— Объявляю сегодняшний день днём добрых дел! — торжественно сказала я друзьям. — Ну уж нет! — сказала Наташка. — Я пол мыла и устала. Мои добрые дела на сегодня закончились. Костику, наоборот, идея понравилась. Он только решил уточнить: — А добрые — это всё же какие, Саня? По правде сказать, я и сама не очень понимала, какие именно. — Наверное, такие, которые ты делаешь с удовольствием, а людям от этого приятно! — предположила я. — Хотя нет. Наверное, это такие, которые легко получаются у взрослых и тяжело — у нас, мы ведь ещё маленькие. И поэтому взрослым приятно, что мы их делаем. Костик моментально начал размышлять, чего бы такого доброго взять и сразу вот тут же и сделать. — Может, ведро покрасим? Саня, помнишь, дед твой говорил, что оно как новенькое будет? — Можно и ведро, конечно, — сказала я. — Это, несомненно, доброе дело. Но, понимаешь, Костик, оно какое-то маленькое. Несерьёзное. А нужно, чтобы — ух, масштаб был! Чтобы все заметили и оценили! Костик выдвинул новую идею: — А давайте водомеркам поменяем воду в бочке, а? А то она у них какая-то мутная и пахнет. А мы им чистой и свежей из колодца натаскаем! Наташка фыркнула: — Только кому от этого польза, Костик? Уж если делать что-нибудь, то особенное, чтобы взрослые заметили и оценили, а не только водомерки. Вот, например, моя бабушка смородину моет сейчас, а вечером будет варенье из неё варить. — И что нам с этого варенья? — спросила я. — А то! Мы можем его сварить сами, пока она занята другими делами! А когда она соберётся, варенье уже будет готовенькое на столе в банках стоять! — победно сообщила Наташка. — Вот это да, Наташка, вот это ты здорово придумала! — закричала я от радости. — Это же самое настоящее доброе дело! — А ещё мы можем трактористам помочь! Они как раз начали поле перепахивать, — важно произнёс Костик. — Пока они после обеда будут отдыхать в своей палатке, я проберусь в кабину трактора и спашу им хоть всё поле сразу! — А ещё мы можем прополоскать в речке бельё, которое стирает моя бабушка! — внесла я своё предложение. — И напоследок покрасить ведро и поменять воду водомеркам! План добрых дел был готов. И мы начали действовать! Сначала мы решили сварить варенье. Ну, как сварить… Поставить кастрюлю на плиту, чтобы варенье потихоньку само варилось, а к вечеру мы бы уже готовенькое разложили по банкам. Бабушка Наташки полола в огороде грядки и ни о чём, конечно, не подозревала. Мы пробрались к ней на кухню, нашли огромную кастрюлю и положили в неё ягоды, которые сушились на подоконнике. — Наташка, тащи песок! — скомандовал Костик. — А я пока газ включу. Наташка полезла в шкаф и вытащила оттуда крошечную хрустальную вазочку, на дне которой оказалась горстка сахарного песка. Она высыпала всё в ягоды, размешала ложкой, лизнула её и сморщилась: — Фу, какая кислятина! — Конечно, кислятина! — сказала я. — Моя бабушка засыпает песком все ягоды, когда готовит варенье. А ты сколько положила? И хочешь, чтобы там сладко было? Неси ещё песка! — Думаешь, я знаю, где его бабушка держит? — пробурчала Наташка и открыла у кухонного шкафа нижние дверцы. Там стояло много больших и маленьких пакетов с разными крупами, макаронами, пряностями и другими штуками. — Так вот же песок! — крикнула я и показала на огромный белый пакет. — У нас дома точно такой же! Костик, бери его и сыпь весь в кастрюлю. Костик подхватил пакет, высыпал всё содержимое в ягоды, поставил кастрюлю на плиту и закрыл её крышкой. — И сколько оно должно вариться? — подозрительно спросила Наташка. — Часа два. Или три, — уверенно сообщил Костик. — Точно не меньше. — А может, даже и больше, — добавила я. — Как раз нам хватит времени, чтобы поле вспахать и бельё прополоскать! — Тогда чего мы стоим и время тратим?! — возмутилась Наташка, и мы выбежали из дома. Моя бабушка стирала бельё руками. Папа давно купил ей стиральную машину, такую же, как и у нас в городе, но бабушка её не любила. Она любила всё делать сама — нагревать воду на газовой плите, замачивать с вечера бельё в тазиках, потом весь день стирать его в корыте на стиральной доске, полоскать на речке, развешивать на улице, а к вечеру снимать с верёвок свежие хрустящие простыни, наволочки, рубашки и платья. Мы с Наташкой и Костиком, как партизаны, пробрались во двор. Таз с бельём стоял на тележке. Это означало, что бабушка уже постирала его и собиралась везти на речку полоскать. Мы тихонечко выкатили тележку со двора и уже через пять минут были на берегу. Я вытянула из таза какую-то тряпку белого цвета и помчалась с ней на мостик. Бросила с него тряпку в речку, нагнулась и стала её трясти во все стороны. Тряпка вдруг расправилась и превратилась… в огромную простыню. Дёргать из стороны в сторону её стало тяжело, но я не сдавалась. Мои друзья тоже уверенно полоскали бельё: Костик — какой-то огромный белый купол, а Наташка — то ли трусы, то ли носки. Я краем глаза посмотрела на них, а простыня в этот момент совсем отяжелела и словно камень стала опускаться на дно. — На помощь! — закричала я друзьям. — Моя простыня тонет! Сама я не вытащу! — А зачем ты брала её? — пискнула Наташка. — Взяла бы, как я, носок, и никуда бы он от тебя не делся. Я смотрела в воду: простыня почти опустилась на дно. — Наташка, я у тебя не совета прошу, а помощи! Подержи меня за ноги, пока я простыню со дна сгребу! Пожалуйста! — стала умолять я её. Но она как не слышала. Полоскала носок двумя пальчиками и смотрела куда-то вдаль. А простыня, между прочим, уже лежала на дне речки, я держала её лишь за крошечный уголок, который вот-вот норовил выскользнуть из моих рук, словно золотая рыбка. Я изо всех сил тянула за него простыню назад. Но она не тянулась — как будто её что-то держало на этом проклятом дне! Я по пояс свесилась с моста в воду и ловила гадкую тряпку и так и сяк, но без толку! — Наташка, помоги Сане быстро! — завопил Костик. — Ты что, не видишь, что она сейчас в речку свалится?! Он, конечно, помог бы мне и сам, только ему было ещё хуже, чем мне. Купол, который он полоскал, оказался пододеяльником. Он наполнился воздухом, как парус, и его тянуло вверх — в небо. Костик изо всех сил бил по куполу руками, но бесполезно — мокрая ткань не сдувалась. Наташка нехотя подошла ко мне и стала держать меня за ноги. А я чуть ли не с головой ушла под воду, чтобы выловить со дна реки утонувшую простыню. — Только держи сильнее, Наташка! — кричала я. — Сейчас мы её, как невод со дна морского, вытащим! — Не могу я сильнее, — бурчала она. — У меня руки устали! Я, в отличие от вас, пол сегодня мыла, между прочим! Я нащупала простыню и стала тащить её из воды. — Ну вот, миленькая, ты и попалась, — сказала я, когда наконец вытащила её всю. Только это почему-то была уже не простыня, а какая-то чёрная страшная огромная тряпка. Как будто её гуталином вымазали. А потом ещё для надёжности в грязи вываляли. — Что это? — уставилась Наташка на простыню, как на привидение. — Не знаю, — сказала я. — Может, простыни чернеют, когда их полощешь, а высыхают — и снова белыми становятся? — Может, и так, — ответила Наташка и перетащила простыню с мостика в таз. Тем временем Костик боролся с пододеяльником, словно Геракл со львом! Он по пояс забрался в речку, уминал пододеяльник руками и утаптывал его ногами под воду. Наконец купол сдулся. Теперь Костик доставал его из воды частями и выкладывал на мост. Правда, это тоже был уже не пододеяльник, а какое-то непонятное чёрно-рыжее чудовище — словно гигантский спрут! — Да что же такое с бельём в речке случилось? — испугалась я. — Бабушка сто раз полоскала его здесь, но оно никогда от этого не портилось. А у нас — не бельё, а какие-то половики грязные! — Это не страшно, Саня! Это лишь песок с илом, — улыбнулся Костик и стал прыгать по пододеяльнику ногами, чтобы отжать его. — Когда бельё высохнет, мы его вытряхнем, и оно будет как новенькое! — А если не будет? — хихикнула Наташка. — Значит, на одно доброе дело сегодня мы сделаем меньше, — сказал Костик, и мы помчались развешивать бельё. Как ни странно, развешанное, оно смотрелось очень даже хорошо. — Я же говорил, как новенькое! А высохнет — будет ещё лучше! — обрадовался Костик. Мы побежали на поле. Трактористы уже отобедали и дремали в своей палатке. Они так всегда делают в обеденный перерыв. Едят, а потом спят — набираются сил. Трактора стояли на окраине поля и тихонько пофыркивали. — А чего это они не выключены? — удивилась я.