– Я в дерьме по уши. Не знаю, что делать. Кузен подстригал у открытого окна ногти. Где-то совсем близко щебетали птицы. Мужик из метеоновостей предрек рекордную жару, но легкий ветерок шевелил занавеску, да и температура оставалась очень даже терпимой. Антони плюхнулся на кровать и уставился в потолок. – Не увидим мы его больше, твой байк, – помолчав, сказал кузен. – То есть? – Все, пропал. – Куда пропал? Кузен развел руками, что должно было означать «в дальние края». Есть такие каналы, через Марсель в Алжир и даже дальше. Он видел это в «Праве знать». Твой «Пежо» разбирают в два счета на части, а потом – ищи его в виде отдельных деталей до самого Бамако. Антони вполне верил в такие истории, только вот к отцовскому «YZ» это ни с какого боку не подходило. – И что, по-твоему, нам делать? – Не знаю. Ничего не остается, как поговорить с Грандом. Кузен сдул с подоконника обрезки ногтей, потом повернулся к Антони. С самого начала он только раз взглянул ему прямо в лицо. – Это ничего не даст. Тебе надо все рассказать отцу, вот и все. Такого Антони даже представить себе не мог. Однажды на автостраде, когда отец обгонял грузовик, его «обложил» жирный немецкий седан, подъехавший сзади. Тому приспичило ехать на скорости двести километров в час, и он еще издали начал сигналить фарами, чтобы отец уступил дорогу. Элен с сыном обернулись, чтобы посмотреть. Тачка была и правда крутецкая, черная, красиво так выгнутая, обтекаемой формы, как снаряд. Наверняка «Мерседес» – Антони уже не помнил. Но отец, вместо того чтобы съехать в сторону, снял ногу с педали и специально продолжал рулить на одном уровне с грузовиком. Ни один мускул на его лице не дернулся. Так он продержался не меньше пяти минут. А это немало для «Ланчи» с шестицилиндровым «Мерседесом» на хвосте. – Патрик, хватит, – сказала тогда мать. – Заткнись. Напряжение нарастало, в салоне даже запотели стекла, пришлось приоткрыть окно. Эта история испортила все начало отпуска. А обратно они поехали другой дорогой. Тогда Антони принялся за кузена всерьез. Он не отставал от него. Ведь это их единственный шанс. В конце концов кузен сдался. Хорошо, они пойдут к Гранду. Около двух часов дня они встретились у «Завода». Ветер стих, и долина превратилась в настоящее пекло. Воздух казался густым, асфальт плавился. Все было липким. Они уже почти пришли, когда кузен сказал: – Предупреждаю тебя. Чтоб все было быстро. Я не собираюсь торчать там весь день. – О’кей. – Вошли и вышли. – Ладно. – И говорить буду я. Кафе «Завод» находилось напротив Д4, доменной печи, продержавшейся дольше остальных, на улице с двусторонним движением, которая вела прямиком к кладбищу. Кузен вошел первым. Температура внутри приближалась к тридцати пяти градусам, и парни у стойки бара словно таяли, растворяясь в интерьере. Их было пятеро. Антони всех знал по именам. Дверь за ними захлопнулась – как будто выстрелила. – Привет, молодежь, – сказала хозяйка. Ребята поздоровались в ответ, пока глаза привыкали к полумраку. Три вентилятора с усыпляющим гудением перемалывали воздух. Посетители, потягивая пивко, сидели на табуретах, кроме Руди, расположившегося на дерматиновой банкетке в глубине зала. Странная идея, учитывая, что он был в шортах. Ребята не слишком резво приблизились к бару. Кто-то взглянул на них из-под набухших век и тут же отвернулся. Кто-то шмыгнул носом. Кто-то кивнул из вежливости. Но в целом обстановка напоминала музей восковых фигур. – Ну, что новенького? – спросила хозяйка. – Ничего особенного. Кузен облокотился о прилавок и наклонился, чтобы ее чмокнуть. Антони стоял на шаг позади. Ему было не по себе, в конце концов он заметил, что Руди разглядывает его со своей банкетки. Он часто дышал, приоткрыв рот, и вид у него был, как всегда, какой-то малахольный. Вихор на макушке только усиливал это впечатление. В этот день на нем была новехонькая футболка «Касторама» прикольного синего цвета. Вдруг Руди заорал: – Жарко! – Эй, там! – строго сказала хозяйка. Руди вздрогнул и отхлебнул пива из кружки. Теперь он смотрел в пустоту, по-прежнему пыхтя как паровоз. Говорили, что у него в детстве был менингит. – Не обращайте внимания, – посоветовала хозяйка. Затем, обращаясь к Антони, спросила: – А ты что, гордый стал? – Нет-нет, – ответил мальчик и тоже чмокнул ее в щеку. – Как твой отец? У него все хорошо? А то что-то он совсем не заходит. – Ага, он занят. – Привет передавай. – Ага. – Скажи, что мы всегда рады его видеть. Вряд ли у них будет такая возможность, учитывая сколько он тут задолжал. – Ладно, что вам налить, мужики? – Мы пришли только повидаться с Грандом, – проговорил кузен. – Он здесь? – Маню? Играет, должно быть, на бильярде в заднем зале. Она крикнула: «Маню!» С ее акцентом получилось «Ману». Она ведь была родом из Шильтигхейма. Клиенты на это никак не отреагировали. Попивали себе пивко и после очередного глотка снова погружались в свои мысли, скудные и вялые. Наконец после второго окрика появился Гранд с кием в руке. – Тут к тебе пришли, – сказала хозяйка. Но Маню уже сам увидел ребят и поспешил пожать им руки. – Гляди-ка! – сказал Маню, обнажая зубы какой-то неестественной белизны, при этом все вставные. – Это ты? – Ага, – сказал кузен. – Я думал, что ты помер. Что поделываешь? – Да ничего особенного. Каникулы. Этим все сказано. – Ах так? Они обменялись еще парой фраз того же порядка, с явным подтекстом, потом Гранд заказал три пива. Одно время они с кузеном довольно много тусили вместе, у них были общие делишки, но потом все это постепенно рассосалось. Кузен сам спустил на тормозах, потому что Маню был какой-то странный, опасный, властный и почти всегда под кайфом. Чувствовалось, что между ними есть какие-то сложные финансовые отношения. Закончив с допросом кузена, Маню обернулся к Антони и спросил, как дела у его отца. – Нормально. В порядке. – Он нашел работу? – У него свое дело. – Какое? – Он теперь ландшафтник. Маню оценил эту новость. Кати поставила на прилавок три открытых бутылки «Кроненбурга». Капли сверкали на стекле, будто на солнце. Рот у Антони наполнился слюной. Гранд заплатил и раздал бутылки. Они выпили за успех отца. Пивная прохлада пронизала их насквозь. Вокруг стало свежо, зелено, прямо как весной. – Лучше не бывает, – сказал Маню. Его бутылка была уже почти пуста. – Мы хотели с тобой поговорить, – сказал кузен. – Ах вот как? И Гранд расхохотался своим особым тявкающим смехом. Сверкая безупречными зубами на влажном лице. – Может, выйдем? – спросил кузен. – Нам и здесь хорошо.