Когда я был молодым, я ощущал в себе большую силу; мне казалось, что с помощью сил потустороннего мира я смогу сделать все. Я начал успешно выполнять указание праотцев, но предстояло сделать куда больше. Вот почему для меня зима стала долгой ночью и я томительно ждал рассвета. Когда наконец травы вновь показали свои лица, меня переполнило Счастье, ведь теперь я слышал громовых духов, которые шептали: "Пора исполнить то, что поручили тебе праотцы". После долгой зимы ожидания я должен был устроить обряд плача. Прошла первая гроза, и я стал готовиться: для обряда плача надо выбрать в помощь какого-нибудь старого мудрого знахаря, спокойного и великодушного. Он должен набить трубку и поднести ее шести силам, а также четвероногим и крылатым. Один старый и добрый человек по имени Мало Хвостов с радостью согласился помочь мне. Сначала, по его совету, я постился в течение четырех дней и пил лишь одну воду. Затем, когда он сделал подношение трубки, я совершил обряд самоочищения в палатке для потения, которую мы соорудили из ивовых ветвей и покрыли бизоньими шкурами. Внутри, посредине палатки мы положили раскаленные камни, и пока я сидел там, Мало Хвостов плескал воду на камни. Во время очищения я пел песни в честь духов. А в конце старик обтер меня священным шалфеем и заплел мои волосы в косы. Приготовившись к ночному плачу, я разделся донага и укутался в одеяло из бизоньей шкуры, поскольку ночи стояли еще холодные. С собой я захватил одну лишь священную трубку. Для плача необходимо уединиться куда-нибудь подальше от людей. Поэтому вместе с Мало Хвостов я вышел из Пайн-Риджа и отправился сюда, где мы сейчас с тобой сидим[45]. Мы подошли к высокому холму, что рядом с ручьем Травы, который протекает здесь чуть западнее. Кроме нас двоих, да неба и земли, вокруг не было ни души. И все же это было оживленное место — здесь обитали духи. Когда мы добрались до холма, солнце почти зашло. Старик помог устроить место, где мне надлежало стоять. Мы взошли на вершину и освятили ее, устлав шалфеем. Потом в середине Мало Хвостов воткнул живой побег, а по всем четырем сторонам разместил подношения из красной ивовой коры, завернутые в маленькие узелки алой ткани. Затем Мало Хвостов рассказал, что я должен делать, чтобы духи услышали меня и разъяснили мне мой дальнейший путь. Сначала мне предстояло встать посередине, плакать и молиться, прося духов о наставлении. Потом надо сделать несколько шагов к западу, встать и некоторое время причитать там. Затем снова возвратиться в центр, и оттуда сделать несколько шагов к северу, помолиться и попричитать; а потом воззвать к остальным частям света. И так в течение всей ночи. Пора было начинать плач. Мало Хвостов ушел, оставив меня наедине с духами и заходящим солнцем. Стоя в центре священного места лицом к закату, я затянул жалобную молитву: "О Великий Дух, прими мои подношения! О, вразуми меня!" Пока я причитал и плакал, с запада с пронзительным свистом прилетел пятнистый орел. Он спустился и сел на сосну чуть восточнее меня. Я отошел в центр, оттуда направился к северу, причитая: "О Великий Дух, прими мои подношения и вразуми меня!" И тут появился маленький ястреб, который опустился к югу на кустарник. Опять, возвратясь в центр, я направился оттуда к югу, причитая и прося Великого Духа вразумить меня; и тут появилась черная ласточка, принялась кружить вокруг меня и наконец села неподалеку в кустах. Отойдя к середине, я шагнул теперь в направлении юга. До сих пор я лишь пытался заплакать, а сейчас в самом деле зарыдал и слезы ручьями текли по лицу — да оно и не могло быть иначе, ведь я стоял лицом к стране, откуда исходит жизнь. Я вспоминал о тех днях, когда все мои ушедшие родичи были живы и молоды, вспомнил о Бешенном Коне, который был нашей силой, а теперь уже не возвратится, чтобы вызволить нас из беды. Сильно плакал я и думал: пусть эти причитания совсем убьют меня тогда я окажусь в потустороннем мире, где нет. отчаяния. И пока я плакал, с юга стало приближаться что-то, подобное облаку пыли. Оно придвигалось все ближе, и вот я увидел тучу прекрасных разноцветных бабочек. Это разноцветное облако окутало меня так плотно, что я ничего не мог разглядеть. Отступив опять назад в середину круга к живому побегу, я услышал, как пятнистый орел, сидя на сосне, сказал: "Смотри на них! Это твой собственный народ. Великие трудности обрушились на него, и ты поможешь ему". И тут я услышал, как кружащиеся бабочки издают слабые, еле слышные стоны казалось, они тоже плачут. Потом все они взмыли ввысь и улетели обратно на юг. Теперь из кустов заговорил маленький ястреб: "Смотри, смотри! Выходят твои праотцы — сейчас ты услышишь их!" Я поднял глаза и увидел: с запада шла сильная буря. То был народ громовых духов. Было слышно конское ржание и мощь голосов. Сильно потемнело, и ревущий запад озарился страшными зарницами. Вдруг из непроглядной тьмы, разорванной отблесками молний, возникло видение. Я снова увидел тех двух мужей, пришедших за мной во время великого видения. Как и тогда, они летели головой вперед, словно стрелы. В том месте, где они приблизились к земле, взметнулось облако пыли; из пыли стали проглядывать головы собак. Приглядевшись, я увидел, что это не пыль, а снова туча разноцветных бабочек, кружащихся вокруг собак. Теперь двое мужей сидели на гнедых лошадях, разрисованных черными молниями. Вооруженные луками и стрелами, они бросились на собак, а громовые духи подбадривали всадников раскатистыми голосами. Внезапно бабочки превратились в ласточек, которые плотной стаей закружились позади атакующих всадников. Вот один из них кинулся вперед и насадил на наконечник стрелы окровавленную голову собаки. Весь запад тут же отозвался ликующим ревом. Второй последовал за ним и тоже поднял на стреле собачью голову, и опять ночная тьма запада отозвалась приветственными громами и молниями. На моих глазах собачьи головы превратились в головы васичу. И тут же видение пропало. Осталась лишь страшная, ревущая буря. Я заплакал еще сильнее, потому что очень испугался. Черная ночь окружала меня, внезапно вспыхивая огнем, звуча громкими голосами и ревом ветра. Я умолял праотцев сжалиться и пощадить меня. я говорил им, что теперь знаю, чего хотят от меня духи, и что я исполню это, если смогу. Внезапно весь страх пропал. Я подумал: если меня убьют — в потустороннем мире мне будет, наверное, лучше. Я лег на землю здесь, в центре священного места, и вновь поднес трубку всем силам. Потом натянул на себя одеяло из шкуры бизона, укрылся с головой и принялся ждать. Снаружи рычали и ревели голоса. Стук падающего града был подобен грому барабанов, в которые били великаны, напевая: "Хей-я-хей!". На священный круг, где я лежал, не упало ни единой градины, ни капли дождя. Когда буря кончилась, я откинул одеяло и прислушался. В наступившей тишине повсюду было слышно журчание дождевых потоков в оврагах, и лишь далеко на востоке слышались слабеющие голоса: "Хей-я-хей'". Было уже далеко за полночь, и вскоре я заснул. Во сне я видел своих соплеменников. Расстроенные и опечаленные, сидели они вокруг священного типи. Многие были больны. Пока я смотрел на них и плакал, из земли пробился удивительный свет — переливавшийся всеми цветами красок, он поднимался до самого неба. Потом свет пропал, и на том месте стала прорастать целебная трава. Пока я во все глаза глядел на нее, чтобы не забыть этого чуда, раздался голос, который разбудил меня: "Поспеши! Народ нуждается в тебе". Я проснулся. На востоке чуть брезжил рассвет. Стоя, я обратился к этой предрассветной мгле с молитвой. На небе медленно взошла утренняя звезда, такая красивая и безмолвная, а вокруг нее — облачка, имевшие вид детских лиц — лиц еще не рожденных людей. Все они улыбались мне. Те звезды, что еще не исчезли с первыми отблесками рассвета, заиграли разноцветными красками. Под ними плавно двигались головы мужчин и женщин. Где-то там, вдалеке пели птицы, раздавались радостное ржание и топот копыт лошадей, раскатился трубный голос оленя, слышалось мычание бизона. Все, что я не мог видеть, я слышал. Думаю, я опять заснул, потому что теперь меня разбудил другой голос: "Вставай, я пришел за тобой!" Я ожидал увидеть перед собой духа, но оказалось, что надо мной склонился добрый старик Мало Хвостов. Солнце уже всходило. Вместе мы возвратились с трубкой домой, где я опять поднес ее всем шести силам и подверг себя новому очищению в палатке для потения. После этого несколько мудрых и добродетельных старейшин попросили меня рассказать, что я видел и слышал. Вновь поднеся трубку всем духам и раскурив ее, я поведал им обо всем. Внимательно выслушав, старики сказали, что я должен воспроизвести на земле видение собак и тем самым помочь народу. А поскольку люди охвачены горем и печалью, мне следует проделать все это с помощью хейоков. Хейоки были священными клоунами, которые делают все неверно или, наоборот, чтобы позабавить людей. Старики предсказывали, что я стану великим человеком, ибо не многим суждено увидеть такое видение. Они повелели мне подождать 20 дней, а потом устроить обряд с хейоками. И я стал ждать. XVI. ОБРЯД ХЕЙОКА И вот прошло двадцать дней; пора было воспроизвести видение собак с помощью хейоков. Но прежде я расскажу тебе о хейоках и самом обряде хейока, который на первый взгляд может показаться глупым. Но на самом деле это не так. Выступать в роли хейоков могут лишь те, кого посетили видения о громовых духах запада. Такие люди обладают священной силой и делятся ею со всеми людьми, но делают это они забавными поступками. Когда от громовых духов запада приходит видение, оно сопровождается ужасом, словно во время бури. Когда же гром видения проходит, мир оживает, становясь зеленее и счастливее. Ибо где бы ни являлась в мир истина видения, она подобна дождю. Мир, как ты видишь, обновляется, пройдя через ужас бури. А в обряде хейока все происходит наоборот — сначала людей смешат и радуют, чтобы священной силе было легче проникнуть в них. Ты, наверное, заметил, что в этом мире истина является в двух обличьях. Один лик ее полон страданий, а другой смеется, но это одно и то же лицо, что смеется и плачет. Отчаявшимся людям смех сослужит добрую службу, а для тех, кто блаженствует и слишком уверен в себе, быть может, лучше увидеть плачущий лик. Вот для чего, мне кажется, нужен обряд хейока. Один человек по имени Вачпанне (Бедняк) взялся возглавить этот обряд. Он много раз был хейока и хорошо разбирался во всем. Сначала он попросил всех людей собраться в круг на ровном месте около Пайн-Риджа. В середине, рядом с возведенным здесь священным типи, он поставил котел с водой, которую вскипятил, бросая туда из костра раскаленные камни. Потом он сделал подношение западу; усевшись у огня с пучком душистой травы в руках, он произнес: "Дню Великого Духа, старому и мудрому дню, я делаю это подношение". Затем, бросив траву в костер, над которым сразу заструился приятный дымок, он запел: Глядите! Я сжигаю, приношу в жертву эту траву. Святую хвалу возношу, Святую хвалу возношу. Народ мой, гляди и будь добрым! День солнца стал моей силой. Тропа луны станет мне покрывалом. Святую хвалу возношу. Святую хвалу возношу. После этого надо было убить собаку — быстро, не оставляя на теле никаких следов, так, как убивает молния. Именно от молнии к хейокам приходит сила. Двое хейоков взяли веревку из сыромятной кожи, освятили ее в дыму, струившемся от душистой травы и, захлестнув собаку за шею, стали тянуть с обоих концов. Трижды они слегка затягивали ее, а на четвертый раз дернули так сильно, что свернули жертве шею. Вачпанне опалил шерсть собаки, обмыл тушку и отделил все члены, оставив голову с позвоночником и хвостом. Затем, отойдя на шесть шагов от котла (каждый шаг — в честь одной из шести сил), он поднес голову с позвоночником поочередно всем шести силам и снова обернувшись к котлу, произнес: "Священным образом варю я эту собаку". Три раза он погружал голову в воду, а на четвертый совсем опустил ее в кипящую воду. Потом Вачпанне взял сердце собаки и проделал с ним то же, что и с головой. Все это время 30 хейоков, по числу дней в месяце, выделывали всякие смешные трюки, стараясь развеселить людей. Они были так потешно раскрашены и одеты, что при виде их никто не мог удержаться от смеха. Индеец по имени Однобокий и я изображали шутов. Мы выкрасились красной краской с головы до ног и провели по телам черные линии — молнии. С правой стороны наши головы были начисто выбриты, слева волосы свисали длинными прядями. Все это было смешно, но имело свой смысл — когда мы стояли лицом к югу, выбритая часть головы была обращена к западу. Это показывало наше смирение перед громовыми духами, одарившими нас силой. Оба мы держали в руках по очень длинному изогнутому луку, такому длинному, что из них нельзя было стрелять. Стрелы, которые мы держали, тоже были слишком длинными и непомерно кривыми, и оттого выглядели нелепо. Сидели мы на гнедых лошадях, разрисованных черными молниями, и должны были представлять двух мужей из моего видения собак. Вачпанне вошел в священное типи и запел песню о хейоках: Священны они, Священны они, Так говорится, Так говорится. Священны они Так говорится. Двенадцать раз повторил он эту песню, по числу месяцев в году. Потом, пока кипел котел, Однобокий и я, оседлав гнедых, повернулись к западу и запели: Священным манером возвысили голос, Полмира возвысило голос. Священным манером возвысило голос, взывая к вам! Даже во время священных песен хейока выделывали всякие нелепые штуки и смешили людей. Например, двое хейоков с длинными кривыми луками и со смешно выкрашенными стрелами подошли к маленькой лужице и принялись изображать, будто перебираются через глубокую и широкую реку. Сопровождая свои действия жестами, они решили проверить, глубока ли вода. Для этого они взяли свои кривые стрелы, но не воткнули прямо, а бросили плашмя в воду. Вот вся стрела намокла. Поставив стрелу вертикально, они показывают, что вода выше их головы. И вот они готовятся переплыть реку. Один бросается головой вперед в самую грязь и начинает дико колотить по воде, будто тонет. Ему на помощь бросается второй, и вдвоем они выделывают такие штуки, что люди вокруг смеются вовсю. Мы же с Однобоким, пропев песнь западу, обернулись к котлу, где варились голова и сердце собаки. Держа в руках остро отточенные стрелы, мы стремительно поскакали к котлу и миновали его. Я должен был на скаку насадить на стрелу голову собаки, а Однобокий — сердце. После того, как мы сделали это, все хейока бросились преследовать нас, пытаясь оторвать себе долю, а мои соплеменники кинулись к котлу, чтобы тоже ухватить себе хоть кусочек священного мяса, в котором теперь была заключена сила запада. Словно лекарство, оно должно было сделать людей радостнее и сильнее. После окончания обряда настроение у всех приподнялось, ведь это был день веселья. Люди яснее видели теперь свежесть мира, безмерность этого священного дня, все краски земли. Шесть праотцев сотворили многих существ и каждое наделили счастьем. Всякое, даже самое маленькое существо, что-нибудь да значит, оно должно быть счастливым и нести счастье другим. Мы, люди, подобно травам, радующим своими нежными лицами друг друга, должны делать так же, ибо такова была воля Праотцев этого мира. XVII. Я НАЧИНАЮ ИСЦЕЛЯТЬ После обряда хейока я переехал сюда, где и живу до сих пор: между ручьем Вундед-Ни и Травяным ручьем. Перебрались сюда и другие люди. Мы построили из бревен вот такие маленькие серые дома. Все они квадратные. Жить в них совсем не годится, ведь в квадрате не заключено никакой силы. Ты, быть может, заметил — все, что бы ни делал индеец — движется по кругу. Это оттого, что Сила Мира всегда действует по кругу, и все вокруг стремится к нему. В былые времена, когда мы были сильным и счастливым народом, вся наша сила заключалась в священном круге жизни народа, и до тех пор, пока этот круг оставался целым, люди процветали. Зеленеющее древо было его сердцевиной, а четыре стороны света питали его. Восток нес с собой мир и свет, юг — тепло, запад — дождь, а север своими холодами и могучими ветрами давал стойкость и силу. Это знание, вместе с нашей религией, пришло к нам из внешнего мира. Все, что ни делает Сила Мира, действует по кругу: небо округло, и я слышал, что и земля я звезды тоже круглые, словно шары. Ветер, когда достигает наибольшей мощи, крутится вихрем. Птицы вьют свои гнезда округлыми, ведь у них с нами одна вера. По кругу восходит и заходит солнце, то же делает и луна, и сами они круглые. Даже времена года сменяют друг друга по большому круговороту, вновь возвращаясь к своим началам. И жизнь человека движется по кругу — от детства к детству, и так бывает со всем, что имеет силу. Округлы, словно птичьи гнезда, наши типи, и устанавливаем мы их всегда по кругу, то-круг жизни народа, гнездо многих гнезд, куда поместил нас Великий Дух, дабы мы растили в них своих детей. Но васичу загнали нас в эти квадратные ящики. Пропала наша сила, и мы погибаем, ибо сила покинула нас. Погляди на наших мальчиков — ты увидишь, чем мы стали теперь. В былые времена, когда мы жили силой круга, мальчики становились мужчинами в 12–13 лет, а теперь им нужно куда больше времени для этого. Что же, все идет, как есть. Пока мы находимся здесь мы военнопленные. Но есть ведь еще и потусторонний мир.