А что если генерал все-таки откажется? – осторожно поинтересовался командир наемников, продолжая наблюдать за лицом оппонента. – Тогда вы все умрете, – Бодров пожал плечами. – Говоря «вы», я подразумеваю всю вашу армию. Не вижу причин, по которым стоило бы идти на верную смерть, когда тебе предлагают жизнь, да еще и денег дают. И не нужно скептически ухмыляться, молодой человек, – невозмутимо заявил он, завидев соответствующую мимику на лице прапорщика, – все, что было прежде – это цветочки. Теперь же у вас буквально земля под ногами гореть будет! – Насчет договора: когда и где? – фон Рейбель решил, что дальнейшее препирательство бессмысленно, поскольку уменьшает их шансы уйти отсюда живыми. – Ответ мне нужен сегодня утром, – князь взглянул на часы, – до рассвета еще часа четыре, вполне можно успеть. Сейчас вас доставят как можно ближе к вашему лагерю. У вас будет время все рассказать вашему генералу, а у него будет примерно час на раздумья. После этого хоть сам фон Рейбель, хоть его посланник может выехать в степь, мои люди встретят его и проводят ко мне. И здесь мы уже договоримся о деталях. О безопасности можете не беспокоиться, слово Бодрова! – Мы готовы передать ваше предложение генералу фон Рейбелю, – с готовностью заявил поручик. Слава богу, сообразительный малый попался, надо бы его поощрить потом. – Ступайте! – коротко кивнул князь, поднимая со стола треуголку и склоняясь над картой. Тотчас охрана вытолкала пленников из его палатки. На улице их уже ожидали пять оседланных лошадок и два десятка всадников сопровождения. – Скажите, любезный, – обратился генерал к оказавшемуся ближе всех к нему улану, – а кроме нас еще кто-то уцелел? – Понятия не имею? – таридиец удивленно пожал плечами. – Его сиятельству достаточно было и пятерых, так что остальных мы не проверяли. Может, кто и выжил. Генерал скрипнул зубами от досады. Он понял, что никто ему здесь не скажет правды, чтобы он до последнего оставался в неведении относительно судьбы попавших с ним засаду солдат. Это было неприятно, но трудно было винить противника в утаивании информации – война есть война. Глаза им не завязывали, считая, что ночная тьма и незнакомая местность дают достаточные гарантии сохранения места лагеря в тайне. Для пущей важности сопровождающие заложили две знатные петли по степи и прошли стороной от той самой злополучной ложбины, где полег целый эскадрон драгун. Наивные дилетанты! Как будто такие дешевые трюки могли ввести в заблуждение человека с опытом фон Рейбеля! – До сих пор не верю, что жив остался! – воскликнул поручик спустя пять минут после того, как таридийцы повернули своих коней назад, а впереди показались костры большого улорийского лагеря. – Тише! – свистящим шепотом призвал не расслабляться прапорщик. – А вдруг где-то тут такие же арбалетчики нас дожидаются? Только поверим в спасение, бах – и все! Фон Рейбель не думал, что враг стал бы устраивать такой спектакль, всего лишь чтобы убить их в последний момент, это было полностью лишено логики, а молодой таридийский командир, кто бы он ни был на самом деле, не показался ему экстравагантным чудаком, считающим все окружающее декорацией для собственных развлечений. – Хорошо, что они вас не узнали, господин генерал, – вполголоса, словно прислушавшись к предостережению младшего товарища, обратился к нему поручик. – Какие будут приказания? – Дорогу все запомнили? – хищно осклабился командир наемников. – Так точно! – вразнобой ответили выжившие драгуны. – Запах там специфический, – робко добавил один из сержантов, – по одному ему ориентироваться можно. А ведь действительно был запах, на который Артур не обратил особого внимания, обосновав его близостью какого-то активно гниющего болота. – Каменное масло так пахнет! – щелкнул пальцами поручик. – По крайней мере, очень на то похоже! Ах да, где-то же в этих местах добывают каменное масло! Фон Рейбель вспомнил рассказ улорийского офицера Огинского на совещании у короля. Правда, тогда было решено обойти тот район стороной, но кто знает, насколько тянутся эти самые «порченые земли»? Решение генерал принял еще в палатке князя Бодрова. Тут даже думать не над чем, поскольку контракт для честного наемника – святая вещь! Тем более что синица в руках всегда лучше журавля в небе. Заплатит князь или нет – это еще бабушка надвое сказала, а выданный королем Яношем аванс уже лежал в его походной казне. Да и куда бы он увел своих наемников в случае принятия предложения Бодрова? В Таридию, больше некуда. Только вряд ли это входит в планы таридийцев. И был еще один важнейший момент: генерал фон Рейбель никому не прощает пощечины, подобные полученной сегодняшней ночью. Потому никакого часа на обдумывание ему не потребуется! Спустя час он уже скакал по степи во главе полутора тысяч своих кирасир – самого цвета наемного войска. В арьергарде, на всякий случай, шли еще три эскадрона драгун. Союзников Артур в известность ставить не стал. Фрадштадтцы вообще обойдутся – не хватало еще знакомить этих пройдох со своими планами, а королю Яношу лучше доложить потом, по завершении дела. Вряд ли таридийский лагерь успеет свернуться и далеко уйти за это время, но медлить все-таки не стоит, дорога каждая минута. По той же причине шли рысью – он не собирался более прятаться от вражеских наблюдателей, достаточно было того, что они не сумеют опередить идущую по ночной степи смерть намного. Слева осталась злополучная ложбина. Когда их везли оттуда в лагерь Бодрова, закладывали крюк в одну сторону, обратно – совсем в другую, но что-что, а чувство направления у фон Рейбеля было отменное. Так что к нужному месту он выйдет без труда, а там хорошая такая долина метров триста-четыреста шириной с уклоном в сторону вражеского лагеря – в самый раз, чтобы разогнаться тяжелой коннице. Непонятно, кем возомнил себя этот самый Князь Холод, но лагерь свой он расположил абсолютно бездарно. Впрочем, ничего удивительного. Все эти короли, герцоги, князья считают себя великими полководцами, а на деле и яйца выеденного не стоят. Вот он, пятый сын давно обедневшего дворянина, свою жизнь сделал сам. С юных лет влезал во все драки, участвовал во всех военных кампаниях, сбивал отряды себе подобных и водил их к черту на кулички. Он день за днем, кампания за кампанией создавал свою репутацию, а не пришел на все готовое. Вот сейчас он устроит образцово-показательную атаку и втопчет в землю этого таридийского выскочку. Закованные в броню кирасиры на мощных лошадях катком пройдутся по его лагерю, а самого Бодрова, если тот, конечно, уцелеет, генерал великодушно подарит Яношу Первому. Пусть потешит свое самолюбие. Артур взглянул в ночное небо, откуда с безмолвным безразличием наблюдали за происходящим на Земле далекие холодные звезды. Будь они живыми, смогли бы оценить представление, которое он сейчас устроит. Они бы оценили… Вот и нужная долина. Ночь сегодня холодная, потому над остывающей землей начинает клубиться туман. Полностью фигуры всадников не укроет, но так даже лучше, добавит мистики в картину предстоящей битвы. Повинуясь жесту фон Рейбеля, кирасиры на ходу перестроились, растянувшись на всю ширину долины. Уклон здесь был просто отличный, конная лавина весело набирала ход, готовясь смести на своем пути любые заслоны. Вот уже показался внизу вражеский лагерь, в котором костров явно стало больше – неужели таридийцы настолько уверились в своей неуязвимости, что плюнули на маскировку? У самого края лагеря в лунном свете сверкают штыки – что ж, система оповещения у Бодрова все-таки работает, успели предупредить об опасности. Но это уже не имеет никакого значения. Пистолетный залп и мощный напор хорошо обученных боевых коней сомнет первую линию пехотного каре, а там уже дело останется за малым – растоптать, разметать объятую ужасом пехоту, на их плечах ворваться в лагерь и довершить разгром. Много времени это не займет. – Почему так мало? – пробормотал генерал, взглядом хищника фиксируя расположение солдат противника. Не было никакого каре, и солдат, действительно, было мало, всего три ряда, да еще и не сплошные, а с разрывами по фронту. Что за черт? На что они надеются? Впрочем, не все ли равно? Фон Рейбель втянул носом воздух, снова отмечая стоящий в воздухе запах каменного масла, и взвел курок пистолета. Ему не нужно было оборачиваться, он знал, что первые ряды его конной лавы сделали то же самое. Расстояние стремительно сокращалось, и позиции таридийцев теперь были видны гораздо лучше. Генерал понял, что сейчас им придется выдержать залп картечи – в разрывах пехотных шеренг обнаружились изготовившиеся к стрельбе пушки. Это плохо, расстояние мизерное, будет много жертв. Но артиллеристам после этого единственного залпа точно не жить. Уж кого-кого, а их точно кирасиры порубят на куски. Пушки – это неприятно, но противника они не спасут. Все, сейчас начнется! Он вытянул вперед руку с пистолетом, направив его на переднюю шеренгу пехоты, но выстрелить не успел. К его немалому удивлению, от вражеских рядов в сторону наступающей кавалерии стремительно побежали десятки огненных змеек. Один миг – и земля вспыхнула прямо под копытами передовых всадников! Всего пару часов назад фон Рейбель считал, что попал в ад со своими драгунами в той проклятой ложбине с арбалетчиками, но оказалось, что ад был здесь. Огонь охватил атакующих огромной подковой, взбесившиеся от страха лошади отказывались повиноваться командам своих наездников, вставали на дыбы, беспорядочно метались из стороны в сторону, сталкивались друг с другом, опрокидывались на землю и топтали упавших. Дело усугублялось тем, что задние ряды набравшего хороший ход отряда не могли мгновенно остановиться и продолжали напирать на шедших впереди, буквально заталкивая их в пламя. У огненных границ образовался огромный живой затор, по которому очень трудно было промахнуться устроившим эту дьявольскую ловушку таридийцам. Они и не промахивались – картечь железным дождем выкашивала сбитых в плотную кучу всадников. Добавляли хаоса рвущиеся в рядах кирасир гранаты и отправляемые по навесной траектории разрывные и зажигательные снаряды, падающие в хвосте конной массы. Генерал этого не видел, он отчаянно пытался удержаться в седле и заставить коня выбраться из полосы огня. Но после очередного непредсказуемого кульбита обезумевшего скакуна предводитель наемников все-таки оказался на земле. Боясь сгореть или быть затоптанным, он быстро вскочил и бросился вперед. Пламя уже выдыхалось, и сейчас его всполохи едва достигали колен бегущего человека, а вот дышать было практически нечем. Хватая ртом горячий смрадный воздух, Артур фон Рейбель достиг границы огня, когда его толкнула в бок пробегавшая мимо лошадь с пустым седлом. Он не удержался на ногах, но опять быстро поднялся. И успел сделать еще два шага вперед, когда вражеская пуля, пробив насквозь кирасу, вонзилась в его грудь. Генерал упал на спину и увидел над собой темное чужое небо, с которого за последними мгновениями его жизни безмолвно наблюдали мириады холодных звезд. Он не увидел, как с трудом взбирающихся на склоны обрамляющих долину холмов кирасир методично расстреливают вражеские стрелки. Он не увидел, как проклятые таридийские уланы рассеяли пытавшуюся о рганизованно отступить смешанную группу всадников. Он не увидел, как таридийские гусары гнали чуть не до самого улорийского лагеря жалкие остатки вышедшего на ночную охоту отряда. Он не увидел перекошенное от ярости лицо короля Яноша, узнавшего о его самовольной вылазке и бездарной гибели. Он больше ничего не увидел. 17 – Смотри, Капуста, унесет течением, лови тебя потом в Титовице! – сослуживцы весело подзуживали рядового Федора Капустина, осторожно спускавшегося по крутому каменистому склону под мост через Славицу. – А если утонешь, домой вообще не возвращайся! – Идите уже! – недовольно ворчал Капустин, внимательно глядя себе под ноги – оступиться сейчас значило бы гарантированно получить массу болезненных ушибов. – Было бы чем уносить! Вы наших рек в Верейских горах не видели! Последняя пехотная часть переправилась на таридийский берег и потянулась к ближайшим холмам. На правом берегу реки остались только драгуны, но в их задачу входило изображение бурной деятельности по уничтожению моста на глазах у врага, поэтому они пока никуда не спешили, ожидая сигнала от конных дозорных. – А если он не сумеет взорвать мост? – Иванников нервно облизал обветренные губы. – Что тогда?