Локомотив неуверенно дернулся вперед, увлекая за собой весь состав. Люди с замиранием сердца наблюдали, как бронированный лоб «Варяга» наехал на свежеуложенные рельсы и осторожно покатился по тому месту, где почти два часа назад была лишь воронка. С трепетом смотрели туда, где совсем недавно была просто заполненная водой глубокая лужа, и понимали: это успех. Дождь бил уже не по непромокаемому капюшону каждого члена экспедиции, но стучал по самим нервам. Перед глазами Земы почему-то упорно стояла картина, что сейчас рельсы провалятся, и состав осядет в воронке. И они уже никогда не смогут вытащить его обратно. Для этого нет необходимого инструментария. Здесь же сотни тонн веса в составе! А у экспедиции только ломики и смекалка. Маловато для равноценного обмена. Паровоз, несмотря на опасения, все же проскочил опасную трассу. И от сердца подростка немного отлегло. Но впереди шли тяжелогруженые вагоны. Они весили больше, чем паровоз. Особенно хвост состава, доверху набитый рельсами. Вот когда снова натянулись нервы. «Варяг» уверенно взял разгон за пределами лужи, и вагоны замелькали перед глазами все быстрей и быстрей. Вот и последний вагон преодолел препятствие, и весь народ выдохнул с облегчением и принялся танцевать под дождем. Усталые, мокрые, продрогшие до мозга костей люди от всей души радовались первому весомому успеху. Чумазая, взлохмаченная Вики, безмерно уставшая от работы, положила руку на плечо друга и прошептала почти на ухо: — Всем так нужна была эта маленькая победа. Люди на пределе. А мы еще жаловались, что нам под землей скучно живется. — Да уж, а жили как в раю. Только без дождя, — ответил Зема с сарказмом, но Вики словно не услышала этот ответ. Девушка придвинулась и крепко поцеловала его прямо в губы. Зема от такого поворота событий на несколько секунд просто застыл. А подруга лишь улыбнулась. Не дождавшись ответного поцелуя, проворковала: — Это чтобы не мерз. Идем… Нелегко оказалось идти на ватных ногах. Подоспевший к основной команде Брусов тем временем закричал, срывая горло: — Да, ребят! Мы сделали это! Добрая работа! А теперь все бегом в нутро состава на просушку и горячий обед! Людей и не надо было подгонять. Все с завидной скоростью поспешили по лужам к розовому вагону. Кузьмич остановил поезд лишь в километре от группы. Но как же быстро пролетели они под ногами, когда все спешили в тепло. Брусов с Земой пришли к розовому вагону последними. Первый оценивал общую сплоченность группы, второй пытался понять, что значил первый поцелуй в его жизни. Обоим было над чем подумать. Тела в вагоне никуда не делись. Как человек Кай Брусов должен был достойно похоронить павших членов группы. Но как адмирал понимал, что метеоусловия сегодня не самые подходящие и постоянное ощущение тревоги вместе со слухами о Звере не приносило радости. Запрыгнув в дверной проход последним, Брусов плотно закрыл дверь. Царство тепла обрушилось на него, но он тут же посуровел. Похороны, конечно, подождут, но тепло по всем вагонам означало, что тела вскоре начнут разлагаться. Так что затягивать с обрядом прощания не стоило. Герметичность состава была не полная, но и в последнем от печки вагоне ощущался обогрев. Озябшие, посиневшие пальцы плотно-плотно затянули рычаги на двери, надежно притворяя проход. — Кузьмич, можно трогаться, — обронил Брусов в рацию. — Как скажешь, Саныч, — бодро ответил машинист. Поезд плавно тронулся, покачиваясь на рельсах. — Надеюсь, на железной дороге еще долго не встретится никаких неожиданных сюрпризов, — послышалось от Земы. — Нам всем нужен теплый сухой перерыв. Без остановок, потрясений и перестрелок. Хотя бы часов на пять. — А лучше и вовсе сегодня не выходить на улицу, — подхватил адмирал. Шли по составу, и у обоих было стойкое ощущение, словно перед ними прошла рота водяных. Под ногами были не просто мокрые следы, но какая-то водная трасса. — Надо будет отрядить пару-тройку человек, чтобы протерли полы, — распорядился, повстречавшись с Сергеевым в вагоне, Брусов. — Конечно, но только после того как все переоденутся в сухое. С носа Земы капал конденсат, уши горели, щеки пылали. Не столько от погоды, сколько от вспыхнувших чувств к Виктории. Странная смесь эмоций в душе позволяла ему буквально порхать, когда все вокруг избавлялись от отсыревшей под дождевиками одежды, невыносимо липнувшей к телу. Второй желтый и фиолетовый вагоны были завалены покиданным в кучу инвентарем и кое в каком порядке уложенным оружием. Народ спешил, побросав все на ходу. Инстинкт самосохранения взял верх над бережным отношением к тому, что помогает выжить. Из белого вагона-столовой одуряюще тянуло чем-то вкусненьким. Рожки. Запах еды сводил с ума. Желудок стал требовательно бросаться на ребра, напоминая, что с самого утра ни маковой росинки во рту. Организмы, едва согревшись и перестав чувствовать мокрую одежду, теперь уже вовсю трубили о немедленном восполнении ресурсов. Эти уловки были хорошо ощутимы адмиралу с Земой, пока они пробирались по белому вагону под бурчание Алисы Грицко. Шеф-повар пеняла за грязь каждому. И говорила, в принципе, верно, что могли бы, толпа остолопов, и «через Кузьмича» пройти, а ее «храм кулинарии» нечего было осквернять! Это как в душу с грязными сапогами. И ведь все верили ей с первого слова. Словно становились меньше под натиском этой маленькой, полненькой, но такой напористой, характерной девушки. Каждый шеф на своем месте. Стоило войти в коричневый мужской жилой вагон, как запах сырых носков едва не сбил с ног адмирала и медика. На этом запахе можно было повеситься без веревки и мыла. Зема отметил, что тепло здесь было гораздо ощутимее, чем в последнем розовом вагоне. По сравнению с улицей — почти жара. Что означало — недолго до антисанитарии, и немудрено, что лазарет сделали в купе адмирала. Мужики, смирившись с неизбежным удушьем, решили высушить одежду прямо вдоль вагона. Бельевые веревки нашлись быстро — снабженцы предусмотрели. Проход от двери до двери оказался настоящим испытанием обоняния. Переступая тазики и подныривая под штаны и рубахи, меняясь местами с мужиками в тесных проходах, Брусов с Земой все же добрались до двери. — Ничего, — уже в тамбуре буркнул адмирал, — к запаху можно привыкнуть, главное, чтобы все сухими были и здоровыми. Не выгонишь же их сушить белье на улицу. Да и отступление перерезано вагоном-кухней. Алиса обратно никого не пустит. — Война друг с другом за каждый квадратный метр тоже к дружеской атмосфере не приводит, — ответил Зема. Кому не хватило места в своем вагоне, сушились в нейтральном голубом вагоне, где оставалось немного места среди оружия. Все люди, так или иначе, были в нижнем белье, закутанные в одеяла и простыни. Народ превратил коричневый, промежуточный голубой и зеленый вагоны в царство сушки. В женском зеленом вагоне было лишь немного больше порядка, но только потому, что женщинам достались целых два дополнительных вагона — оба красных вагона с оружием. Не взяли во владение лишь тендер-вагон с углем — там было грязно и много пыли. Хотя Пий был не прочь посмотреть на переодевающихся женщин. Брусов с Земой наконец пробрались в свое купе, стягивая дождевики. Пока адмирал справлялся с сушкой верхней одежды, Зиновия позвал Артем. — Слышь, броня, ты хоть пердни по-человечески, а то как робот в этом костюме, пугаешь тут женщин в округе. Может, ты новый Искатель? Ольха, уже давно колдующая с колбочками с растворами на своей верхней полке, вступилась: — Единственный опасный для женщин элемент в вагоне, Тема, — это ты. А с выделительной системой у нас все в порядке. В костюмах для этого дела отверстия есть. — Понятно, — ответил Артем и растянул лицо в улыбке. В коридоре проплыла очередная полуобнаженная нимфа в камуфляжной майке. Те, что были в тельняшках, приковывали взгляд не меньше. — Слышь, мартовский кот, сейчас морда порвется, — тем временем ответил Зема, сам ненароком поглядывая в коридор — не мелькнет ли в проходе Вики? — Эластичная, выдержит, — заверил довольный рейдер, стараясь не моргать и запомнить как можно больше картинок. Чтобы снились ночью. Если многие из старшего поколения подскакивали ночью в поту то от воспоминаний о дне Катастрофы, то от ощущения, что никак не могут разглядеть зеленую траву, — сам он спал, как и большинство молодежи, в основном без снов и что-то приятное видел крайне редко. Брусов, завернувшись в одеяло, сел на полку и протянул Земе бутыль с темно-коричневой жидкостью. — Разрази меня гром — коньяк! — едва не закричал рейдер с верхней полки, отчего тут же получил подушкой от адмирала по голове. — Батя, ты где раздобыл это чудо? — опешил Артем, глядя, как Зема с полным безразличием принял драгоценную бутылочку и теперь не знает, что с ней делать. — Начальство снабдило в дорогу, — хмыкнул Брусов и добавил: — Ты рот-то только так откровенно не разевай. Это превентивный удар по простудам. Так что всем по глотку. Мне тут в купе сопли не нужны. — Дай сюда, — хмыкнул Артем и забрал рывком у Земы бутылку. — Да что ты в руках ее вертишь? Открываешь и пьешь. Понял? Брусов рывком вернул бутылку. — Но-но, Темочка. Шуток не понимаешь? Никаких привилегий. Это всем. Алисе отнести надо. Пусть выльет в чан с чаем. Я бы посоветовал сегодня заварить две-три нормы чая. Пусть сегодня это будет нормальная крепкая заварка, а не подкрашенная жижа. Так что жди своей порции. — После рожек с тушенкой чаек пойдет на ура. Киборг, чего стоишь? Дуй к Алисе. — Последние слова рейдер сказал уже Земе. Тот покачал головой. — Иди сам. Может, перехватишь глоток-другой по пути в тамбуре. Тема подскочил, несмотря на ранение. — Ты хочешь сказать, что я крыса? Вот так втихаря в одного? Втихомолку от всех? Зема ткнул пальцем неподалеку от раны. Артем с хрипом осел. — Я хочу сказать, что как доктор рекомендую тебе не делать резких движений. А если на тебя сделали ставку как на завхоза, то у меня нет никаких причин сомневаться в твоей честности. — Ну… вам лишь бы сплавить меня из «малинника», — притворно вздохнул Тема, уже равнодушно принимая бутылку. — Душе не дают отдохнуть. — Да ты единственный сухой! Мухой туда-обратно слетал! Алисе еще на глаза не попадайся. Она баба отходчивая, но не спустя пять минут. Рейдер снова тяжко вздохнул, как раненный в самое сердце романтик, и медленно вышел из купе. — Так, теперь, чтобы не сойти с ума от голода и все-таки дождаться пайка, предлагаю поиграть в «тридцать», — подал голос Брусов. — Это еще что за игра? Не слышал, — ответил Зема. Адмирал достал вещмешок и извлек на свет пять маленьких костей-кубиков. — Да придумал в анклаве как-то на досуге. Смотри, вся сумма кубиков, на каждом из которых по шесть очков, — максимум тридцать. А минимальная сумма, что может выпасть на всех пятерых, — пять. Эти максимальная и минимальная цифры почти никогда не выпадают, как и ближайшие к ним. То есть четыре верхних и четыре нижних значения мы убираем. Остается вариация цифр от девяти до двадцати шести. Каждый из игроков, сколько бы их ни было, называет любое число в этом промежутке и пытается его выбросить на игральных костях. Первым кидает тот, кто дальше всего от середины, то есть от семнадцати — восемнадцати. Чем ближе к краям значений, тем меньше вероятность, что они тебе выпадут. В общем, говори число и старайся его выкинуть. — Так, начинается, — протянула Ольха сверху, предвидя развернувшиеся события. — Алкоголь, азартные игры. Что дальше? Работорговля? Ах да, мы и так здесь не по своей воле. — Да брось, красивая. Карты, нарды и прочие шахматы с шашками никуда не делись. Народ сейчас по купе и будет играть, пока светло. Эта штука с отсутствием ночного освещения по вагонам нам даже на руку — ночью никто не играет. Потому как фонарики в дефиците. А днем, если нет других распоряжений, то почему бы и нет? — спокойно ответил адмирал и придвинул кубики. — Ага, надо только декрет издать, что играющий на снаряжение, патроны и что-либо общественно полезное будет наказан. — Зема взял кубики, буркнул «двадцать четыре» и бросил. Выпало в сумме семнадцать. — Командир, а как будут близиться голодные дни, так можно ввести каннибализм, — хихикнула Ольха и потянулась за кубиками. — Пятнадцать. Если честно, то я никаких аномалий в структуре крови собаки не вижу. Мутагены давно проявили себя, несколько поколений назад, и выжило только здоровое потомство. То есть эта собака пятую ногу передает уже по наследию, а не как мутацию. Рудиментарный признак. Как хвост. Выпало двадцать пять. — Идея неплохая. Требует доработки, — согласился Брусов, глядя, как у ребят появляется подобие интереса к игре, когда ничем другим больше не было возможности заняться. — А вот с каннибализмом не шути. Чистильщики не люди совсем. Хотя и «свободные» тоже люди не в своем уме. Богине какой-то поклоняются. — Кстати, насчет доработки, — прервал Зема. — Вода, что льет на улице. Этот гребаный дождь. Мы можем использовать его в собственных целях? Ну, пить, стираться, для охлаждения общий запас пополнить и прочее? Ольха, ты бы лучше воду продиагностировала. — Хорошо. Кого отправить за образцом на пулеметы? Но хочешь мой предварительный вердикт? Без очистительных сооружений употреблять эту воду в пищу нельзя стопроцентно. — Счетчик вроде молчит, — напомнил Брусов. — Это да, радиации нет, но я и без тестов уверена, что нам на голову льется вся таблица Менделеева, — предположила Ольха. — Но вот белье стирать и использовать для технических нужд вполне можно.