Хлёстова Москва, вишь, виновата. Фамусов Подальше от него. (Делает знаки Софии.) Гм, Софья! — Не глядит! София (Чацкому) Скажите, что вас так гневит? Чацкий В той комнате незначащая встреча: Французик из Бордо[68], надсаживая грудь, Собрал вокруг себя род веча[69] И сказывал, как снаряжался в путь В Россию, к варварам, со страхом и слезами; Приехал — и нашёл, что ласкам нет конца; Ни звука русского, ни русского лица Не встретил: будто бы в отечестве, с друзьями; Своя провинция. Посмотришь, вечерком Он чувствует себя здесь маленьким царьком; Такой же толк у дам, такие же наряды… Он рад, но мы не рады. Умолк, и тут со всех сторон Тоска, и оханье, и стон. Ах! Франция! Нет в мире лучше края! — Решили две княжны, сестрицы, повторяя Урок, который им из детства натвержён. Куда деваться от княжён! Я одаль воссылал желанья Смиренные, однако вслух, Чтоб истребил господь нечистый этот дух Пустого, рабского, слепого подражанья; Чтоб искру заронил он в ком-нибудь с душой, Кто мог бы словом и примером Нас удержать, как крепкою возжой, От жалкой тошноты по стороне чужой. Пускай меня отъявят старовером, Но хуже для меня наш Север во́ сто крат С тех пор, как отдал всё в обмен на новый лад — И нравы, и язык, и старину святую, И величавую одежду на другую По шутовскому образцу: Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем[70], Рассудку вопреки, наперекор стихиям; Движенья связаны, и не краса лицу; Смешные, бритые, седые подбородки! Как платья, волосы, так и умы коротки!.. Ах! если рождены мы всё перенимать, Хоть у китайцев бы нам несколько занять Премудрого у них незнанья иноземцев. Воскреснем ли когда от чужевластья мод? Чтоб умный, бодрый наш народ Хотя по языку нас не считал за немцев. «Как европейское поставить в параллель С национальным — странно что-то! Ну как перевести мадам и мадмуазель? Ужли сударыня!!» — забормотал мне кто-то…