– Но если я видел это собственными глазами, что тогда? – слегка смягчившись, уточнил полковник. – И поверьте, молодой человек, в тот момент я был совершенно трезв. – И в мыслях не было спорить, – тут же согласился ротмистр. – Вы зря не верите, ротмистр, – вступил в разговор сидевший тут же майор. – Понимаю ваш скепсис, но вы не учитываете местных реалий. Это вам, молодой человек, не столица и не какой другой город на западе страны. Тут иной мальчишка стреляет так, что только диву даёшься. Как вы сами сказали, положение обязывает. А ещё вы забываете, что Россия-матушка всегда славилась своими самородками. А этот охотник как раз один из таких. Что говорить, ежели он сам себе машины собирает и даже разное оружие придумывает. – Вы это серьёзно, господин майор? – растерялся ротмистр. – Абсолютно, – ответил вместо него полковник. – Я сам стрелял из этого оружия. – И всё равно, господа, я никогда не поверю, что мальчишка, холоп, способен стрелять лучше офицера. Так не бывает, – упрямо заявил он. – Кстати, об этом слове, – строго начал полковник. – На будущее, господин ротмистр, постарайтесь пореже его использовать, особенно общаясь с местными. А будет ещё лучше, ежели вообще его забудете. Здесь ваших холопов нет. А народ тут непростой. За подобные слова могут и пулей ответить или нож в переулке в бок воткнуть. Не хотелось бы отписывать вашим родителям, что их сын погиб из-за собственного снобизма. – Ваше высокопревосходительство, – резко выпрямившись, твёрдо отрезал ротмистр. – Я офицер и дворянин, и никогда деревенское быдло не станет мне ровней. Их дело – нам служить. Так было, есть и так будет, Божьим попустительством. – Зря вы так, – укоризненно качнув головой, вздохнул полковник. – Как вам уже было сказано, народ здесь непростой. Нарвётесь на неприятности – и сами пропадёте, и людей погубите. Не забывайте, что когда-то сюда стекались те, кто бежал от крепости. Так что вольный дух здесь весьма даже силён. – При всём уважении, ваше высокопревосходительство, но прошу вас оставить решать данный вопрос мне самому. – Да господь с вами, – устало отмахнулся полковник. – Моё дело предупредить, а дальше уж сами. Не мальчик, слава создателю. – Дозвольте вопрос, ваше высокопревосходительство? – неожиданно спросил ротмистр. – Конечно, голубчик, – кивнул полковник, пригубив бокал весьма недурного вина. – А где я могу найти этого вашего охотника? Хочу проверить, так ли он хорош, как мне тут про него рассказывают. Ну не могу я поверить, что простой крестьянин стреляет лучше настоящего офицера. Так не бывает, господа. Не бывает. – Решили затеять соревнование по стрельбе? – не понял полковник. – А не зазорно будет с холопом соревноваться? – тут же поддел он ротмистра. – Ну, ежели он и вправду такой стрелок знатный, то нет, – подумав, решительно кивнул ротмистр. – Искать его надо или в казачьей станице, или в контрразведке, – усмехнувшись, подсказал майор, лихо осушивший стопку водки. – Вот как увидите, что у их здания монгольский конь стоит, значит, там и ищите. – В контрразведке? – недоумённо переспросил ротмистр. – А чему вы удивляетесь, голубчик? – усмехнулся полковник, бросив на майора укоризненный взгляд. – Следопыт он знатный, да ещё и оружие изобретает. Потому и интерес к нему особый. – Тут дело не в оружии, хотя и в нём тоже, – влез в разговор уже крепко поддатый майор, не заметивший полковничьего взгляда. – Парень этот один по тайге ходит и частенько с хунхузами режется. Он у контрразведки навроде разведчика. Как найдёт бумажку какую, так сразу в контрразведку несёт. – А вам-то откуда это известно, господин майор? – спросил полковник, рассматривая его настороженным, трезвым взглядом. – А у меня бывший однокашник там служит, – широко улыбнулся майор. – Вместе Михайловское заканчивали. Да только Николаша всегда ловкостью и внимательностью выделялся, вот его туда и направили. А тут прямо на улице нос к носу столкнулись. Он сейчас помощником у их главного служит. – Помощником? Адъютантом, что ли? – не понял ротмистр. – Не, не адъютантом, – мотнул головой майор. – У них там свои чины. По-нашему что-то вроде заместителя будет. – Монгольский конь, говорите, – задумчиво повторил ротмистр. – Ага. Да вы его сразу узнаете. Конь да шрам на лбу, от брови, – пьяно кивнул майор, пальцем указав, как именно тот шрам расположен. – Но имейте в виду, ротмистр, ежели вздумаете затеять что-то не очень правильное, то дело будете иметь именно с контрразведкой, – быстро предостерёг полковник. – Так что прежде подумайте и держите себя в руках. Не хватало ещё и с казаками из-за глупости какой поссориться. – А эти-то тут при чём? – удивился ротмистр. – Так он у них в сотне оружейником и следопытом значится. Даже в книге реестровой записан. Напомню, что уклад о казачьем воинстве никто не отменял, – многозначительно произнёс полковник. – Тоже мне вояки, – скривился ротмистр. – А вот тут вы сильно ошибаетесь, молодой человек, – отрезал полковник и, поднявшись, громко произнёс: – Господа, предлагаю выйти на улицу, покурить и немного проветриться. Мне кажется, здесь стало слишком душно. Понятно, что данное предложение было воспринято правильно. Ежели начальство что-то предлагает, то лучше так и сделать. Господа офицеры дружно потянулись к дверям, а слуги тут же бросились убирать грязную посуду и проветривать помещение, где проходило офицерское застолье. У господина полковника был день ангела, и он соизволил пригласить всех офицеров вверенного ему полка. Господин полковник, пользуясь уже завязавшимися связями среди местного купечества, арендовал на сутки у одного из них пустующий дом, где и устроил праздник. Слуги также были предоставлены купцом, так что господину полковнику оставалось только оплатить продукты на кухню и спиртное к столу. Ну, и работу слуг, само собой. Офицеры вышли во двор и, не сговариваясь, направились к воротам. Выйдя на улицу, они дружно закурили, снова возвращаясь к прерванным разговорам. Полковник Белецкий, остановившись на крыльце, глубоко вдохнул сырой весенний воздух, чувствуя, как винные пары покидают организм. Отдышавшись, он не спеша закурил, мысленно жалея, что вообще затеял все эти посиделки. Но не отметить такой день было бы не по-человечески. Тем более что офицеры полка знали о нём и готовились заранее. Во всяком случае, денщика полковника вопросами просто одолели. Но больше всего Белецкий сожалел, что позволил себе распустить язык и рассказать, как провёл неделю на охотничьей заимке. Вспомнил он и эпизод с медведем, и историю с давилкой для кедровых орехов. В общем, разговор шёл душевный, пока в него не влез этот юный сноб, переведённый в полк всего неделю назад. Отпрыск известной и весьма богатой семьи явно не понимал, куда его занесла судьба и как сильно отличаются местные реалии от того, к чему он успел привыкнуть. И вот теперь полковника снедало смутное ощущение неминуемой беды. Уж очень решительно молодой ротмистр заявил о своей значимости. Да, с обычным солдатом, бесправной серой скотинкой, это ещё и пройдёт. Но с такой личностью, как Миша-охотник, это было равносильно тому, чтобы дёрнуть за усы рысь. Порвёт быстрее, чем вякнуть успеет. Полковник хорошо помнил, как парень высказывался о нравах, царящих в армии. Именно поэтому Белецкий поспешил ввернуть в разговоре упоминание о контрразведке. Возможно, это хоть как-то охладит буйную голову ротмистра. Связываться с этой конторой лишний раз себе дороже. Это ведь даже не жандармы. Это особая каста офицеров в составе армии и флота империи. Ходят слухи, что ввиду тяжёлого положения на фронте им высочайше было дозволено самим выносить смертные приговоры и тут же приводить их в исполнение, невзирая на чины, звания и сословия. Слухи такие ходили уже давно, но в последнее время они стали повторяться всё чаще. А как известно, дыма без огня никак не бывает. Возбуждённый гомон за воротами заставил полковника оторваться от собственных размышлений и поспешить на улицу. Господа офицеры были уже в изрядном подпитии и потому вполне могли учудить какое-нибудь непотребство куражу ради. Едва выйдя за ворота, полковник едва не застонал в голос. Посреди возбуждённо гомонившей толпы верхом на невысоком коньке восседал Михаил, удивлённо разглядывавший собравшихся военных. – Это тебя Мишка-охотник кличут? – послышался вопрос. – Меня, – коротко ответил парень. – Слазь, – решительно приказал ротмистр, уже ухватившийся за повод. – Не могу, ваше благородие. Дел много, – вздохнул парень, даже не делая попытки слезть с коня. – Тебе офицер приказывает, быдло! Слазь, кому сказано! – взвизгнул ротмистр, дёрнув повод. Это явно не понравилось косматому коню, и он недолго думая выгнул шею, резким движением вцепившись в предплечье офицера. Взвыв, словно проклятая душа, ротмистр бросил повод и несколько раз ударил коня по морде кулаком левой руки, вырывая руку из его зубов. Жеребец дёрнул головой, отбросив обидчика в сторону и, зло заржав, развернулся, явно готовясь атаковать. Парень натянул повод и сжал ногами бока коня, удерживая его на месте. Ротмистр, похоже, окончательно потерявший от злости голову, вскочил на ноги и, потянувшись к кобуре, закричал, брызгая слюной: – Пристрелю, тварь! На дворянина руку поднял, холоп! – Не балуй, благородие, – рявкнул парень, одним плавным движением выхватив оружие и наведя его на офицера. – Сам к коню полез, так что неча теперь злиться. – Ротмистр, уберите оружие! – протолкавшись вперёд, жёстко приказал полковник. – Ваше высокоблагородие, этот холоп смеет мне угрожать оружием! – захрипел ротмистр, вращая глазами, словно одержимый. – Пристрелю, тварь. Пёс шелудивый! – Молчать! – гаркнул полковник так, что по стойке смирно встали даже оставшиеся во дворе офицеры. – Ротмистр, смирно! Приказываю немедленно убрать оружие! Вы меня слышали? Всё-таки у армии есть свои преимущества. Вбитые годами привычки подчиняться командам старшего по званию возымели своё действие. Сунув револьвер в кобуру, ротмистр принял правильную стойку и принялся приводить в порядок мундир. Взгляд его прояснился, но на парня он поглядывал весьма угрожающе. Понимая, что требуется срочно как-то разрядить обстановку, Белецкий снова принялся командовать. – Что с вашей рукой? – спросил полковник, не давая ему опомниться. – Укусил, сволочь, – буркнул ротмистр, невольным жестом потирая пострадавшую конечность. – Сами виноваты, молодой человек. Вам было сказано выйти и перекурить, а не устраивать нападения на проезжающих мимо гражданских. Молчать! – рыкнул он, заметив, как ротмистр собирается что-то возразить. – В итоге вы получили отнюдь не боевую рану и теперь не годитесь для несения службы. – Осмелюсь доложить, ваше высокопревосходительство, это не рана. Это всего лишь конский укус, – проворчал ротмистр. – Всего лишь? А если у вас кость сломана или треснула? – с грозной ехидцей поинтересовался полковник. – Значит, так. С этой минуты вы считаетесь временно неспособным к службе. До тех пор, пока не принесёте мне бумагу от полкового врача, извещающую об обратном. Вам напомнить, что означает небоевое ранение в условиях, когда страна ведёт боевые действия? Это, ротмистр, дезертирство. – Ваше высо… – вскинулся тот. – Я не закончил, молодой человек, – оборвал его полковник. – Вы сейчас же отправитесь в лазарет, где доктор проведёт вам осмотр. А чтоб вы не заблудились, вас туда отведут. Майор, – обернулся он к командиру батальона, к которому и был приписан данный бузотёр. – Отрядите пару молодых офицеров в сопровождение ротмистру. – Слушаюсь, господин полковник, – щёлкнул тот каблуками и, развернувшись, жестом подозвал к себе пару юных прапорщиков. Из тех, что оказались на службе ввиду призыва. Убедившись, что ротмистра ведут именно в нужном направлении, Белецкий развернулся и, подойдя к так и сидевшему в седле парню, тихо сказал: – Извини, Михаил. Пьян парнишка был. – Нет, Александр Ефимович, – вздохнул парень, убирая оружие. – Не настолько он пьян был, чтобы не понимать, что делает. Боюсь, после этой ссоры может неприятность случиться. И, видит бог, не по моему желанию. Ещё раз вздохнув, парень кивнул полковнику и, тряхнув поводьями, направил коня дальше по улице. * * * Историю эту Мишка вспоминал несколько раз, пытаясь понять, чем вдруг так не угодил неизвестному ротмистру. Но ничего внятного так и не придумал. Спустя две недели наведавшись в очередной раз в депо, парень уже ехал обратно, мысленно проклиная деревенские дороги, когда за спиной послышался конский топот. Оглянувшись, Мишка увидел двух всадников и, чуть подтянув правый повод, подал телегу в сторону. Его догоняли люди в военной форме, так что мешать им не стоило. Мало ли с каким приказом люди отправлены. Освободив проезд, парень на всякий случай коснулся ладонью рукояти пистолета, проверяя, как легко он выходит из кобуры. Дорога пустынная, догоняющие ещё далеко, так что бдительности терять не стоит. Всякое случиться может. Но когда всадники приблизились метров на тридцать, рука парня сам собой выхватила пистолет и легла на колени. Одним из наездников был тот самый ротмистр. Второй – неизвестный малый косая сажень в плечах в форме рядового. Поравнявшись с телегой, ротмистр так натянул повод, что его жеребец, заржав от боли, вскинулся на дыбы. Скакавший вровень с ним рядовой без единого слова попытался вытянуть парня плетью, но Мишка, ожидавший чего-то подобного, мягко опрокинулся на спину, переваливаясь через сиденье прямо на свой железный груз. Лучше уж так, чем потом лечить рану от тяжёлой плети. Перекатившись через голову, Мишка, не раздумывая, навёл ствол на бедро рядового и нажал на спуск. Грянувший выстрел показался оглушительным, но раздавшийся следом вопль был ещё громче. Вопя благим матом, бугай вывалился из седла, со всего размаху грохнувшись оземь. Ротмистр, кое-как справившись с конём, слетел с седла и, прячась за корпусом своего скакуна, выхватил револьвер.