— Виделись с ним каждую неделю! — Ну и что? Мы с ним говорили обо мне и моих проблемах. Его личной жизни мы никогда не касались. Это было табу. — Табу? — Ну да. Доктор никогда не смешивал личную жизнь и работу. Никакой откровенности с его стороны. Он мог расспрашивать пациентов о чем угодно. А они ни-ни! Так что, можно сказать, я его совсем не знала. — Но зато вы знали, с кем он разговаривал в тот день, когда его убили. — И кто к нему приходил помимо вас. — Я? Откуда? — Потому что вы сидели в маленькой комнатке позади кабинета доктора. Это был удар наобум. Кира, по своему обыкновению, блефовала. Впрочем, почему блеф? Кира ведь была в спальне Элеоноры. А там все пропахло тяжелым восточным ароматом амбры. Тот самый запах, который учуял в приемной доктора Пятипалов. И который, судя по всему, являлся излюбленными духами самой Элеоноры. Конечно, точно Кира ничего не знала. Но ее выпад попал в цель. Элеонора сначала покраснела, потом побледнела, а потом разозлилась: — Ну и что с того? Сидела я там или не сидела, а только я ничего не знаю! — Зачем доктор попросил вас задержаться? — Потому что мы с ним не договорили, а к нему приперся тот придурок. Вот мне и пришлось спрятаться по просьбе доктора. Он сказал, что переговорит с ним и снова займется мной. — И о чем они говорили? — Да ни о чем особенном! Доктор быстро купировал истерику этого актеришки и выставил его из своего кабинета. Было похоже, что Элеонора говорит правду. Во всяком случае, она подтверждала слова Пятипалова. — А что было дальше? — Дальше я ушла! Леся не выдержала и хмыкнула: — Стоило столько времени ждать, чтобы уйти, ни о чем не поговорив! — Слушайте! — вспыхнула Элеонора. — Я не обязана выкладывать вам подробности моей беседы с доктором. Это касалось только меня. Меня и моего мужа. Покойного! И Элеонора неожиданно затряслась всем телом. Подруги сначала подумали, что это у нее запоздалая реакция на ледяной душ, но ничего подобного. — Это я виновата! — дрожа, восклицала Элеонора. — Это я довела его до такого состояния! Я виновата в его смерти! — Что вы ерунду порете? Вы же сами сказали, что с доктором вне его работы никогда не общались. Как вы могли его довести? — Да при чем тут доктор! Я говорю про моего мужа! Это я виновата в его смерти! И, кинув на горничную смущенный взгляд, Элеонора продолжила: — Мы с ним накануне утром здорово поругались. Никогда, никогда, до самой смерти не забуду, как он на меня смотрел, когда уходил! Боже мой, этот взгляд будет преследовать меня до могилы! В общем, у Элеоноры был острый приступ раскаяния. И отвлекаться от него она упорно не желала, попутно страдая, где же она теперь найдет себе нового психотерапевта, раз доктор Пешков умер. В общем, горе Элеоноры было густо замешено на эгоизме. — Ах, как некстати он погиб! — восклицала она. — Именно теперь, когда он мне больше всего нужен! В целом она исполнила арию Пятипалова, только с большей эмоциональностью. Но все равно эгоизм пациентов доктора Пешкова подруг просто поражал. И где он только умудрялся находить таких эгоистов? А может быть, психические отклонения — это все последствия эгоистических устремлений? Или, наоборот, махровый эгоизм — это и есть основной симптом развивающейся душевной болезни у человека? — А если вы хотите знать, как доктор провел свои последние минуты, — неожиданно заявила Элеонора, — то спросите у нее. — У кого это у нее? — У этой особы, которая вломилась к нему в дверь, когда я уходила! — Но вы же уходили через заднюю дверь. — Вот-вот! А она там его подкарауливала. И вломилась как сумасшедшая! — А он что? — Мне не показалось, что он ей обрадовался, — сморщилась Элеонора. — Но вот что странно, он обращался к этой девушке на «ты» и даже повысил на нее голос, обозвав идиоткой. — Так и сказал? — Да. Когда она прорвалась мимо меня, я услышала, как доктор ей сказал: «Тихо ты, идиотка! Мы же обо всем переговорили вчера. Ты что, уже все сделала?» — А потом? — Потом дверь окончательно закрылась, и я уже больше ничего не услышала! — с явным сожалением призналась подругам Элеонора. Девушки переглянулись. Значит, на сцене появляется еще один подозреваемый. Верней, подозреваемая. Итак, вначале в кабинет доктора в пять часов вечера прошла Леся, потом около шести Елена Яковлевна, а потом пошел поток. Сначала двое заурядных пациентов доктора, Мерцалова и Пятипалов. Затем один VIP-клиент и еще одна молодая и пока никому не известная девушка, которая ворвалась через запасный выход. — А как она выглядела? Элеонора задумалась. — Знаете, эта девушка была очень богатой. Мой муж тоже неплохо обеспечивал семью, но до тех шмоток, что были на той девушке, мне еще тянуться и тянуться. И дело даже не в этом, не в шмотках, которые на ней были. Хотя и они стоили целое состояние, но… — Но?.. А в чем же? — Стоить-то они стоили, — пробормотала Мерцалова, — только носить их эта девица не умела. Понимаете, едва я ее увидела, как подумала: вот уж кто точно не в себе. — Почему? — Дело было в той особой ауре, которая исходила от этой девушки. Понимаете, все в ней словно кричало о духовном кризисе! Она была взвинчена до предела. Даже напялила на себя зеленый пиджак и красные брюки! Можете себе такое представить? Хотя эти вещи были от дорогих костюмов. Но не ее цвета и не ее стиль. И потому выглядели на ней просто вульгарно. — А ее лицо? — Лицо? А вот лицом она была самая обычная. Ничего примечательного. То есть тоже очень ухоженная, стрижка там, кожа и все такое, но никакого шарма. Я бы даже сказала, очень невзрачная особа. И нос… — Что — нос? — Нос слишком длинный для такого маленького лица. Произнося эту фразу, Мерцалова снова оживилась: — Вот уж странно, иметь столько денег и не сделать себе нормальный нос! — А фигура? Рост? — Средние. Глазу не за что зацепиться. Просто очень ухоженная богатенькая девушка. То есть обычно ухоженная. В тот раз она больше напоминала душевнобольную. Но все же мне показалось, что она или уже замужем, или у нее есть постоянный мужчина, с которым она живет и за которого, возможно, скоро выйдет замуж. — Почему вы так решили? — Чисто интуитивно, — призналась Элеонора, и подруги этим ответом полностью удовлетворились. Что и говорить, женский глаз — он же алмаз! Чего и нет, все равно увидит. — А по имени доктор эту девушку называл? Элеонора задумалась. — Да! Называл! — И как? — Светлана! — Вы уверены? Вместо ответа Элеонора энергично затрясла головой, показывая, что полностью отдает себе отчет в своих словах. — Повезло нам, что мы добрались до Элеоноры первыми, — сказала Леся, когда они уже вышли на улицу. — Сразу, и в яблочко! — В какое яблочко?! — Ну, эта самая Светлана. Ее же никто, кроме Элеоноры, не видел. Ни Оксана, ни Елена Яковлевна. Ни даже я. Вообще никто. И милиция про нее не знает. А мы знаем! — И тем не менее, хотя про эту девушку никто раньше и словом не обмолвился, отношения у милой обеспеченной Светланы и доктора были самые близкие.