– Рэнд, как насчет этого? – Думаю, несколько человек сможем прислать. Ломбарди и таких, как он. – Вы двое, – обратился Майкл к телеграфистам. – Пойдете со мной. А ты… Он посмотрел на женщину. – Что делать умеешь? Женщина приподняла брови. – Помимо этого. Она на мгновение задумалась. – Наверное, готовить немного. – Немного лучше, чем ничего. Ты на работе. Майкл быстро пошел по трапу на корабль. К носу корабля подвели кран, и у борта в люльках сидели шесть человек. У дальнего конца створки дока рабочие в сварочных масках и толстых перчатках вырезали куски из большого листа, на замену ржавой обшивке. Из-под дисков летели искры. Лора стояла у рейлинга. Увидев Майкла, спустилась к нему. – Извини, Майкл, – сказала она, перекрикивая визг пил. – Я знаю, что время неподходящее. – Какого черта, Лора? – Ты хочешь, чтобы он утонул? Утонет обязательно. Я такие вещи не пропускаю. Еще меня поблагодаришь. Это была не просто задержка, а настоящая катастрофа. Пока корпус не герметичен, они не могут затопить док. Пока они не затопят док, они не смогут запустить двигатели. Только на то, чтобы затопить док, уйдет шесть часов. – Как думаешь, сколько времени уйдет, чтобы их заменить? – спросил Майкл. – Вырезать новые, снять старые, поставить на место, заклепать, приварить. Шестнадцать часов, минимум. Спорить с ней смысла не было, это не тот вопрос, где допустима спешка. Майкл резко развернулся и пошел вдоль дока. – Куда идешь? – крикнула вслед ему Лора. – Долбаную сталь резать. 68 Время 17.30, солнце зайдет через три часа. Питер сделал все, что мог, на данный момент. Уже даже спать не хотелось, но надо было собраться с мыслями. Пока шел домой, думал о Джоке. Не то чтобы он чувствовал к нему какую-то привязанность, в свое время это был незрелый и противный юнец, из-за которого он сам едва не погиб. Может, от винтовки, что ему дали, толку не будет. Однако тот день на крыше, возможно, стал переломным в его жизни. Никогда не поздно начать с начала. Охраны у дома не было. Питер ринулся вверх по лестнице и вбежал в дом. – Эми! – крикнул он. Тишина. – Я здесь. Она сидела на кровати, аккуратно сложив руки на коленях и глядя на дверь. – Ты в порядке? – спросил он. Она посмотрела на него. Ее лицо изменилось. Она лишь меланхолично улыбнулась ему. Комнату наполнила странная тишина – не просто отсутствие звуков, но нечто большее, более пугающее. – Да, я в порядке. Она хлопнула по матрасу. – Посиди со мной. Питер сел рядом. – Что такое? Что случилось? Она взяла его за руку, не глядя ему в глаза. Питер ощутил, что она собирается что-то сказать ему. – Когда я была в воде, то попала в одно место, – сказала она. – По крайней мере, мое сознание это сделало. Не знаю, смогу ли это правильно объяснить. Я так счастлива там была. Он понял, что она хочет сказать. – Ферма. Ее глаза встретились с ним взглядом. – Я там тоже бывал. Как ни странно, он не чувствовал удивления. Эти слова должны были быть сказаны. – Я играла на пианино. – Да. – И мы были вместе. – Да. Были. Лишь мы одни. Как хорошо сказать это, как хорошо произнести эти слова. Знать, что он не одинок, в конце концов, с этими его снами, что в них есть что-то реальное, хотя сложно сказать, что такое та реальность, лишь то, что она существует. Он существует. Эми существует. Ферма, то счастье, что они обрели там, существуют. – Ты спрашивал меня сегодня утром, почему я пришла к тебе в Айове, – сказала Эми. – Я не сказала тебе правды. По крайней мере, всей. Питер ждал. – Когда ты изменяешься, тебе надо оставить себе что-то, какую-то память. То, что было тебе дороже всего. Во всей твоей жизни, лишь одно. Она подняла взгляд. – Я хотела оставить себе тебя. Она плакала, крохотные, сверкающие, как алмазы, капли слез повисли на ее ресницах, будто капли росы на листьях. – Питер, ты сделаешь то, что я попрошу? Он кивнул. – Поцелуй меня. Он сделал это. Не поцеловал ее, а будто провалился в мир, состоящий из нее. Время замедлилось, остановилось, оно неспешно кружилось вокруг них, будто волны, обтекающие пирс. Он ощутил умиротворение. Его душа воспарила. Его сознание находилось одновременно в двух местах, в этом мире и в другом: в мире фермы, в мире за пределами пространства, за пределами времени, там, где пребывали лишь они двое. Они разделились. Между их лицами были считаные дюймы. Эми приложила ладонь к его щеке. – Прости, Питер. Странные слова. Ее взгляд стал пристальнее. – Я знаю, что ты собираешься сделать, – сказала она. – Тебе этого не пережить. Внутри его что-то будто выключилось. Его тело оставили все силы. Он попытался заговорить, но не смог. – Ты устал, – сказала Эми. И подхватила его, когда он начал падать. Эми положила его на кровать. Выйдя в другую комнату, сняла через голову сестринское одеяние и надела то, что подобрал ей Грир. Плотные полотняные штаны с карманами, кожаные ботинки, светло-коричневую рубашку с оторванными рукавами и погонами Экспедиционного Отряда на плечах. От них исходил теплый человеческий запах – запах труда, запах жизни. Тот, кому принадлежала эта одежда, был невысокого роста, и она идеально подошла ей. Солдаты на заднем крыльце спали сном младенцев, подложив руки под головы и забыв обо всех тревогах. Эми аккуратно забрала один из пистолетов и заткнула его себе за пояс сзади. Улицы окутала полная тишина, все спрятались, готовясь к буре. Эми шла к центру города, и солдаты начали обращать на нее внимание, но никто не попытался заговорить с ней. Их мысли были совсем о другом. Какая разница, что какая-то женщина одна идет? Снаружи тюрьмы охраны не было. Эми решительно подошла к двери и толкнула ее.