— Ну конечно, — сказал я. Гробница забытого Фараона оказалась на удивление скромным сооружением, едва достигавшим двадцати футов в высоту и десяти в ширину. Оранжево — красные кирпичи пирамиды были тусклыми и потрёпанными, местами даже осыпались и всё же… в этом, было нечто особенное. Расположенная между богато украшенной Церковью в старом ортодоксальном стиле викингов и храмом Матери-Земли, увитым извивающимся плющом, пирамида всё ещё сохраняла своё мрачное и задумчивое присутствие. Она была здесь не для того, чтобы её любили, или ценили, это была строгая, функциональная вещь простого стиля и грубых линий. У пирамиды была своя работа и она всё ещё выполняла её спустя тысячи лет, в то время как энное количество соседних храмов превратилось в пыль под пятами истории. Гробница была построена для того, чтобы пережить вечность и вероятно сохранилась благодаря магии эльфийского оружия. Я стоял перед тысячелетней историей и чувствовал себя очень маленьким и незначительным в её тени. Но, конечно, я не мог позволить Полли Перкинс увидеть это, поэтому я оглядел её и громко шмыгнул носом, как будто раньше видел, что-то получше но и тогда это не произвело на меня впечатления. — Немного маловато, — сказал я. — Может быть, это пирамида бонсай. — Не показывай своего невежества, — ласково сказала Полли. — Это только верхушка айсберга. Остальная часть пирамиды уходит под улицу, так далеко вниз, что никто никогда не мог увидеть её основания. — Тогда там должен быть лифт, — сказал я. — Ненавижу лестницы. Полли проигнорировала меня, внимательно изучая пирамиду через свою зеркальную линзу. Она вдруг улыбнулась и протянула линзу мне. Я осторожно взял и поднес линзу к глазу. Сквозь стекло я увидел огромный, запутанный лабиринт, переплетение узких каменных туннелей, пересекающих всю структуру пирамиды, спускающихся всё ниже и ниже. Узор был настолько сложным, что у меня разболелась голова и я быстро вернул линзу Полли. Она сделала ещё один резкий жест и я задумчиво посмотрел ей вслед. Наконец до меня дошло, что в Полли Перкинс было гораздо больше, чем казалось на первый взгляд. Она повела меня вдоль стены пирамиды, вниз, по грязному переулку, наполовину заполненному мусором, часть которого всё ещё двигалась. Осторожно ступая вокруг и перешагивая через предметы, мы наконец остановились перед секцией стены, которая казалось ничем не отличалась от других. Полли наклонилась вперёд и отсчитала уровни, прежде чем быстро толкнуть ряд кирпичей в узоре, — слишком сложном, чтобы его можно было легко понять. Я пристально посмотрел на неё, но она смотрела только на небольшой участок кладки, медленно поворачивающийся перед ней. Действительно, боковой проход. За отверстием была только темнота и тишина. — Подожди, — сказал я. — У меня где-то здесь есть фонарик. — Мальчики и их игрушки, — беззаботно ответила Полли. — Смотри и учись. Зеркало снова оказалось у неё в руке. Она подняла его перед собой и луч ослепительно яркого света вырвался наружу, отодвигая темноту, как прожектор. Полли последовала за лучом света в гробницу и я быстро последовал за ней. Не успели мы сделать и трех шагов по узкому каменному туннелю, как боковая дверь закрылась за нами с едва слышным скрипом. Полли высоко подняла зеркало, но даже его свет не мог проникнуть далеко в густую темноту перед нами. Она по-прежнему уверенно шагала вперёд, поворачивая налево и направо с захватывающей дух уверенностью, двигалась в соответствии с тем, что показывало ей стекло. Надеюсь, линза также предупреждала её о неизбежных смертельных ловушках — западнях. Древние египтяне славились своим отвратительным чувством юмора в этом отношении. От этих туннелей у меня мурашки побежали по коже. Охотясь за сокровищами, я бывал в местах и похуже, в более отвратительных, скользких и даже опасных местах, по колено увязал в грязи и ползал по земляным туннелям, едва ли способным вместить меня, но здесь всё было по-другому. Это было место мёртвых. Воздух был сухой и пыльный и мне пришлось глубоко вдохнуть, чтобы получить достаточно кислорода. Потолок был так низок, что я шёл, слегка пригнувшись, а стены по обе стороны от меня были покрыты множеством иероглифов, ни один из которых я не мог прочесть. Я никогда не утруждал себя обучением, никогда не думал, что окажусь в настоящей египетской пирамиде. Воздух становился всё холоднее по мере того, как мы спускались всё ниже и ниже, оставляя Улицу Богов позади. Тишина была гнетущей — ни звука, кроме моего хриплого дыхания и мягкого шлепанья наших ног по голому каменному полу. На самом деле я дрожал от холода, но на Полли это никак не подействовало. Нахождение внутри гробницы, казалось, тоже не беспокоило её — её хватка на стекле была твердой, как скала. Мне действительно стоило задать ей больше вопросов. Мы спускались всё ниже и ниже, кружили и кружили, следуя за светом из стекла, который освещал нам путь, как прожектор. Иероглифы, казалось, шевелились и извивались, когда свет скользил по ним, как будто отчаянно желая предупредить нас о чём-то и наши шаги отдавались эхом дольше, чем следовало бы в неподвижном воздухе. К тому времени Полли уже действительно спешила, уверенно шагая по одному каменному проходу за другим и мне приходилось изо всех сил стараться не отставать от неё. Мои лёгкие были напряжены и я обхватил себя руками от пронизывающего холода. Но какая-то часть меня начала волноваться. Именно так вы должны себя чувствовать у сердца гробницы. И вот, наконец, мы подошли к главному залу. Никаких предупреждений, никаких намёков — мы просто завернули за очередной угол и вот оно… Полли остановилась так внезапно, что я чуть не налетел на неё. Она двигала линзу — зеркало взад и вперёд, яркий свет высвечивал каждую деталь, чётко и отчётливо. В самой комнате было не на что смотреть. Просто квадратная каменная коробка, глубоко в сердце пирамиды. Иероглифы покрывали здесь пол и потолок, а также все четыре стены и конечно же, это было только моё воображение, которое читало страшные предупреждения в глубоко выгравированных фигурах. Полли опустилась на колени, чтобы рассмотреть некоторые символы на полу, сосредоточенно хмурясь и проводя по ним кончиком длинного тонкого пальца. На её лице не было и следа того девичьего авантюризма который и зацепил меня в баре. Она выглядела… старше, опытнее. И не в лучшую сторону. Она резко выпрямилась и одарила меня быстрой улыбкой. — Не о чём беспокоиться. Только обычные общие предупреждения и проклятия. Настоящий любительский вечер. Магия прошла долгий путь со времён Древнего Египта. Любой из полудюжины защитных амулетов, которые я ношу, может защитить от этого. — Давай не будем наглеть, — осторожно сказал я. — Кто знает, сколько силы могла поглотить эта палочка после стольких лет на Улице Богов. — О, тише, ты, большой ребёнок. Мы в полной безопасности. Посмотри на себя, как ты дрожишь при мысли о проклятии мумии. — Холодно, — сказал я с некоторым достоинством. — Так ли это? а я и не заметила. По горячим следам и всё такое. И всё же лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Она достала из кармана джинсов костяной амулет и энергично им помахала. Мы оба ждали, но ничего не происходило. Тишина оставалась ненарушенной и ничто противное не появлялось из теней, притаившихся за пределами света зеркала. Полли снисходительно посмотрела на меня. — Это сработало? — спросиля, желая быть уверенным в этом. — Ну, амулет не взорвался и мы тоже, а это обычно хороший знак, так что… Конечно, это сработало! Поверь мне, милый, я знаю, что делаю. — Да, я верю, ты знаешь, — что делать. — Вот, хороший мальчик, — рассеянно сказала она, снова глядя в зеркало. Луч света неуклонно двигался по стене перед нами, затем резко остановился. — Ну вот! — сказала Полли с придыханием, в предвкушении. — Вот именно. Вход в погребальную камеру находится по другую сторону этой стены. Мы вот-вот увидим то, чего никто не видел уже тысячи лет. Увидим и присвоим! Помоги мне с механизмами замка. — Ты думаешь, они всё ещё будут работать после этих тысячелетий? — Конечно, милый. Они так же закляты, как и механические и вероятно, всё ещё черпают силу из эльфийской палочки. Фараон ожидал, что однажды его оживят и он выйдет из своей гробницы в загробную жизнь. Они все так думали. Мы работали вместе, изучая стену дюйм за дюймом, искали нужные места, чтобы нажимать, поворачивать и манипулировать, отсветы вспыхивали перед нами, мы как будто настраивали механику сложного кодового замка. Мне становилось всё труднее сосредоточиться. Казалось, что за нами наблюдают невидимые и недружелюбные глаза. Как будто мы были не одни в этой каменной комнате, а с нами был кто-то третий. Только железная дисциплина и самообладание удерживали меня от того, чтобы постоянно оглядываться назад. Это, а также знание того, что Полли обязательно скажет что-нибудь язвительное и саркастическое. Последний элемент наконец встал на место и вся стена медленно и неуклонно начала погружаться в пол, открывая погребальную камеру за ней. В воздухе на мгновение повеяло потревоженной пылью и внезапным запахом консервирующих благовоний. Стена продолжала падать и я чуть не вскрикнул, когда передо мной внезапно появилась пара сияющих глаз. Я отступил назад, потянувшись за пистолетом, который держал в потайной кобуре. Полли не двинулась с места и свет стекла упал на высокую статую с нарисованными чертами лица. Глаза были из сусального золота. Я собрал остатки своего достоинства и двинулся вперёд, чтобы снова встать рядом с Полли, когда стена исчезла в полу. Полли стояла молча. Всё её внимание было приковано к погребальной камере перед ней. Саркофаг стоял в самом центре гробницы, окружённый полудюжиной статуй в натуральную величину, изображавших стражников с вечно открытыми глазами. Ещё больше иероглифов на стенах и конечно несколько больших портретов. Вероятно, семья Фараона. Целая куча керамических горшков, в которых хранились его органы, извлечённые из тела во время процесса мумификации, ещё больше горшков, поменьше и менее богато украшенных, с зерном, семенами и фруктами — пищей для загробной жизни. И лежащие в беспорядке груды вокруг камеры, предметы из золота, больше чем я когда-либо видел в одном месте. Они говорят, что вы не можете купить свой путь в загробную жизнь, но этот Фараон сделал серьёзное вложение. — Закрой глаза, милый, — сказала Полли. — Да, всё это очень красиво, но мы здесь не ради этого. — Ты говоришь за себя, — сказал я. — Это же золотая жила! И она никуда не денется. Нам понадобятся грузовики, чтобы перевезти столько золота, не говоря уже о вооружённой охране. — Мы всегда можем вернуться за ним позже, когда найдем палочку. Золото здесь в полной безопасности, но я не могу сказать того же о Владычице Озера. — Это всё ещё наша главная цель, не так ли? — Ну да, — неохотно согласился я. — Всегда можно найти золото, но есть только одна Леди Озера. — Вот именно! Какой разумный мальчик… — Есть идеи, где нам искать волшебную палочку? — Я её нигде не вижу. — Конечно, нет, — сказала Полли. — Слишком ценная вещь, чтобы оставлять её валяться без дела. Фараон забрал её с собой, в свой саркофаг. Я задумчиво посмотрел на гроб. Восемь футов длиной, покрытый драгоценными камнями и золотыми листьями, вся его крышка была занята одним большим стилизованным портретом Фараона. Очень впечатляюще и очень солидно. Полли сделала вид, что читает надписи. — Не мёртв, только спит. — Он никого не обманывает, кроме самого себя, — сказал я. — А ты думаешь, что у тебя есть с собой лом? — На минутку воздержись от грубой силы, — сказала Полли. Она медленно обошла вокруг саркофага, изучая каждый его дюйм через зеркало, стараясь всё время держаться на почтительном расстоянии. — Там должны быть специальные закладки — ловушки, — сказала она через некоторое время. — Механическая и магическая защита, всё готово к активации, если кто-нибудь хотя бы прикоснётся к крышке. Но насколько я могу судить… они все спят. Дезактивированы. Я могу только предположить, что моя защита работает сверхнормативно. — Ну и хорошо, — сказал я. — Мы не хотим, чтобы спящая красавица проснулась. Я видел это кино. — Мы с ним справимся, — пренебрежительно сказала Полли. — Не будьте слишком самоуверенны, — сказал я. — После стольких лет на Улице Богов, впитывая веру, кто знает, во что могла превратиться мумия?