Она чуть заметно пожала плечами. Мол, а что тут такого?.. – И что вы собирались делать, если бы случайно упали за борт? Женщина снова пожала плечами. – Я не собиралась падать за борт. – Ну, а если бы я не оказался поблизости и не подобрал вас? – На этот случай у меня никакого плана не было. – Собравшись с силами, она села и откинула одеяло, хотя была голышом. Глядя на меня в упор, женщина проговорила с какой-то странной покорностью: – Я знаю, что не смогу вырваться из этой комнаты силой, так что… Давайте, делайте, что задумали. – Она снова легла. – Делайте скорее, и покончим с этим. Иногда боль, которую испытывает другой человек, может оказаться сильнее и глубже, чем кажется на первый взгляд. Сейчас я не без сожаления подумал, как много я не сумел разглядеть несколько часов назад, как много не услышал и не понял. Я перенес свой рюкзак с пола на кровать и расстегнул «молнию». – Я принес вам кое-какую одежду. Правда, она мужская, но другой у меня нет. Думаю, завтра мы подыщем для вас что-нибудь более подходящее, а пока… Кроме того, сегодня вам, в любом случае, лучше спать без рубашки, чтобы раны на спине поскорее зажили. Рубашка может присохнуть к порезам, и тогда утром мне снова придется отмачивать вас под душем. – Я поставил флакончик с болеутоляющим на столик в изголовье кровати. – Завтра вы будете чувствовать себя так, словно по вас проехал бульдозер. Две или три таблетки снимут боль и отек. – Я положил рядом с таблетками ключ от номера и шагнул к двери. Остановившись на пороге, я обернулся. – Постарайтесь выспаться. Утром я зайду вас проведать. Джекки вскочил с пола и хотел броситься за мной, но я поднял перед собой согнутую в локте руку, и пес послушно сел. Из его приоткрытой пасти капала слюна. Я показал на кровать, и Джекки, легко запрыгнув на изножье, улегся поверх одеяла. – Ты остаешься. Охраняй, – скомандовал я, и Джекки завилял хвостом. – А вы правда вернетесь? – неожиданно спросила женщина, когда я уже закрывал за собой дверь. – Если я не вернусь, можете взять Джекки себе. Обняв пса, женщина слабо улыбнулась – впервые за все время улыбнулась по-настоящему, а я закрыл дверь и перешел через улицу. Глядя на пристань, где стояла моя лодка с привязанным к носу оранжевым ящиком, я подумал, что Дэвиду моя новая знакомая, скорее всего, понравилась бы. – Я знаю, знаю, – пробормотал я, обращаясь к оранжевому ящику. – Можешь не говорить… Глава 7 Я проснулся от солнечных лучей, которые били мне прямо в глаза. Сев на палубе, я потянулся. Бросив взгляд на свой «ролекс» – не Дэвидов, а мой собственный, – я убедился, что проспал почти пять часов. Пора было вставать, и я выбрался на причал. По пути к выходу со стоянки я встретил служителя, который нес мне пластиковый стакан с горячим кофе. Протягивая его, парень спросил: – Все в порядке, мистер? Я кивнул и сунул ему двадцатку. Парень усмехнулся. – Если вам нужен сторож для вашей лодки, можете нанять меня. Я отпил кофе и бросил взгляд в сторону мотеля. – Из тебя получился бы отличный сторож, дружище. Он слегка покраснел. – А как дела у раненой леди? – Как раз собираюсь это узнать. Постучав в дверь мотеля, я услышал внутри шорох, и через несколько секунд дверь отворилась. Моя новая знакомая была в моих шортах и моей рыболовной рубашке с длинными рукавами. И то, и другое было ей велико. Почти одновременно с ней на порог выскочил Джекки, я наклонился, чтобы потрепать его по голове, а он радостно завилял хвостом и облизал мои пальцы. Под рубашкой я разглядел футболку с короткими рукавами, которую женщина надела, вероятно, для того, чтобы та впитывала сукровицу. Волосы она убрала назад, и я еще раз убедился, что черты у нее правильные, а лицо красивое, хотя и оно тоже было покрыто мелкими царапинами и ссадинами. Ее не портили даже седые корни волос, но как раз это волновало меня меньше всего. Один визит в парикмахерскую, и седины как не бывало, а вот порезы будут заживать дольше. К сожалению, отдохнувшей женщина не выглядела, хотя поспать ей, похоже, удалось. – Доброе утро. Распахнув дверь пошире, она отступила в сторону, и я вошел. В номере было прибрано, постель заправлена, остатки продуктов сложены в рюкзак. Только бутылка с вином и флакон с болеутоляющим по-прежнему стояли на тумбочке, но я заметил, что ни то, ни другое не было вскрыто. На столике у окна стояла стеклянная кружка с горячей водой, а в ней плавал чайный пакетик. Женщина опустилась на стул, так что ее кисти свободно свисали между расставленными коленями. Только сейчас я заметил, что с одной стороны ее лицо слегка распухло. Еще несколько часов, и под глазом появится приличных размеров синяк. – У меня совсем нет денег, – проговорила она, обводя рукой комнату. – Я не смогу вам заплатить, но… – Думаю, вы проголодались, – перебил я, останавливаясь перед ней. – Не хотите позавтракать? Она молча кивнула, и я положил перед ней пару пластиковых босоножек. – Не уверен, что правильно подобрал размер, но… – Мне кажется, – проговорила она, – вы умеете пропускать мимо ушей кое-какие важные вещи, которые я говорю… – В ее голосе не было упрека, только констатация факта. Я показал на босоножки: – Примерьте. – Вот, снова вы это делаете! – Возможно, но меня действительно беспокоят ваши ноги. Она надела босоножки и пошевелила пальцами. Ноги у нее были красивыми и сильными, с высоким подъемом и толстыми мозолями на пальцах. Изящные лодыжки были оплетены хорошо развитыми мускулами. Поднявшись со стула, женщина сунула руки в карманы шортов. – Не люблю разговаривать о серьезных вещах на пустой желудок, – добавил я. Она улыбнулась, и мы, выйдя на улицу, зашагали к ближайшему кафе. Там мы заняли место у окна, и я спросил: – Вы любите кофе? Она потерла глаза. – Кто не любит кофе, тот… не человек. Официантка подала нам две чашки кофе, и я заказал завтрак. Некоторое время мы молча потягивали горячий напиток. Я первым нарушил молчание. – Мерфи. – Я протянул руку через стол. – Но обычно меня зовут просто Мерф. Она пожала протянутую руку. – Элизабет. Но друзья зовут меня… Летта. – А можно узнать – почему? Ведь Элизабет, как правило, сокращают либо до Бет, либо до Лиз. – Когда-то на Бродвее я дебютировала в роли Анны в мюзикле «Король и я». На следующий день в «Нью-Йорк Таймс» появился заголовок: «Элизабет – новая звезда этого летта!» Это была опечатка, понимаете?.. С тех пор в труппе меня так и прозвали – Летта. Я привыкла и теперь почти всегда так себя называю. – Вы танцевали на Бродвее?! Она кивнула, но без капли высокомерия или самодовольства. Летта как будто вспоминала о чем-то приятном, но давно потерянном. – И пела. – Давно?.. Она покачала головой, поглядела на потолок. – Уже больше пятнадцати лет назад. – Вы выступали только в одном шоу? – Нет. – Летта продолжала рассматривать потолок, и я вдруг сообразил, что впервые вижу ее глаза при дневном свете. Они были изумрудно-зелеными и невероятно красивыми. Хвалиться своими успехами она явно не спешила, и я спросил: – А в скольких? – Примерно в десяти или даже больше. – Вы выступали на Бродвее в десяти разных шоу? – Да. И некоторые из них выдержали по несколько сезонов, так что я выходила на сцену достаточно часто. – А потом? Что случилось потом? Она посмотрела за окно и обхватила себя руками за плечи, как человек, оказавшийся на сквозняке. Я, однако, никакого сквозняка не чувствовал.