Глава 1 Несколько недель за обзорным стеклом непроглядная тьма. Человеческий глаз не способен воспринимать цветовое многообразие космоса, мы видим лишь россыпь искрящихся звезд. Но уже на второй или третий день ты перестаешь замечать их. Остается лишь тьма. Бесконечная, необозримая тьма, сквозь которую мы мчимся в неизвестность. Хэлг хороший пилот. У него получается обходить эйнерские эскадры. Мы мелькаем на их радарах лишь бледной точкой, чтобы тут же исчезнуть. Но с приближением к солнечной системе появляются патрули менсо и от них мы уже не скрываемся. Нельзя прятаться от тех, к кому пришел с миром. Устаю считать — сколько раз ложимся в дрейф для досмотра, проверки корабля. Но нас неизменно отпускают, разрешая продолжить путь. Двое безоружных акци, бегущих от нашествия эйнеров — мы не представляем угрозы. На подступах к Земле столпотворение. Иногда приходится ждать по часу и больше, чтобы дали зеленый свет, чтобы продвинуться вперед хоть немного, а потом снова лечь в дрейф. Гражданские суда, несколькими потоками стягивающиеся к метрополии от внешних миров, создают помехи для боевых кораблей. Люди и компьютеры в диспетчерских сходят с ума, но Земля никому не препятствует, пропускает всех. Пока пропускает. В кажущихся стройными боевых эскадрах чувствуется нервозность: они то и дело перестраиваются, меняют положение, отдельные корабли отделяются от своих группировок, чтобы присоединиться к другим или вернуться к своей, но уже с другой стороны. Менсо готовятся защищать главный рубеж, принять последний бой. Маленьким кораблям еще разрешают садиться на поверхность планеты, и мы, выстояв многочасовую очередь, сваливаемся с орбиты, чтобы начать снижение по узкому воздушному коридору, от которого не имеем права отклоняться. К счастью, нам дано разрешение сесть именно в том порту, который я разыскала в общедоступных лоциях: северный регион большой страны, границы которой в этом веке весьма условны. Несколько минут на спуск… Растущие перегрузки… И вот — эталонная сила притяжения, которую менсо называют «один жэ». Наш корабль замирает, качнувшись на коротких лапах амортизаторов. Там, в пространстве, оккупированном эйнерами, я боялась оставить хоть какой-то след от информации, хранившейся у меня в голове, рассказанной однажды Андреем. Только сейчас достаю блокнот, вырываю страницу, чтобы записать название улицы, номер дома. — Это хорошо, что на границе системы не пришлось торчать еще день или два, — ворчит Хэлг, отстегиваясь от противоперегрузочного кресла, — А то пилотские сухпайки менсо мне уже вот здесь — поперек горла! — Скажи спасибо, что хоть они были на корабле, — я складываю клочок бумаги вчетверо, убираю его в карман. Смысла в этом немного — адрес выучила наизусть — но теперь какая-то часть моего сознания расслабляется, освобождается от необходимости оберегать важные сведения. Важные ли? Может, только для меня. Распахнув люк, мы спрыгиваем на плиты взлетно-посадочной площадки. Высоко над головой светит солнце, небо безоблачное и теплый ветерок шевелит мои волосы, которые снова начали отрастать. — Туда, — показывает рукой Хэлг. — Вижу. Идем! Называть это поселение городом было бы слишком громко. Оно даже меньше тех городов, к которым я привыкла на Расцветающей, не говоря уже про Саленос. Но это лишь окраина земных агломераций, до которой разрастающийся космопорт неминуемо добрался за годы своего существования. Какая-нибудь сотня километров в любом направлении и ты наткнешься на густонаселенные кварталы одного из мегаполисов. Прохожих немного и ведут они себя так расслабленно, словно война не стоит на пороге их домов, будто не могут завтра или послезавтра оказаться на этих улицах металлические чужаки, пытающиеся каждому вживить энергоблок. «Они не знают. Не знают и не понимают!» Хочется остановить первого встречного, крикнуть ему в лицо, что ужас приближается к солнечной системе! Но я лишь достаю бумажку, показываю какой-то пожилой женщине и спокойно спрашиваю: — Простите, как нам сюда пройти? Она начинает объяснять, жестикулируя морщинистой рукой. — …Потом перейдете через железную дорогу, а там уж увидите. — Спасибо. Солнце припекает. Хэлг закатывает рукава рубашки, вытирает капельки пота на лбу. Мы идем через заросший травой пустырь, по другую сторону которого виднеются несколько одноэтажных домов. Стрекочут невидимые насекомые, птицы прячутся от жары в кронах деревьев, громко чирикая. Я останавливаюсь, еще раз сверяясь с бумажкой. — Это здесь. Пилот не расспрашивает меня — что мы ищем, или кого. В нашем странном дуэте он свыкся с ролью человека полезного, но не обремененного жизненно важной информацией. Если Вероника решила спасать мир, пусть она этим и занимается. Он будет на подхвате. Толкаю скрипучую калитку и мы входим на просторный двор. Вдоль забора — ягодные кусты. Останавливаюсь на мгновение, разглядывая красные и черные ягоды, потом поднимаюсь на крыльцо, стучу в дверь. Открывают почти сразу: на пороге седовласый мужчина. — Здравствуйте. Меня зовут Вероника, я… — Знаю. Заходи. И ты тоже, — он спешит посторониться, пропуская нас в дом. В небольшой комнате хозяин отодвигает от стола два стула. Сам, не говоря ни слова, включает электрический чайник, достает какие-то вазочки со сладостями. — Вероника, значит… А я Станислав Павлович. — Мы, наверное, ненадолго, — замечаю я, прежде, чем объяснить цель визита. — Наверное, — соглашается седовласый, — Хотя это и неважно. Все равно… Он смотрит в окно, отодвигая занавеску. — Все равно за домом присматривают. Давно уже. Когда будете выходить, вас встретят. Наливает чай в чашки, ставит их на стол, присаживаясь рядом. — Присматривают? — я встревоженно вытягиваю шею, стараясь разглядеть кого-нибудь через окно. Но улица пуста и подозрения мужчины кажутся мне паранойей. — Андрюха прислал? Вы пейте чай, не стесняйтесь, — он подвигает нам чашки. — Да. Андрей. То есть… Не совсем прислал. Он сказал мне, что если расстанемся и потеряем друг друга, то у вас можно будет узнать… Что он отправит вам сообщение, если сможет. Хотя… Вряд ли он смог, на Расцветающей же нет связи, — я опускаю голову, — Не знаю, может он думал таким образом заманить меня на Землю, надеялся, что здесь безопаснее. Хэлг уже со швырканьем втягивает в себя чай, берет что-то из вазочки, не обращая внимания на наш разговор. В полете я помогала ему с языком менсо и кое что он уже понимает без перевода, но сейчас пилоту нет дела до «пустой болтовни». Станислав Павлович поворачивается к видавшему виды комоду, нажимает на что-то, и часть стены превращается в монитор, а на столе появляется светящаяся клавиатура. Пальцы его проворно пробегают по виртуальным клавишам. — Садись-ка, — обращается он ко мне, — Почитай. Два дня назад пришло. Я вскакиваю со стула, чуть не уронив его. Подхожу к монитору, вглядываясь в строки сообщения: «Привет, Вера-Ника! Если читаешь, значит на Земле. Умничка! А я не знаю, на какой планете нахожусь, зато работает трансгалактическая сеть. Это точно не Саленос, туда нас не повезли. Видимо, что-то случилось. Но мир — один из ключевых для флота эйнеров, здесь очень много их кораблей. Думаю, от меня еще будет толк, если получится передавать информацию из их тыла. Пусть даже нерегулярно — боюсь, что отследят. Палыч даст тебе номер, на который установит переадресацию моих сообщений. Верю, что еще увидимся! Андрей». Я прикасаюсь ладонью к экрану. «Жив. Андрей жив! Он где-то там, среди проклятых звезд!» Чувствую, как уверенность, которая, казалось, уже надорвалась внутри меня, снова натягивается упругой струной, звенит и вибрирует, заставляя быть смелой, решительной. — Кто еще знает? — оборачиваюсь я к Станиславу Павловичу. — Ты, я. Насчет него не уверен, — он кивает на Хэлга, — Понимает по-нашему? — А вы разве не на разведку работаете? — Работал. Но мои годы давно прошли. Да и нет там нынче толковых ребят, ошибку за ошибкой совершают. Нельзя им доверять. Надеяться можно на таких, как ты, да Андрюха. Инициативных, непредсказуемых одиночек, которые в нужный момент поведут за собой остальных. — Ваш компьютер не вскроют? Седовласый усмехается, прищурившись. — Не на того напали. Вскрывалка не отросла еще! Коротко кивнув, я делаю знак пилоту, чтобы собирался. Уже на крыльце хозяин дома кладет мне руку на плечо. — Ты хоть и не человек, Вероника, но я тебе так скажу: у нас на своих надежды не осталось. А если то, что я о тебе знаю, правда… Тогда все еще можно изменить. Делай, как сердце подсказывает, погонникам не верь, надейся только на себя и на того, который все мои печеньки сожрал. Он, вроде, парень не промах, когда дело до драки дойдет. И в глазах верность. Прощай! Старик не параноик. Мы успеваем дойти лишь до середины заросшего пустыря, когда замечаем двух человек, идущих навстречу. — Следуйте за нами! Еще троих или четверых я вижу чуть поодаль, за деревьями. Оглядываюсь. Палыч еще смотрит, приоткрыв калитку. Коротко кивает мне. Думаю, это значит «я предупреждал». * * * В здании разведки, куда нас отвезли, приходится ждать не меньше часа. В просторном фойе, где мы с Хэлгом сидим на диване, нет никого и почти ничего: журнальный столик с рекламными проспектами о тропических мирах, беззвучно вещающий экран сетевизора, да сходящий с ума вентилятор, с бешеной скоростью вращающий под потолком лопастями. — Нас арестовали? — Я знаю не больше тебя, Хэлг. Хотя, за что нас арестовывать? — Ну-у… — он поднимает голову к потолку, почесывает подбородок, — Могу придумать с полсотни причин. — Они просто хотят меня использовать. Вдруг ловлю себя на том, что сижу прямо, не решаясь опереться на спинку дивана. «Чертов горб! Он никак не отпускает меня! Как будто все еще за плечами…» Встаю, подхожу к окну. Там, за стеклом, один из северных городов Земли, построенный на берегу холодного моря. Он продолжает жить своей жизнью, почти как маленький город Станислава Павловича, только шумнее, многолюднее. Суета его улиц контрастирует с тишиной в разведуправлении. Можно подумать, что нас оставили в здании одних. — Заходите! Дверь открывается, офицер приглашает в большой кабинет. Внутри длинный стол, по обе стороны от него две дюжины стульев. На некоторых сидят люди — кто в форме, а кто и в гражданском.