– Я хорошо умею целоваться, падре. Очень хорошо. Я бы на вашем месте воспользовалась возможностью, пока я сама предлагаю. Или вы боитесь, что я кому-нибудь расскажу? – Не особенно. – Вот клянусь, я никому не скажу ни словечка. Ни единой живой душе! – Значит, вы умеете хранить тайны? Она высокомерно улыбнулась. – Можете не сомневаться. Я – гребаный Форт-Нокс! – Девушка снова покосилась на темную исповедальню. – Разве вы не можете вызвать хотя бы временного священника? – Она показала на скамеечку для коленопреклонения. – Да, в общем-то, мне кто угодно сгодится. Я только хотела… – Нет. – Вы серьезно? – Очень серьезно. – Чертовски странная у вас церковь! Я громко рассмеялся. Прошло довольно много времени, прежде чем она поняла, что́ сказала. А может, и не поняла, просто в ее затуманенном мозгу появилось смутное ощущение, что сказано было что-то не совсем подходящее. Как бы там ни было, девушка снова попыталась прикрыть рот ладонью. – Ох, извините! Надо бы мне заткнуться… – Вы позволите дать вам мой телефонный номер? – Зачем? Чтобы священник, когда вы его найдете, мне позвонил? – Нет, я не собираюсь записывать ваш номер. Наоборот, я дам вам свой. Она отмахнулась. – Нет, нет, падре, я не такая! Я никому не даю свой телефонный номер на первом свидании. – А разве у нас с вами свидание? Девушка обиженно надулась. – Не думаю. Ведь вы так меня и не поцеловали! Я протянул руку. Девушка вытащила из заднего кармана шортов свой телефон и, держа его перед собой, одним пальцем расстегнула пуговицу на поясе. Под шортами обнаружились трусики того же цвета, что и лифчик. – Я дам вам телефон, если вы меня поцелуете! – Хорошо. Только закрой глаза. Она послушалась и, вытянув вперед губы, слегка подалась мне навстречу. Будь я лет на тридцать моложе, я, возможно, и поддался бы ее чарам. Даже скорее всего поддался бы. Но сейчас я только осторожно вынул телефон из ее рук. Правда, он оказался заблокирован, но я разблокировал его, приложив ее большой палец к кнопке начала работы. Не открывая глаз, она улыбнулась: – Падре, я жду! Я ввел свой номер и сохранил под именем «НСН – Падре», затем снова вложил телефон ей в руку. Открыв глаза, девушка некоторое время разглядывала мой номер в списке контактов. – Что такое НСН? – спросила она с недоумением. – На случай… Улыбнувшись, она подняла руку ладонью вперед, не дав мне договорить. – Я поняла! На случай необходимости! – С грехом пополам сосредоточившись, девушка прочла мой номер вслух и вдруг нахмурилась. – Что-то ваш номер не похож на нормальные телефонные номера! – Это спутниковый телефон. – А то, что вы дали мне ваш спутниковый номер, делает меня особенной? – Это делает вас одной из немногих, у кого есть или когда-то был этот номер. – Ах, вот как!.. – она неожиданно подмигнула. – Отличный ход, падре! Я вижу, вы ловкий парень! Похоже, на этот трюк с телефоном попалась не одна девушка. – Она театральным жестом прижала телефон к сердцу и кивнула. Я вовсе не был уверен, что назавтра моя гостья вспомнит наш разговор или вспомнит, кто такой этот «падре», но мне хотелось верить, что в случае крайней нужды у нее в голове хоть что-нибудь да всплывет, и тогда она сможет позвать на помощь. Вскинув руки над головой, она вдруг закружилась, как в танце, потом сбросила подрясник на пол и двинулась к выходу. У дверей она задержалась – они были не заперты, но достаточно тяжелы, чтобы шестнадцатилетней пьяной девушке было нелегко их открыть. – Можно вас кое о чем спросить? – окликнул я. Она обернулась и в очередной раз зажмурилась. – Вы все-таки решили меня поцеловать? – Как вас зовут? Подняв вверх указательный палец, она покачала им из стороны в сторону. – Ничего не выйдет, падре! Я шагнул к ней. – Предположим, в нашей церкви все-таки появится новый священник. Что я должен ему сказать, если он будет о вас спрашивать? – Зачем это? – Чтобы он мог помолиться за вас Богу. Попросить его позаботиться о вас. Она прижала палец к губам. – Еще один хороший ход, падре!.. – Мне показалось, что впервые за все время она сделала попытку прикрыть грудь, но потом я решил, что это по-прежнему была игра. Попытка пофлиртовать. Никакого стыда она не испытывала – в этом я готов был поклясться. – Я вижу, вы в этом деле сечете. Интересно, вы всем девушкам это говорите? – Нет, только вам. После нескольких попыток ей все же удалось надеть лифчик и завязать тесемки на спине. Покончив с этим нелегким делом, моя гостья снова окинула взглядом стены часовни, и я снова увидел перед собой девочку-подростка. Не говоря ни слова, она шагнула к стене с именами, достала из заднего кармана тюбик губной помады и написала в самом низу списка свое имя: Энжел. – Это ваше настоящее имя? – спросил я. – Да. – Она не обернулась. – Так меня зовет мама, хотя на самом деле я Анжела. Точнее, звала… Ее лицо словно осветилось мягким внутренним светом, в котором тонули боль, обида, стремление к самостоятельности. Я поднял свой телефон и сфотографировал Энжел. То, что я наконец «заметил» ее, явно понравилось гостье. Во всяком случае, она улыбнулась. – Фото на память? – Что-то вроде того. Она накрутила на палец веревочку от бикини. – Надо было вам сфотографировать меня чуть раньше. Тогда вам было бы куда интереснее смотреть на фото. – Я получил то, что мне нужно. – То, что вам было нужно или то, что вы хотели? Она была не глупа, и я подумал, что, быть может, это увеличит ее шансы. НСН. Энжел хотела что-то сказать, но передумала и только улыбнулась. – Вы любите писать письма, падре? – Иногда. Она окинула взглядом ряды скамей и отчего-то помрачнела. Казалось, будто внутри нее погасла какая-то лампочка. Во всяком случае, из ее голоса исчезли всякие намеки на игривость. – Я написала одно письмо… – И мне можно его прочитать? – Оно адресовано не вам. – Энжел посмотрела на меня в упор и сглотнула. – Я написала его своей мамочке, но, боюсь, оно ей не понравится. – Почему?