– Вот это невозможно, Бэзил. Для вашей же пользы. – Вы просто не хотите мне помочь! – Обещаю, что к концу дня вы получите все, что вам полагается. – Да уж постарайтесь, не то конец нашим дружеским беседам о «Рождественской лавке». Мне уже надоел этот ваш научный эксперимент. – Единственная «Рождественская лавка», которую я нашел, находится в Лас-Оласе, на побережье, – продолжал Бентон. – Четырнадцатого июля оттуда исчезли Флорри Куинси и ее семнадцатилетняя дочь Хелен. Вы что-нибудь об этом знаете, Бэзил? – У меня плохая память на имена. – Расскажите, что вы помните о «Рождественской лавке»? – Там везде были деревья с лампочками, игрушечные поезда и украшения, – сообщил Бэзил уже без улыбки. – Я же вам говорил. Скажите лучше, что вы там нашли у меня в мозгах? Вы ведь уже смотрели картинки? – Он указал на свою голову. – Значит, вы и так знаете все, что вам нужно. А сейчас мы просто время теряем. Где моя корреспонденция, черт побери? – Я же вам обещал. – Там в подсобке был шкафчик. Неказистый такой. Я заставил ее открыть его, он оказался полон всяких немецких безделушек в раскрашенных деревянных шкатулках. Гензель и Гретель, Снупи, Красная шапочка и все такое. Она хранила их под замком, они были очень дорогие. Я ей сказал: «Какого хрена? Их же можно унести вместе со шкафом! Думаешь, если ты их заперла, так никто и не украдет?» Бэзил замолчал, взглядом упершись в стену. – Что еще вы ей говорили, прежде чем убить? – Я ей сказал: «Конец тебе, сука». – А когда вы с ней говорили о шкафчике в подсобке? – Я не говорил. – Вы же только что сказали… – Не говорил я с ней об этом, и точка, – нетерпеливо оборвал его Бэзил. – Я хочу, чтобы мне дали лекарство. Почему вы мне ничего не прописываете? Я не сплю по ночам. Не могу сидеть спокойно. Я завожусь, а потом меня развозит, и я не могу встать с постели. Где моя корреспонденция? – Сколько раз в день вы мастурбируете? – спросил Бентон. – Шесть или семь. А может, десять. – Больше, чем обычно. – После нашего вчерашнего разговора я ничего не мог делать. С постели вставал только чтобы отлить, ничего не ел, не мылся. Я знаю, где она. Отдайте мою почту! – Кто? Миссис Куинси? – Послушайте, – откинулся Бэзил на спинку стула, – мне ведь нечего терять. Чем вы можете заставить меня делать то, что вы хотите? Маленькими поблажками, хорошим отношением, пониманием. Где моя чертова почта? Бентон встал, открыл дверь и попросил Джефа сходить и узнать, куда делась корреспонденция Бэзила. По выражению лица охранника он понял, что тот прекрасно знает, куда она делась, и не имеет никакого желания облегчать Бэзилу жизнь. Значит, это правда. Бэзил действительно ее не получал. – Пожалуйста, сделайте это для меня, – сказал Бентон, посмотрев Джефу в глаза. – Это очень важно. Согласно кивнув, Джеф пошел за почтой. Бентон, закрыв за ним дверь, вернулся за стол. Через пятнадцать минут их разговор иссяк. Это была причудливая смесь дезинформации и изощренной игры. Бентон пытался скрыть раздражение. Увидев Джефа, он облегченно вздохнул. – Твоя почта на койке, – сообщил Джеф, холодно взглянув на Бэзила. – Надеюсь, вы не украли мои журналы? – Кому нужны твои гребаные рыбацкие журналы? Извините, доктор Уэсли. Все четыре у тебя на койке. Бэзил закинул воображаемую удочку. – Срывается всегда самая крупная рыба! В детстве папаша брал меня на рыбалку. Когда не бил мою мать. – Заруби себе на носу, – сказал Джеф. – Говорю тебе при докторе Уэсли. Если опять будешь безобразничать, у тебя появятся проблемы посерьезнее почты и рыбацких журналов. – Видите, как здесь ко мне относятся? – заныл Бэзил. Глава 35 Войдя в подсобку, Скарпетта открыла свой чемоданчик, который она принесла из «хаммера». Вынув из него пузырьки с перборатом натрия, углекислым натрием и люминолом, она смешала их в стакане с дистиллированной водой, встряхнула и перелила раствор в черный пульверизатор. – Все планы на выходные полетели к черту, – заметила Люси, устанавливая на треножник 35-миллиметровую камеру. – Зато с пользой проводим время, – отозвалась Скарпетта. – Хоть увиделись наконец. Обе они были одеты в одноразовые белые комбинезоны и бахилы, лица их закрывали защитные очки и маски, волосы были убраны под шапочки. Дверь в подсобку была закрыта. На часах еще не было восьми, но «Короли пляжа» опять закрылись раньше времени. – Подожди минутку, я сейчас закончу, – сказала Люси, прикручивая спусковой тросик к камере. – А помнишь носок? На фотографиях пульверизатор не должен быть заметен, а это возможно только если он черный или закрыт чем-то темным. Вот Скарпетта и придумала как-то натянуть на него носок – в отсутствие иных подходящих средств. – Хорошо, когда не надо ограничивать себя в финансах, – добавила Люси, открывая затворе помощью тросика. – Раньше мы бы не смогли провернуть такую операцию. Без денег далеко не уедешь. Она навела объектив на полки и бетонный пол. – Не знаю, – пожала плечами Скарпетта. – Мы всегда как-то обходились. В каких-то отношениях раньше было проще, адвокаты не задавали столько провокационных вопросов: «Вы использовали лазерную траекторию? Вы пользовались стерильной водой в ампулах? Что? Вы использовали дистиллированную воду в бутылках? А где вы ее покупали? В «С семи до одиннадцати»? Вы покупаете реактивы в продовольственном магазине?… Люси сделала еще одну фотографию. – …а вы сделали анализ ДНК деревьев, птиц и белок, обнаруженных на месте преступления? – продолжала Скарпетта, надевая на левую руку черную резиновую перчатку. – А почему вы не пропылесосили всю округу, чтобы найти следы, оставленные преступником?…» – У тебя сегодня плохое настроение. – Просто мне надоело, что ты меня избегаешь. Звонишь только по делу. – Я всем так звоню. – Значит, я для тебя всего лишь один из сотрудников? – Не говори глупостей, я могу погасить свет? – Давай. Люси выключила лампочку под потолком, комната погрузилась в темноту. Скарпетта брызнула люминол на картонную карточку с контрольным образцом крови. На ней вспыхнуло зеленовато-синее пятно, постепенно оно исчезло. Она начала опрыскивать пол, он засветился зеленовато-синим неоновым пламенем. – Господи, первый раз такое вижу! – воскликнула Люси, щелкая затвором. Яркое зеленовато-синее свечение таинственно вспыхивало и угасало в такт движениям Скарпетты, разбрызгивающей люминол. Наконец Люси зажгла свет, и они внимательно осмотрели пол. – Я ничего не вижу, кроме грязи, – разочарованно вздохнула Люси. – Давай соберем ее, пока мы не наследили еще больше. – Черт! Надо было начать с «Волшебного фонаря». – Не сейчас, еще успеем. С помощью кисточки Люси собрала грязь с пола в пластиковый пакет, потом переставила треножник с камерой и сделала несколько фотографий деревянных полок. На этот раз люминол дал другую картину. На полках возникали пятна цвета электрик, которые искрились и переливались в темноте. Скарпетта обрызгивала полки, Люси щелкала затвором, а голубое свечение ритмично пульсировало, угасая быстрее, чем это бывает, когда присутствует кровь и большинство других веществ, реагирующих на хемилюминесценцию. – Отбеливатель? – высказала предположение Люси. Ряд веществ дают ложную положительную реакцию, и чаше всего это отбеливатели, следы которых выглядят очень характерно. – Спектр здесь немного другой. Скорее всего это что-то близкое к отбеливателю, – заключила Скарпетта. – Возможно, моющее средство, содержащее отбеливатель на основе гипохлорита. Например, «Хлорокс», «Дрэно», «Фантастик», «Уоркс», «Беклинсер». Я не удивлюсь, если мы обнаружим здесь что-нибудь подобное. – Ты закончила? Готово. Яркий свет лампы заставил их сощуриться. – Бэзил сказал Бентону, что он отмыл кровь отбеливателем – сказала Люси. – Но ведь прошло два с половиной года, и люминол вряд ли будет реагировать на отбеливатель?