Они были одними из первых зрителей, занявших свои места. Соседняя ложа еще пустовала. Тетушка вынула лорнет и критическим взглядом принялась рассматривать лампы, зрителей, постепенно наполняющих цирк. — Семейство Финлей обычно опаздывает, — сказала она. — Но это совсем не из-за Анни. Анни — пунктуальна, но ее муж… Это всегда неприятно, когда люди не пунктуальны. Пожалуйста, заметь себе это, Кэт. Вот твой отец совершенно пунктуален, и ты можешь с него брать пример. — Конечно, тетушка Бетти, — поспешила ответить Кэт, хотя мысли ее были заняты совсем другим. На девочку обрушилась бездна новых впечатлений. Высоко под куполом висели какие-то штанги, свешивались канаты непонятного назначения. На эстраде оркестр настраивал инструменты, и беспорядочные звуки дополняли атамосферу ожидания заманчивого зрелища. Служители цирка в красных ливреях сновали между рядами, рассаживая зрителей. Миловидные девушки разносили сладости. — Пожалуйста, ничего не покупай, Сэмюэл, — сказала тетушка Бетти. — От сладостей только портятся зубы. — Как хочешь. Кэт двоим детским инстинктом чувствовала, что отец ее отнюдь не безвольный человек, он просто устал от бесконечных мелких сражений и потому на все соглашался. Но тетушке Бетти не понравилось, что она не слышит возражений, она любила доказывать свою правоту, а тут с ней так легко соглашались. И кажется, настроение у тетушки уже начинало портиться, но, к счастью, в соседней ложе появилось семейство Финлей. — А не слишком ли мы близко к арене? — спросил господин Финлей, солидный мужчина, чьи капиталы успешно оборачивались в мукомольном деле. — Запах животных и пота, пыль на арене — это, Анни, не очень-то приятно. И подумай о своей астме, ты же не переносишь пыли. Пока господин Финлей говорил, юный Дуглас, мальчик немного постарше Кэт, скорчил замеченную только Сэмюэлем Смитом и Кэт преуморительную гримасу, точно вдыхая пыль и показывая, что ему хочется чихнуть. Девочка заулыбалась: смеяться в присутствии тетушки Бетти, разумеется, было недопустимо. Между тем тетушка нашла новую возможность для дискуссии — она вступила в спор с господином Финлеем о том, какие места в цирке и в театре следует считать наиболее удобными и приличными. Мнение свое она обосновывала чрезвычайно важными и жизненными причинами. Господин Финлей был внимателен к тетушке Бетти, ведь она вложила немалые деньги в его предприятие. Кэт и Дугласа лихорадило от нетерпения. Но вот оркестр заиграл выходной марш, и нарядная процессия артистов и животных вышла на арену. Этот цирковой парад под звуки щекочущей нервы музыки производил на Кэт и Дугласа не меньшее впечатление, чем в прошлую осень на Харку, только мальчик и девочка обращали внимание совсем не на то, что когда-то особенно интересовало юного дакоту. Широко раскрыв глаза, оба, не отрываясь, смотрели на искусниц верховой езды. В балетных костюмах, в кружевах, с маленькими коронами в светлых волосах, они с улыбками посылали зрителям воздушные поцелуи, припрыгивали в своих белых шелковых сапожках на крупах коней. Кэт тут же мысленно представила себя в роли такой наездницы, а Дуглас себя — смелым ковбоем, скачущим позади маленьких принцесс. В рядах зрителей раздались первые аплодисменты и крики приветствия. Дуглас и Кэт тоже захлопали в ладоши. — Не так громко, — прошептала тетушка Бетти. — Молодая леди всегда должна быть сдержанной в проявлении своих чувств. Кэт, словно разбуженная посреди прекрасного сна, как-то болезненно сжала губы. Но тут же ее внимание было поглощено верблюдами и слонами, показавшимися на арене, и тетушка Бетти снова была забыта. На спине слона сидел погонщик в тюрбане, а у него на плече — маленькая обезьянка, одетая, как девочка, в жакетку, блузку и головной платок. Обезьянка поднялась на цыпочки и начала кланяться и посылать воздушные поцелуи, как это только что делали наездницы. Дети в цирке дружно смеялись, и взрослые тоже заразились весельем детей. — Посмотри, посмотри! — закричала Кэт, инстинктивно протянув ручонку через барьер, разделяющий ложи, и похлопав по руке Дугласа. Тетушка Бетти тут же поймала ручонку Кэт и водворила к ней на колени, где полагалось быть рукам воспитанной девочки. Но Дуглас уже знал, на что надо смотреть. На арене показались четыре изумительно красивые лошади — две вороные и две белые. — Чистокровные арабские скакуны, — пробормотал Сэмюэл Смит. На вороных сидели юноши, а на белых — девушки в традиционных костюмах английских наездников. — Дети лорда! — прошептал Дуглас. Кэт и ее маленький друг были поражены. Дети! Такие же дети, как они — на арене! На щеках Кэт заиграл румянец. Она совершенно не заметила, как свободные места в их ложе заняли трое мужчин. Тетушка Бетти насторожилась, но тут же успокоилась, так как и вид, и поведение этих мужчин вселило в нее уверенность, что они достаточно воспитаны. Парад цирковых артистов заканчивался. На арене остались «сыновья лорда» на танцующих вороных. Легким движением поводьев они подняли коней на дыбы. — О, эти юноши — наездники первого класса, — прошептал один из усевшихся в ложе Смита мужчин. — Из такого материала могут получиться великолепные артисты. Но для этого нужно время, а значит, и деньги. Оправдает ли себя такое предприятие? — Почему же они не снимают цилиндров, ведь, кажется, наступило время раскланяться? — Может быть, они не слишком уверенно себя чувствуют, ведь руки у них заняты. Не хватает еще им умения. — Не думаю. Они сидят на конях как влитые — и никакого волнения. Это недоработка режиссера. Если бы этих юнцов еще обучить хорошим манерам… Но вот юные всадники опустили коней и ускакали с арены. Униформисты, сопровождаемые клоунами с их вечными прибаутками, быстро раскатали большой красный ковер. На нем запрыгали партерные акробаты. Они вертелись в прямых и обратных сальто, перескакивали друг через друга, ловили друг друга в воздухе и в заключение построили пирамиду. Прежде чем зрители успели как следует разобраться в их антраша, номер сменился другим. Наездницы разыграли с маленькой обезьянкой сценку: «Долли в школе». Кэт даже закашлялась, потому что смеяться вслух ей не разрешалось. А когда учитель, которого изображал Старый Боб, решил быть построже, ученица Долли забралась позади него на школьную доску и принялась строить невероятнейшие гримасы. — Довольно мило, но совершенно непедагогично, — не преминула заметить тетушка Бетти, только что едва справившаяся с приступами смеха. — Я не думаю, чтобы Кэт в вашем доме могла попробовать подражать подобным проделкам, — ответил Смит, стараясь сохранить серьезное выражение лица. Тетушка Бетти посмотрела на него удивленно. Что он этим хотел сказать? И вот последний перед большим антрактом номер — «Дети лорда». Служители внесли декорации, изображающие фасад замка и сад. Зимой, в разгар острейшей конкуренции, Старый Боб оформил этот номер за свой собственный счет. «Дети» снова появились на своих белых и вороных конях. Мальчики соскочили с коней, девочки сделали то же самое с помощью слуг, придерживающих стремена. Девочки скинули костюмы наездниц, и остались в высоких сапожках, кружевных панталонах, жилетах и блузках, ну совсем как «маленькие Кэт». А юноши — совсем как Дуглас. «Дети» стали гулять по саду, но туда забрели четыре осла. Испуганные девочки вскрикнули, и мальчики тотчас поспешили им на помощь. — Как это правильно показано, — заметила тетушка Бетти. — Едва девочки столкнулись с этими дикими животными, как тут же подоспели мальчики. Однако никто в ложе не нашел времени разбираться в женской психологии, так как все следили за ритмичными прыжками ослов, нападающих на девочек, и за тем, как мальчики в том же ритме отражали все попытки ослов напасть. — Несомненно, неплохой замысел, — сказал один из мужчин в ложе номер семь, — но декорация должна бы выглядеть по-другому. Кэт и Дуглас даже раскрыли рты, следя за событиями, разворачивающимися на арене. Старый Боб изображал отца, испугавшегося за своих детей, он звал на помощь. Но когда вбежали слуги, они застыли в немом удивлении, увидев, что дети лорда спокойно уселись задом наперед на ослов. И только что яростно брыкающиеся дикие ослы подчинились своим наездникам и спокойно увезли их с арены. Вызванные дружными аплодисментами девочки и мальчики снова появлялись на арене, но уже на своих великолепных конях. Юноши в знак приветствия опять подняли коней на дыбы. — Превосходно, — громко сказал Сэмюэл Смит. Однако цилиндров юноши опять не сняли. — Да, они воспитаны очень поверхностно, — произнесла тетушка Бетти. — Хорошее воспитание — ну где бы они его могли получить, эти несчастные дети цирка. Кэт расслышала только два слова: «дети» и «несчастные». Ну почему эти дети, вызвавшие такую бурю аплодисментов, — несчастные? Интересно, как они живут? Как они выглядят в своей обычной жизни, когда покидают арену? И как они выучились таким фокусам? — Папа, — сказал Дуглас своему отцу, высокоуважаемому господину Финлею. — Я хотел бы познакомиться с этими юношами. Сходим к ним? — Ни в коем случае. Этот сброд и мы — два разных мира. Мальчики изображают лордов, но они же не лорды. Дуглас уже однажды слышал нечто похожее, когда отец застал его на мельнице разговаривающим с каким-то оборванцем. Тогда мальчик долго раздумывал о случившемся. На этот раз философия отца уже не вызвала у него особых размышлений. «Да, — подумал мальчик, — отец, пожалуй, прав…» Но последние слова вызвали у него неожиданный протест, и он сказал: — Но если он — их отец — был бы лорд, может быть, они меня бы и не приняли. И тут Дуглас получил затрещину. Уважаемый республиканец, мистер Финлей раздавал затрещины так ловко, что никто ничего и не заметил, впрочем, кроме тетушки Бетти и Кэт. Кэт покраснела за Дугласа. Мальчишка скорчил гримасу презрения: он еще настолько плохо разбирался в жизни, что его собственная судьба не столько волновала его, сколько интерес к «Детям лорда». Начался большой антракт, и Дуглас нашел возможность потихоньку поговорить с Кэт. Это была блестящая возможность поговорить с девочкой, с девочкой, которая уже держала себя как взрослая. Тетушка Бетти приняла все меры, чтобы подслушать, о чем шепчутся дети, но тут поднялись трое незнакомых мужчин, потом господин Финлей выходил из ложи, и ее, вынимание было отвлечено. Конферансье сообщил, что во время антракта можно посмотреть животных. Самюэл Смит мигом ухватился за возможность покинуть ложу и взял с собой обоих детей. Тетушка Бетти немедленно обратилась к господину Финлею. Она обратила внимание, что один из неизвестных мужчин, и господин Финлей обменялись поклонами. Значит, господин Финлей знает, что это за люди. — Один из них — деловой человек, сотрудник банка, — вполголоса сообщил тот тетушке Бетти. — Я слышал случайно, что банк этот зимой дал цирку ссуду, и теперь они, конечно, надеются получить ее обратно. Второй господин, мне кажется, антрепренер цирка «Би энд Би», возможно, он надеется высмотреть тут какой-нибудь номер и переманить артистов. Кто третий — не знаю. Он все время молчал. Госпожа Финлей перешла к тетушке Бетти. В ее ложе во втором ряду стульев расселась, по ее мнению, не очень подходящая компания — богатырского телосложения мужчина и две одетые довольно прилично, но не производящие впечатления дамы. Не исключено, что это золотоискатель, нарвавшийся на хорошую жилу и позволивший себе взять билеты в ложу, в которой сидят уважаемые люди. Госпожа Финлей была довольна, что хоть на время антракта может избавиться от этого сомнительного общества. Во время антракта на арене была установлена огромная клетка для номера с хищниками, устроен проход для зверей. — Интересно, Анни, насколько эта клетка обезопасит нас от бенгальских тигров? — Не беспокойтесь, леди, — отозвался из соседней ложи невоспитанный сосед госпожи Финлей, — если хоть одна из этих бестий прорвется, я ее тут же уложу. Тетушка Бетти вытащила маленький флакончик с освежающей водой, полила ее на пальцы и побрызгала лицо. Это, конечно, понадобилось ей отнюдь не для защиты от хищников, а для того, чтобы поставить на место этого невоспитанного, зарвавшегося, вмешивающегося в чужой разговор человека. * * * Харка возвратился в фургон. Матотаупа был здесь. Мальчик сбросил костюм наездника, распустил косы так, что волосы снова упали на плечи, и, забравшись в подвесную койку, свернулся в клубок, как еж, ощетинившийся своими иглами. Уже много недель номер с ослами вызывал у него раздражение. Это зрелище уже не представлялось ему таким веселым, как тогда, когда он только придумал номер и, смеясь, рассказывал о нем Старому Бобу. Нет, это не смешное, это жалкое зрелище, и еще этот нелепый костюм. Кроме того, езда в седле со стременами требовала от мальчика больших усилий и внимания. Ему пришлось заново учиться: учиться по-другому распределять свой вес на коне, привыкать к иному поведению животного. И когда в этом шумном и скверно пахнущем городе белые люди аплодировали «сыновьям лорда», ему хотелось сбросить свой цилиндр и показать им, что он сын вождя и принадлежит прерии. Сегодня все должно каким-то образом разрешиться, как — Харка еще не знал, отец до сих пор ничего ему не объяснил. Он только сказал ему, что это будет в конце представления. И вот Матотаупа обратился к сыну: — Будь готов, Харка — Твердый как камень. А сейчас — иди к Рональду, ты ему нужен. Харка натянул легины и мокасины и направился к фургону укротителя. Здесь все было так же, как днем. Рональд пытался одной рукой зажечь лампу, вторая, видимо, болела после удара тигра. Фрэнк Эллис стоял, опершись на стенку, и по лицу его катился пот. — Гарри, — сказал Рональд, — через двадцать минут начнется мой номер. Сегодня я буду работать совершенно по-новому, я буду импровизировать. Сегодня я тщательно все обдумал, у меня было для этого время, и мне никто не мешал. Я рассказал все господину Эллису. Кажется, он согласен. Пройди, пожалуйста, в этот проход, встань в ногах моей откидной койки и задерни занавеску, чтобы тигрица не могла видеть господина Эллиса. Как только ты сделаешь это, господин Эллис должен моментально исчезнуть за дверью и пока не появляться нигде, где бы его могла увидеть тигрица, иначе я ни за что не ручаюсь. Животное стало очень непослушным, и это результат неровного с ним обращения, к которому я вынужден был прибегать в последние годы. Я уже все это объяснил господину Эллису. Оказывается, и этот человек может быть понятливым, когда на него смотрит тигрица. Ну ладно, это я так… Как только Фрэнк Эллис достигнет безопасного места и когда раздастся первый звонок, побеспокойся, пожалуйста, чтобы все вокруг исчезли — и конюхи и рабочие. Я сам сведу тигрицу в клетку. — Хорошо. Харка спокойно прошел к Рональду и задернул занавеску так, как сделал бы это в типи, закрывая в нее вход. Тигрица посмотрела на юношу, но даже не пошевельнулась. * * * В это же самое время Сэмюэл Смит с Кэт и Дугласом был на пути в зверинец. Как только они скрылись с глаз тетушки Бетти, дети оживленно заговорили. Они направились сначала к помещению, где стояли привязанные на цепи слоны, где были верблюды, ослы и лошади. Смит больше всего интересовался лошадьми, и конюх, тот самый, который покатывался со смеху по поводу происшествия с Фрэнком Эллисом, с каким-то особенным удовольствием отвечал на вопросы хорошо одетого господина с детьми. Конечно, он не сомневался, что получит чаевые. Смит неплохо вознаградил его и попытался побольше разузнать у него о труппе индейцев, но юнец не много мог о них рассказать и только уверял, что заключительный номер программы сегодня будет необыкновенно интересный. Кэт поинтересовалась, где же сейчас «дети лорда». — К сожалению, моя маленькая мисс, я ничего не могу сказать, — ответил конюх. — Дирекция во время представления не разрешает разговаривать с артистами. — О, я вижу, тут строгие порядки, — заметил Смит.