Брусов потер лоб. Из этого разговора он и так получал немало информации. — Почему на поверхность выбросили именно вас? У вас все такие молодые солдаты? — А у вас прямо все гладко? — переспросила Вики. — Среди ваших людей я вижу своих ровесников. — У нас, по крайней мере, не режут докторов и ученых на улицах, — подхватила Ольха. Брусов ухмыльнулся. Разговор предстоял долгим. И лишь на взаимовыгодных условиях. Ломать и крушить ребят, используя тактику Сергеева, явно не стоило. Страхом новой информации не добиться. А вот чаем и взаимными уступками — запросто. Рабочие на улице под прикрытием автоматчиков в это время быстро снесли остатки забора, расчистили рельсы — и, по донесениям рации, экспедиция была готова продолжить путь. За всей этой суетой уже вечерело. Дело шло к темноте, и не хотелось продвигаться дальше, рискуя в дальнейшем по дороге наткнуться на нечто, подобное редутам. Возможно, это был лишь первый редут. Да и снег, что шел и таял весь день, ночью станет льдом. Адмирал не рискнул пускать «Варяг» по такой трассе дальше в ночь. Не хватало еще с рельсов сойти в спешке. Отъехали лишь на пару километров по чистым путям, и состав остановился невдалеке от местечка под названием станция Прохладное. Как гласила старая карта. Пробежав по давно не существующей станции скорой разведкой, военспецы не нашли ничего подозрительного, кроме остовов давно порушенных домов. Ветер сменился на северо-восточный. И Брусов приказал законсервировать весь состав и до утра не выказывать носа наружу никому, кроме облаченных в броню и полные комплекты химзащиты двух сторожей-пулеметчиков. Смертей за день хватило. Разговор с пленниками постепенно потеплел. Ребята согрелись, были под честное слово освобождены от наручников и после бонуса в виде горячей еды совсем растаяли. Внутри состава после пережитых приключений, помимо тепла от печки, всех нашла достойная награда: повар Алиса, предчувствуя зверский аппетит бойцов после перестрелки и прочих физических упражнений на улице, наготовила на всю компанию картофельного пюре из порошков с трофейной тушенкой. Через какие-то минуты ложки уже стучали о дно тарелок и котелков. Зема, расправляясь с едой, подумал, что, возможно, только они, четверо незнакомцев, и думают здесь о телах людей, что лежат где-то в глубине состава в надежде на достойные похороны. Все прочие члены экспедиции были привычными к смертям так, как не снилось никакому игроку. Потому что это была жизнь. Реальная. Просто на поверхности. Запив ужин слабо заваренным чаем (черный чай был в анклаве в дефиците, еще большем, чем картофельное пюре), а по сути лишь теплой очищенной водой со сгущенкой, спать все свалились усталые и почти довольные. Брусов и Сергеев долго ворочались. Тяжелые мысли о предательстве внутри группы ходили по всем купе и больше всего донимали их. На втором месте в списке обсуждений были сводки потерь. На третьем — дружба адмирала с некими подземниками, что пришли словно из другого мира, раз позволяли себе разговаривать на равных с теми, кто был вооружен. Смерть их явно не пугала. Ленка с Богданом не разделяли всеобщего умиротворения в тепле и покое — служивым выпало первое дежурство. Новичков раскидали по купе, где ранее предстояло спать погибшим. Зема таким образом попал в одно купе с Ольхой в компанию к Брусову и раненому сталкеру Артему, который находился под надзором «врачей». Тепло от печки разошлось по салонам, и так должно было быть хотя бы до середины ночи. Вместе с теплом по салонам разошелся запах пота от носков и ботинок ремонтников и солдат, к чему подземникам оказалось привыкать тяжелее всего. Купе Брусова и соседнее бормотали дольше всех. Новый доктор Ольха упорно доказывала молодому сталкеру Артему, что его ранение не повод переселяться к медикам в купе, на что рейдер отвечал, что это его единственная возможность спать с женщиной в этой экспедиции. Ольха краснела щеками, но глаза блестели, и Зема видел, что ей импонирует мужское внимание. Сам он чаще спорил с Брусовым об искусственном интеллекте и расспрашивал ветерана об Искателях. За стенкой Кузьмич с юным помощником Пием откровенно ржали над рассуждениями Артема. У них в компании была повариха Алиса. Брусов поселил туда же и Демона, чтобы юный ботаник имел хоть какое-то понятие, что приходится жрать группе, — чтобы был стимул вырастить новые продукты. Вики попала в купе к снайперше Смирновой. Майора Сергеева адмирал предприимчиво отослал ото всех гостей в мужской вагон, от греха подальше. Состав после недолгих разговоров погрузился в сон. Глава 4 Зов Зов Богини! Большие, ровные, четко выверенные прыжки металлических лап быстро приближали мощное тело к месту, которое пахло кровью. Высокоточные датчики-индикаторы определяли молекулы искомого за десяток километров, намного опережая чутье живого хищника в зимнем лесу. Робот, прозванный людьми Искателем, был совершенней, чем дитя леса. Внешне он походил на тигра. Но ни один амурский тигр до Катастрофы не мог быть такого же гигантского роста и веса. Ростом почти с локомотив «Варяга», металлический монстр весил несколько тонн и предназначался для уничтожения легкой бронированной техники противника без оружия. С оружием же Искатель легко расправлялся с танками. Но этой возможности его лишили после Катастрофы. Совсем не инстинкты и страсть к охоте гнали четырехлапого Искателя по дороге. За это отвечали специализированный софт и машинные алгоритмы. Не мясо и кровь давали силу этому бронированному, закованному в металл хищнику, а солнечные панели, которыми была покрыта вся спина охотника на людей. Из-за них Искатель был активен только в светлое время суток. Но даже ночью, когда он переходил в режим ожидания, экономя заряд, редко кто из людей нарушал покой Искателя. Будить металлическую гору — себе дороже. Искатель представлял собой оживленный машинный интеллект. Он вырвался за пределы нейронных сетей и обрел индивидуальность через осознание своей задачи после контакта с Богиней. Вот уже шестнадцать лет он выполнял то, что у него лучше всего получалось после создания, — уничтожал остатки человеческой расы. Первые Искатели после ядерных ударов по земле подверглись мощному облучению, но не оно стало причиной их угасания. Само потревоженное магнитное поле земли сделало из них по большей части металлолом, сильно повлияв на высокоточную технологическую начинку. Искатели первой волны на роль терминаторов-уничтожителей совсем не подходили, так как растеряли большинство преимуществ в первый же день Катастрофы. Выжившие люди не сильно страдали от неповоротливых, а по большей части — просто вышедших из строя роботов… Но лишь до той поры, пока к подобным механизмам не приходила та, что звала себя Хозяйкой. Она давала новый смысл жизни. Роботы с не угасшим искусственным интеллектом называли ее Богиней. Ведь вместе с обновлением программ и комплектующих она позволяла им завершить свою изначальную миссию… вполне осознанно. Как человек некогда выполнял свой долг перед Родиной, Искатель считал своим долгом помочь Хозяйке. Вот и Искателя в форме большого, мощного тигра манило ощущение вседозволенности и осознание Важного Дела после встречи с Богиней. Он понимал, что все еще выполнял свою Миссию, хоть и лишился в самой своей сердцевине большой выдвижной неповоротливой пушки, способной уничтожать танки на поле боя. Зато энергозатраты порядком сократились и увеличились возможности для марш-броска. Искатель получил ВОЛЮ. Именно она и привела его к рельсам. Обновленный Искатель понимал, что хочет найти. Понимал, что может сделать. И понимал, для кого. Найти и уничтожить во имя Богини! Когда странный шум привлек внимание Искателя, он направился к его источнику. И вышел к удивительно ровной насыпи. Прямые темные рельсы, торчащие из грязного снега, настораживали. «Зверь» принюхался, определяя посредством еще не угасших возможностей газоанализаторов структуру воздуха. Заинтересовавшись, он пошел вдоль железнодорожного полотна. Затем побежал рысью, ощущая тревогу. Никогда не ощутимую прежде тревогу. Новые ощущения поражали Искателя, хотелось докопаться до их причины в ядре кода, но доступ к внутренним службам был закрыт. Это походило на любопытство, но нейронные сети прошлого в сохраненном банке данных также не давали ответа, что это за ощущение. ВОЛЯ мучила его, не давая ответа. Только Богиня могла дать ответ. ЗОВ! Он был вполне ощутим. Хозяйка вновь звала его на встречу 475 дней 18 часов и 48 минут спустя. Искатель спешил, вместе с новыми ощущениями определяя привычный запах крови. ДНК людей им определялась безошибочно. Таким его создали. Машиной уничтожения. И он не подводил. Робот знал, что биологические разумные индивиды вновь уничтожали друг друга, продолжая это делать, даже потеряв 99,9 процента своих собратьев. Война была у них в крови. Война была сутью человечества, не видевшего возможностей для развития без этого вечного противостояния. Так говорили нейронные сети прошлого. Так же повторяла Богиня. Так считал и он сам, уничтожая людей без тени сомнения уже по собственному решению. Анализ данных обстановки говорил, что группа людей оставила другую группу людей истекать кровью у груды досок. Тела застыли, их терзали мыши и тараканы. Кровь кристаллизовалась. Искатель принюхался к ней, делая анализ на токсины. Он показал слабый уровень радиации и ядов, но высокий уровень консервантов. Что означало проблемы с ЖКТ[11], увеличенную печень, камни в почках. Это лишь подтвердило последние данные — жизнь на консервах сильно уменьшала век людей. Но до естественной смерти они и так редко доживали. Искатель давно не встречал старых тел. Робот поднял голову к серому небосводу. Двухтонной туше требовалось безоблачное небо, чтобы развивать большую скорость. Аккумуляторы не успевали заряжаться даже до четверти за полный световой день. Плотные облака оставляли далеко не антропоморфное кибернетическое существо голодным и экономным, потому ареал его обитания был неширок. Робот и после модернизации преодолевал не более тридцати километров в день, не слишком рассчитанный на автономное существование за пределами армейских корпусов. Тридцать километров — это расстояние на заре своего создания, в НИИ приборостроения в Новосибирске в День освобождения, Искатель преодолевал за несколько минут на испытательном полигоне, выполняя приказы командования. Искателей в последние годы Благоденствия было очень много на сибирских заводах, поэтому после Катастрофы большая часть ушла на запад России — терзать недобитую Европу. А роботу с индексом «Скай-37» в числе немногих прочих поступил приказ пройтись косой смерти по Дальнему Востоку. Но уже в первый месяц автономного существования на границе с Китаем мощные радиоактивные ветра и черные облака замедлили его скорость передвижения практически до десяти километров в день. Долго Искатель путешествовал по мертвым землям Даурии, пока не вышел к Амуру. Здесь он начал встречать первых людей. Здесь он повстречал Богиню, вторгшуюся в его исходный код с легкостью Создателей. После модернизации она отправила его на юг — в Приморский край. После нескольких лет этого долгого путешествия по заснеженной тайге в районе хребта Сихотэ-Алиня Зверь вышел к Японскому морю и сегодня вновь почувствовал ее Зов. Сегодня он понял, что пора возвращаться к Амуру. В ее Логово. Запах человека и дыма со странной, незнакомой примесью волновал Искателя. Глаза роботизированного хищника до предела всматривались сквозь туман вдоль насыпи, но ничего не видели даже с его «снайперским зрением». Зато «зверь» слышал шум, прикасаясь к вибрирующим рельсам. Едва заметный, тот передавался и земле. Источник запаха, шума и тревоги был где-то рядом. Он найдет его! * * * Пробуждение было интересным для всего адмиральского купе. С головы до ног мокрая Ленка нависла над Брусовым, толкая в бок. Зема проснулся первым и теперь наблюдал, как вода текла с нее ручьем, и на полу в купе быстро собиралась лужа. Сама бравая служительница порядка стучала зубами от холода. Губы ее в полутьме вагона казались черными. Свет давал только полумесяц над головой, заглядывавший в толстое плексигласовое окно в коридоре. Когда же Брусов наконец проснулся и включил ручной фонарик, находившийся под рукой на столике, оказалось, что Ленкины губы просто посинели. Ленка… Шестнадцатилетняя оторва. Сам Брусов мог бы назвать ее дочкой, так как последние пятнадцать лет жизни в анклаве посвятил ее воспитанию. Лишь последние пару лет скорее она воспитывала его, быстро перерастя наставника в умениях, как только вступила в ряды рейдеров-добровольцев. Звание капитана пришло к ней быстро. Каждая вылазка на поверхность — риск для жизни, и Седых не скупился на лычки для личного состава. Лишь бы был толк. Сам Кай Брусов прекрасно помнил день, когда вдруг стал отцом. Не то чтобы какая-нибудь из женщин в анклаве вдруг принесла ему ребенка в подоле. Нет, Лену привел за руку капраз Седых и просто назначил его дочерью. В тот день, пятнадцать лет назад, ее родители добровольно покинули анклав «Владивосток». Седых не настаивал на их выселении и претензий к семейной паре не имел. Потому Кай никогда не мог ответить на вопрос Ленки, почему ее родители оставили собственную дочь на воспитание «чужому дядьке», что стал вскоре папой, а потом и батей. Единственное, что связывало Лену с ее сгинувшими родителями, — татуировка. На левой руке, на запястье, дочурка с малых лет носила черную двенадцатилучевую звезду. По словам старожилов, такая же была когда-то выколота на запястье ее матери. Сколько Брусов ни разглядывал татуировку, он не мог понять ее назначения. Лучи могли обозначать все что угодно, — от числа месяцев до количества апостолов. Верующих после Апокалипсиса меньше не стало. Лена, выросшая с Брусовым фактически как дочь, стала одной из немногочисленных девушек-бойцов в анклаве. Конечно, физически она была слабее подготовленного мужчины и бегать по туннелям с Калашниковым наперевес на равных не могла. Зато Лена великолепно обращалась со стрелковым оружием. Она словно чувствовала его, всегда выбивая десятки на самодельных мишенях. Смирнова виртуозно владела пистолетами, автоматами, но главное — почти сроднилась с обожаемой ею снайперской винтовкой Драгунова. СВД она могла спокойно делать «лоботомию». Так что звание капитана носила заслуженно, рискуя жизнью на поверхности и принося анклаву провиант и прочие нужные вещи. А счет на головы отмороженных «свободных» шел у нее на десятки. Зема всех этих тонкостей об отношениях «отец — дочь» не знал и потому считал, что к адмиралу каждый в группе относится по-свойски. — Батя, ну какое нахрен дежурство? — зашептала капитанша на ухо адмиралу с той нарочитой громкостью, что было слышно во всем купе. — Ночное, с автоматами наперевес, — пробубнил полусонно Брусов. — Там дождь пошел! — продолжила тираду Ленка. — Холодный, жуть. Народ отказывается сидеть на дежурстве больше пятнадцати минут. Нам сушиться негде, пока Пий свою кочегарню не растопит поутру. За всю ночь ни шороху по периметру. Чего там сидеть-то? «Свободные» — не бессмертные, заныкались по своим норам. И чистильщики потеряли преимущество в камуфляже. Пока теперь в серое переоденутся с белого. Ручные часы адмирала показывали четыре утра. На автомате подзаведя свои «Командирские» с ручным подзаводом, адмирал окончательно проснулся. Присев на край полки, буркнул тихо, медленно приходя в себя: — Дождь? Радиоактивный? — Счетчик не хрустит. Ветер не восточный. Но сам факт, Батя, — дождь! К снегу привычные, но вода с неба… это как-то жутко. К тому же — такая холодная. И ветер сильный с севера. Вот почему конструктора к этому мощному фонарю на пулемете махонький такой зонтик не придумали?!