– Нет. Из уголков глаз выглядывают слёзы. – Почему? Стейк кладёт голову на стол и вздыхает. – Потому что это бессмысленно. – Бессмысленно? – Я уже там был. Сегодня ночью. Его нет. Стейк встаёт и подходит к Хедвиг с тарелкой. Сочувственно опускает ей руку на плечо. – Держи, твоя половинка. Хедвиг передёргивает. – Меня стошнило. – Ой, – удивляется Стейк. – Всего-то от нескольких шариков? – Потом берёт кончиками пальцев пирожное и смотрит на него. – Прощай, дружок. Сейчас я тебя съем. Две секунды, и пирожное у него в животе. А с улицы вдруг доносится громкий всплеск и вопль омерзения. Папа Стейка вляпался в блевотину механической газонокосилкой. План Стейка номер 1 Выходит, фотоаппарат у Глюкмана. Надо полагать, он засел дома, фоткает свои наркотики и в ус не дует. Но есть и те, кому не поздоровится, если мама узнает, что произошло. Хедвиг сидит на крыльце и вздыхает. Лицо липкое от пота. Кажется, весь мир изнемогает от жажды. Мама стоит на грядках со шлангом в руках и пытается спасти картошку от засухи. Папа еле успевает наполнять поилки на лугу, которые сразу пустеют. Животные впитывают в себя воду, как губки. Кошачье молоко на крыльце скисло. Тощий подходит, нюхает и, гадливо фыркнув, снова скрывается в тени. С дороги доносится пыхтенье. Похоже на старый паровоз, который медленно ползёт вперёд. Хедвиг встаёт на цыпочки. И вот паровоз уже тут. Его зовут Стейк, и он тащит за собой Буссе. – Он что, ходит за тобой хвостиком? – спрашивает Хедвиг. – Ну конечно, – задыхаясь, отвечает Стейк. – А твой кот что, нет? Это уморительная мысль. Тощий всегда ходит только туда, куда нужно ему одному. Он не пойдёт за Хедвиг, даже если она привяжет к каждой ноге по селёдке, а на пальцы нанижет сыр. – Нет, но он всё равно довольно милый, – бормочет она. – Ясненько. У вас не найдётся немного морса? Хедвиг уходит на кухню и разводит клубничный морс из концентрата. Она опускает в стаканы трубочки, зелёную и синюю. Когда возвращается, Стейк стоит, прижавшись к стене дома. Он выглядывает из-за угла – следит за огородом. – Что ты делаешь? – спрашивает Хедвиг. – Где у вас тут можно поговорить? – шепчет Стейк. – Так, чтобы никто не слышал. – Ну-у… Хедвиг смотрит по сторонам. Несмотря на засуху, в живой беседке зелено. Кусты сирени стоят пышной густой стеной, наверху раскинул ветки клён. Здесь никто ничего не увидит и не услышит. – Пошли, – говорит она. Они садятся в беседке. Старый шаткий стул скрипит под весом Стейка. Из-под ног пахнет землёй. Всё вокруг утыкано маленькими серыми крестиками. Здесь Хедвиг хоронит мёртвых животных: птиц, землероек, а как-то раз похоронила ужа. Стейк долго смотрит на кресты. Кивает. – Кладбище. Здорово. Потом в один присест высасывает весь морс, аккуратно срыгивает и говорит: – Хочешь послушать мой план? – Какой план? – План, как нам всё разрулить, ну, с фотиком твоей мамы. Ещё бы. Такой план Хедвиг очень даже хочет послушать. – Да! – говорит она, нетерпеливо болтая ногами. Стейк откидывается назад. Скрещивает руки на животе. – Ты напишешь письмо, – говорит он. – Письмо? – Ага, письмо прощения. Для твоей мамы! Хедвиг поёживается. – А получше плана у тебя нет? Она всё равно меня убьёт. – Ты не дослушала! Ты напишешь письмо, положишь на видное место, а потом уйдёшь из дому на семь дней. Стейк кладёт под нос зелёную трубочку, наподобие усов, прижимает верхней губой и отпускает руки. Трубочка не падает. Стейк смотрит на Хедвиг, будто ждёт аплодисментов. Не дождавшись, роняет трубочку на землю. – Ну что, скажи, хороший план? Хедвиг делает несколько глотков. – А зачем мне так надолго уходить? – Ну как же: когда ты вернёшься, тебя никто не будет ругать! – говорит Стейк. За семь дней злость поуляжется. За семь дней все по тебе соскучатся. За семь дней они даже успеют подумать: да ну его, этот фотик, всё равно он был старый и дурацкий. Так, во всяком случае, считает Стейк. – А жить мне в таком случае где? У тебя? – спрашивает Хедвиг, капельку всё это обдумав. – Нда-а… – говорит Стейк, теребя подбородок. – О’кей, можешь жить у меня. Спать будешь с Буссе на кухне. Хедвиг грызёт нижнюю губу. «Чикаго» не самое уютное место. И диван у них на кухне странно пахнет. Да и как она уместится рядом с толстяком Буссе? Но, поскольку у самой Хедвиг никакого более удачного плана нет, она ставит стакан и встаёт. – Ладно, давай. – Отлично, – говорит Стейк. – Я подожду здесь, и, когда ты будешь готова, пойдём вместе. Можешь захватить для Буссе немного молока? – Конечно. Буссе, который дурачился, развалившись на спине у ног Стейка, провожает Хедвиг долгим голодным взглядом. Хедвиг выливает остатки скисшего молока из кошачьей миски и заходит в дом. В одном из шкафчиков лежат блокнот и ручка. Хедвиг садится за стол.