Выключив газ, я взял две тарелки. – Тебе нужно переодеться перед ужином? Я уже. Покачав головой, она отхлебнула ледяного напитка. – Все нормально. По пятницам я не соблюдаю дресс-код. Я припомнил, что накануне она была в юбке и шелковой блузке. Сегодня она выглядела не менее соблазнительно в темных джинсах, обтягивавших ее формы, и приталенной бордовой рубашке с длинным рукавом. С шеи свисало длинное ожерелье, и при каждом движении у нее на груди раскачивалась сверкающая подвеска. Наполнив тарелки, мы отнесли их в ту половину комнаты, где располагалась столовая. К счастью, вскоре Пейдж нарушила полную тишину, начав расспрашивать меня о медицинской школе, на эту тему я мог разглагольствовать часами. – У тебя днем лекции, а потом по ночам стажировка? Мне кажется, это ужасно много. – Она опустила глаза в тарелку. – Извини, я не знаю, как там у вас заведено. Я отмахнулся. – Не стоит. Я прослушал все лекции за первые два года. Следующие два года в медицинской школе – это ротационное обучение[8]. В сущности, я – что-то вроде доктора без медицинской лицензии. Я принимал роды, ассистировал во время хирургической операции, ухаживал за жертвами перестрелки в палате неотложной помощи. Всего понемногу. – Вот это да. Звучит внушительно. Я пожал плечами. – Мой отчим однажды сказал, что нельзя стать настоящим врачом до тех пор, пока не справишься с травмой. Отчасти странное утверждение, но оно нашло отклик в моей душе. Я рад, что получил непосредственный опыт во время стажировки по экстренной медицинской помощи. В общем, если тебя когда-нибудь ударят ножом или ты заразишься вирусом, пожирающим живые ткани, я к твоим услугам. Она засмеялась и откусила еще кусочек фахитас. Ее щека испачкалась соусом, и она быстро вытерла его. – Обучение выстроено разумно, – сказал я, – потому что ты вынужден изучить все, прежде чем объявишь о выборе специализации. А после этого ты переходишь в ординатуру. – Верно… твоя ординатура. Элли говорила, что ты переезжаешь примерно через два месяца. Я кивнул. – В принципе, да. – Только мне нужно было придумать, куда, черт возьми, я хотел поехать. Отчасти мне хотелось на несколько лет умчаться на поиски приключений, может быть, за океан, оказывать гуманитарную помощь в Индии или в Африке. Но я понимал, что мама и Элли сошли бы с ума, если бы я так поступил, поэтому я находился на распутье. – То есть тебе понравилось работать с пациентами, получившими травмы? Ты хочешь специализироваться в этой области? – Пейдж положила салфетку обратно на колени и выжидающе посмотрела на меня. Я глубоко вздохнул. – Честно? Я ни хрена не понимаю. Экстренная медицинская помощь – это то, о чем я твердил всем последние два года, но, по правде сказать, я не знаю. Я отложил принятие решения, и крайний срок наступает через пару недель. Мне просто нужно выбрать что-то, но я до сих пор не смог определиться. – А, понимаю. – Она потерла подбородок. – Ты из тех, кто страшится обязательств. В ответ на это я ухмыльнулся. Она даже не подозревала, насколько. – Бывает и так. – А чем ты занимаешься сейчас? Тебе нравится? Ох, это должно было повеселить меня. Мне не терпелось увидеть румянец на ее щеках, когда я расскажу ей. – Акушерством и гинекологией. И, да… это весьма познавательно. Но если бы я хотел запустить руку женщине под юбку, я бы скорее сделал это ради удовольствия, а не ради работы. Подавившись «Маргаритой», она закашлялась, чтобы прочистить горло. – Черт. – Еще несколько раз громко кашлянув в салфетку, она усмехнулась, глядя на меня. – Это было нечестно. Я только пожал плечами. – Я никогда не говорил, что играю по правилам, принцесса. – Ты не должен огорчать женщину, которая так любезно согласилась обеспечить тебя крышей над головой. Я скажу Элли, что ты плохо себя ведешь. – Пейдж погрозила мне вилкой. Угрозу смягчила едва заметная улыбка, прятавшаяся в уголках ее губ. – Значит, в промежности тебе нравится заглядывать только ради развлечения. Понятно. А какой курс тебе по-настоящему понравился? У тебя есть любимчики? Я медленно пережевывал, взвешивая ответ. – Хмм… может быть, кардиология. – Что тебя в ней привлекает? – Не знаю. На самом деле я знал, но, произнеси я это вслух, это прозвучало бы глупо. После того как отец ушел, мама была очень печальной и все время плакала. Когда я спросил ее, что случилось, она сказала мне, что у нее разбито сердце… и это перепугало меня до смерти. Я был слишком мал для того, чтобы понять, что в буквальном, физическом смысле слова «сердце» – не то же самое, что люди имеют в виду, когда говорят о своих чувствах. Поэтому я подумал, что она скоро умрет. В моем понимании, сердце перекачивало эмоции так же, как кровь. Я тоже что-то ощущал у себя в груди – оно сжималось от боли, когда я думал о папе, я ощущал обжигающее тепло, когда решил защищать маму и Элли от чего угодно. Но даже когда я узнал, что это не так, сердце продолжало приводить меня в восхищение как своим символизмом, так и реальной работой. Это был единственный орган в теле, который работал неустанно и непрерывно. Надежно и верно. Как ни смешно, с учетом того, что на мне, видимо, лежало проклятие, если дело доходило до отношений, меня больше интересовали сердечные дела, чем физиология сердца. Съев еще несколько кусочков, Пейдж подняла глаза. – Почему ты решил посвятить себя медицине? Я почесал затылок. – Ты уже знаешь, в каком дерьме мы с сестрой жили. Она опустила глаза, стала разглядывать бокал с «Маргаритой». – Да, знаю… я помню. Не всегда было легко. Быть воспитанным одной матерью, закончившей лишь среднюю школу, не сладко. Насколько я помнил, мы много раз переезжали. Видимо, каждый раз мама теряла работу или расставалась со своим последним приятелем, и мы превращались в перекати-поле. Она старалась, чтобы мы оставались в том же школьном округе, но найти жилье за арендную плату, которую она могла себе позволить, было нелегко. Поскольку в нашей жизни не было отца, обязанности мужчины в доме были возложены на меня. – Полагаю, то, как я рос, определило мои цели. Теперь я просто совершенствуюсь в умении находить выход из трудного положения. Она улыбнулась мне, словно ей понравился этот ответ. – Находить выход из трудного положения. Мне это нравится. Ну, и каковы же твои цели? – Поскольку я малоимущий, мне положены бесплатное обучение и куча стипендий. Я получил их как по заслугам, так и по необходимости, достаточно для того, чтобы покрыть стоимость моей учебы в Йеле. А позже – в медицинской школе. – То есть нет худа без добра. – Безусловно, я чертовски старался. В каком-то смысле я – везунчик. Большинство моих однокашников получат дипломы, оставшись по уши в долгах по кредиту на обучение. Благодаря тому что я учился усерднее всех остальных, я получал стипендии, которые, вероятно, спасли мою задницу. – Но мне все-таки непонятно, почему медицина. – Поставив локти на стол, Пейдж наклонилась ближе ко мне. – С раннего детства я знал, что однажды мне придется позаботиться о маме. Это единственное, в чем я был уверен. Она так многим пожертвовала ради меня, она старалась изо всех сил. С незапамятных времен я чувствовал себя так, как будто я ее единственный сын, я несу ответственность за нее. Полагаю, я подсознательно выбрал поле деятельности, нацеленное на заботу о других. Нежно улыбаясь мне, Пейдж крутила между пальцев прядь своих светлых волос. – Ты всегда был таким добрым ребенком, серьезным учеником. – Не относись ко мне свысока. Я был ботаником. – Я положил салфетку рядом с теперь уже опустевшей тарелкой. Она засмеялась, и я не смог удержаться от улыбки. – Я этого не говорила. – Это только потому, что ты стараешься быть любезной. Она пожала плечами. – Редко бывает, чтобы в таком юном возрасте человек был таким дисциплинированным в учебе и целеустремленным. Ты в своем роде удивительный парень, Кэннон. А всего через несколько месяцев ты станешь врачом. От ее комплимента у меня потеплело на душе. Я редко занимался тем, что анализировал свой образ жизни. Я просто выполнял ту работу, которую мне поручали, и продолжал идти дальше. Конечно, за последние пять лет все изменилось. Мама второй раз вышла замуж, и теперь ее содержал мой отчим, то есть фактически она больше не нуждалась в моей поддержке. Но она безмерно гордилась тем, чего я достиг, поэтому я продолжал не унывать, когда жизнь подбрасывала мне неприятные сюрпризы, и жил так, как умел. Мы закончили ужинать и отнесли наши блюда на кухню. Мы стояли бок о бок, пока она ополаскивала их, а я загружал посудомоечную машину. Мы составляли довольно слаженную команду. Наше новое житейское устройство казалось странным, учитывая всю нашу предысторию и новую сексуальную напряженность, искры которой потрескивали между нами, однако это казалось настолько естественным, как я и предположить не мог. – Есть грандиозные планы на сегодняшний вечер? – спросила Пейдж, вручая мне последнюю тарелку. Я покачал головой. – Да нет. Возможно, выйду с друзьями выпить пива. Буду рад, если ты присоединишься. – Я подумал, что бы она сказала о Питере и его муже Эйзане. – Нет, все нормально. Я принесла домой ноутбук. Мне нужно сделать кое-что по работе. – Работать в пятничный вечер? Я тихо зарычал в знак неодобрения, но, по правде сказать, ее присутствие нарушило бы мои планы. Я собирался подцепить кого-нибудь. И что-то подсказывало мне, что алкоголь и Пейдж в придачу – неудачное сочетание. Все наши запреты были бы сняты. Не то чтобы я намеревался затащить ее в койку – я достаточно владел собой, чтобы не допустить этого. Ну, вероятно. Но кто знает, что я мог бы сказать? Я не мог признаться, что раньше каждую ночь мастурбировал перед ее школьной фотографией. Я бы перестал уважать себя как мужчина.