Несколько минут Джек сидел за столом, вперив взгляд в кипу незаполненных дел. Папки громоздились стопками разной вышины. Даже по его умеренному счету, их набралось штук двадцать пять – тридцать. Норма явно превышена. Страстью к писанине Джек никогда не пылал, когда же с головой уходил в какое-нибудь особенное дело, писалось еще хуже. Понося себя на чем свет стоит за собственную неумелость, Джек резко встал из-за стола и сдернул с вешалки на обратной стороне кабинетной двери короткую кожанку. Хватит: насиделся и надумался до упора. Нужно предаться чему-то, где ума не надо, а сил выложишь немало. Словом, вперед: родная баскетбольная площадка ждет. * * * С моста Джорджа Вашингтона открывался захватывающий вид на Большой Нью-Йорк. Франко Понти повернул было голову, чтобы полюбоваться, но не получилось: в часы пик головой не покрутишь. Франко сидел за рулем угнанного легкового «форда», держа путь на Энглвуд, штат Нью-Джерси. Анжело Фацциоло раскинулся на сиденье рядом с водительским, уставившись неподвижным взглядом в лобовое стекло. Оба были в перчатках. – Видок слева – обалдеть, – заговорил Франко. – Глянь, сколько огней. Весь этот охеренный остров видно и даже статую Свободы. – Ага, уже видели, – угрюмо отозвался Анжело. – Что с тобой? – спросил Франко. – Ведешь себя, будто пыльным мешком стукнутый. – Не по мне такая работа, – процедил Анжело. – Напоминает, как Керино когда-то крышей тронулся и послал нас с Тони Руггерио по всему этому чертову городу рыскать и тем же дерьмом заниматься. Мы должны своего дела держаться и связываться с нормальными людьми. – Винни Доминик – это тебе не Паули Керино, – назидательно заметил Франко. – И потом, что плохого в том, чтобы лишнюю легкую денежку отхватить? – Денежка – это здорово, – согласился Анжело. – Только мне риск не нравится. – Ты про что? – вскинулся Франко. – Нет никакого риска. Мы же профессионалы. Мы на риск не идем. – Всегда какая-нибудь подлянка да выскочит, какую и не ждешь, – сказал Анжело. – Меня вот взять: всю жизнь чего не жду, на то и налетаю. Франко глянул на обезображенное лицо Анжело, силуэтом видневшееся в полумраке салона. Он понимал: напарник говорит не шутя, ничуточки не шутя, – и потому спросил: – Ты о чем толкуешь-то? – О том, что эта самая Лори Монтгомери влезла, – выговорил Анжело. – Меня из-за нее кошмары по ночам мучат. Мы с Тони хотели посчитаться с ней, да не смогли. Ее будто Бог бережет. Франко, несмотря на всю серьезность Анжело, расхохотался: – Этой Лори Монтгомери писать кипятком от счастья надо, что мужика с твоей-то славой от нее кошмарит. Смех да и только. – Лично я не вижу тут ничего смешного, – угрюмо бросил Анжело. – Не заводись на меня, – примирительно сказал Франко. – И потом, вряд ли она замешана в том, что мы тут делаем. – Дела связанные, – возразил Анжело. – К тому же она заявила Винни Амендоле, что выяснить, как мы умыкнули тело Франкони из морга, – ее личное дело. – И как же у нее это получится? – хмыкнул Франко. – Потом, если будет хуже некуда, сделать черную работу мы послали Фредди Капузо с Ричи Хернсом. Думаю, тут ты с выводами торопишься. – Да ну? – Анжело тяжело повернулся влево. – Ты эту бабу не знаешь. Настырная сучка. – Ладно! – бросил, уступая, Франко. – Хочешь профилонить – скатертью дорога. Добравшись до конца моста со стороны Нью-Джерси, Франко направил машину прямо к межштатной автостоянке у Палисэйдз-авеню. Анжело упорно продолжал дуться, и он, дотянувшись до ручки, включил радио. Понажимав несколько кнопок, отыскал станцию, которая передавала «песни старые, но душевные». Сделав погромче, Франко принялся подпевать певцу, исполнявшему «Милую Каролину». На втором куплете Анжело подался вперед и выключил радио. – Твоя взяла, – произнес он. – Буду бодр и весел, если дашь слово не петь. – Не нравится, как я пою? – Франко изобразил обиду. – Для меня в этой песне столько милых воспоминаний! – Он смачно чмокнул. – Напоминает, как я с Марией Проволоне любовь крутил. – Этого я трогать не собираюсь, – сказал Анжело и, сам того не желая, рассмеялся. Работой с Франко Понти он дорожил. Франко – профессионал. И чувство юмора у него есть, чего сам он – это Анжело понимал – был лишен. Франко выехал на Палисэйдз-авеню, миновал дорогу 9W и направился на запад вниз по длинному спуску к Энглвуду. С въездом в Нью-Джерси стала быстро меняться обстановка по сторонам дороги: другие вывески забегаловок и закусочных, иного обличья заправки и фешенебельные виллы. – У тебя карта и адрес при себе? – спросил Франко. – При мне, – ответил Анжело. Подняв руку, включил лампу, направив ее свет на карту. – Нам нужна Оверлук-плэйс. Слева будет. Отыскать Оверлук-плэйс оказалось легко, и спустя пять минут они уже ехали по извилистой улице, обсаженной по сторонам деревьями. Лужайки, простиравшиеся от тротуаров до невероятно вместительных домов, были так велики, что казались проходами меж полями на громадной площадке для гольфа. – Представляешь, если жить в таком местечке, а? – проговорил Франко, крутя головой из стороны в сторону. – Черт, да я в тут, из дому выйдя, век бы до улицы не добрался. – Не нравится мне это, – бросил Анжело. – Чересчур тихо да мирно. Мы тут торчать будем, как забинтованный палец на руке. – Слушай, не дави себе на психику зря, слабину не давай, – сказал Франко. – Мы же пока только разведку ведем и ничего больше. Нам какой дом нужен? Анжело сверился с бумажкой, которую держал в руке: – Дом восемь на Оверлук-плэйс. – Он, стало быть, будет от нас слева, – заметил Франко. Машина проезжала мимо дома номер двенадцать. Вскоре Франко сбавил газ и остановился у правой кромки дороги. Они с Анжело молча смотрели на петляющую подъездную дорожку со старинными фонарями по бокам, которая вела к внушительному зданию в стиле Тюдоров. Задником для него служили устремленные ввысь сосны. В большинстве громадных окон горел яркий свет. Участок занимал место под стать футбольному полю. – Прямо замок какой-то, черт его подери! – зло процедил Анжело. – Признаться, и я на такое не рассчитывал, – в тон ему высказался Франко. – Ну и что делать станем? – задал вопрос Анжело. – Не сидеть же тут попусту. Нам ни единой машины не попалось с тех пор, как мы с главной улицы съехали. Франко поставил машину на ход. Он понимал: Анжело прав. Здесь им ждать нельзя. Кто-нибудь обязательно засечет их, почует неладное и вызовет полицию. Они уже раз проезжали мимо идиотского щита «Окрестности под наблюдением», на котором был намалеван силуэт малого в косынке, повязанной по-пиратски. – Надо побольше узнать об этой шестнадцатилетней птахе, – сказал Анжело. – Вроде того где она в школу ходит, чем любит заниматься, кто у нее друзья. Мы не можем рисковать, беря дом на мушку. Тут глухо. Франко, соглашаясь, что-то буркнул. Он уже собирался дать газу, когда заметил крохотную фигурку, появившуюся перед домом. С такого расстояния трудно было понять, мужчина это или женщина. – Кто-то вышел, – сказал он. – Заметил, – отозвался Анжело. Двое в молчании следили, как фигура спустилась по каменным ступеням и пошла от дома к улице. – Мужик или баба, а все равно толстый, – произнес Франко. – И у них собачка, – добавил Анжело. – Святая Мадонна, – воскликнул Франко несколько секунд спустя, – это ж наша девочка! – Не верится, – засопел Анжело. – Ты всерьез, что это Синди Карлсон? Не привык я, чтобы все так легко да просто. Удивленные, оба бандита смотрели, как девочка шла к тротуару, словно собиралась поздороваться с ними. Впереди нее семенил коричневатый карликовый пудель с торчащим вверх хвостиком-помпоном. – Что делать будем? – воскликнул Франко. Ответа он не ждал: так, думал вслух. – Может, под полицию сработаем? – предложил Анжело. – У нас с Тони это всегда получалось. – Дело говоришь, – кивнул Франко и, повернувшись к Анжело, протянул руку: – Дай-ка я попользуюсь твоим значком полицейского с Озон-парк. Анжело залез в жилетный карман дорогого костюма, извлек из него похожую на бумажник оболочку значка и вручил ее Франко. – Ты пока посиди, – велел Франко. – Ни к чему ее с панталыку сбивать твоим личиком. – Мерси на добром слове, – кисло огрызнулся Анжело. Он очень заботился о своей внешности, одевался с иголочки, тщетно стараясь скрасить впечатление от лица, которое избороздили уродливыми следами и детская ветрянка, и мерзкие подростковые прыщи, и ожог третьей степени от взрыва пятилетней давности. По иронии судьбы взрыв подстроила как раз Лори Монтгомери. – Ах, какие мы нежные, – поддразнил напарника Франко и слегка шлепнул того по затылку. – Знаешь же, что мы тебя любим, даром что с такой физией тебе в фильмах ужасов самое место. Анжело отбил руку Франко. Рассуждать про свою наружность он позволял всего двоим людям: Франко и боссу, Винни Доминику. Но и в этих случаях радости не испытывал. Девочка уже почти вышла на улицу. Одета она была в розовый пуховик, отчего выглядела еще полнее. Одутловатое лицо усыпали мелкие прыщики. Волосы, разделенные ровным пробором, падали прямыми прядями. – Как, смахивает на Марию Проволоне, а? – попытался поддеть напарника Анжело. – Очень смешно, – парировал тот и, открыв дверцу, вышел из машины. – Прошу прощения, – окликнул он девушку, изо всех сил стараясь быть повежливее. Курил он напропалую с восьми лет, а потому обычно голос его звучал грубо и как бы надтреснуто. – Вы, случайно, не знаменитая ли Синди Карлсон будете? – Возможно, – ответила девочка. – А вам какое дело? – Она встала у края подъездной дорожки. Песик задрал ножку у стойки ворот. – Мы полицейские, – сказал Франко, вытянув значок так, чтобы свет от уличного фонаря сверкнул на его гладкой поверхности. – Расследуем дело одних ребят из города, и нам сказали, что вы могли бы нам помочь. – Правда, что ли? – произнесла Синди. – Чистая правда. Будьте добры, подойдите сюда, мой коллега хотел бы поговорить с вами. Синди глянула влево, потом вправо, хотя за последние пять минут мимо не проехала ни одна машина. Оглянувшись, перешла улицу, таща за собой песика, который до этого сосредоточенно обнюхивал ствол высокого вяза.