Сестра ее ничуть не возражала; инструмент был раскрыт; и Дарси после секундного колебания признался самому себе, что тоже не имеет возражений против музыки. Единственным, что сейчас его тревожило, было все более возрастающее, хотя и против его воли, собственное внимание к мисс Элизабет Беннет. Глава 12 Вследствие соглашения между сестрами на следующее же утро Элизабет написала матери письмо, в котором просила ее выслать за ними в течение дня экипаж. Однако миссис Беннет, рассчитывая, что дочери ее пробудут в Незерфилде до следующего вторника, так чтобы получилась ровно неделя с тех пор, как там появилась Джейн, никак не могла заставить себя принять с радостью столь спешное возвращение девочек; а посему ответ ее не отличался особой благосклонностью, по крайней мере в адрес Элизабет, которой особенно не терпелось поскорее оказаться в родных стенах. В ответной записке добрая мать сухо известила дочерей о том, что повозка освободится не раньше вторника на следующей неделе, а в постскриптуме не сдержалась и добавила, что, если мистер Бингли и его сестры будут настаивать на их пребывание в поместье еще некоторое время, лично она не станет возражать против такой разлуки с горячо любимыми чадами. Что касается продления визита, то Элизабет, очевидно, не грозило выслушивать долгие уговоры хозяек дома. Впрочем, она этого и не ждала. Напротив, опасаясь, что их нежданно затянувшееся пребывание в Незерфилде может затянуться еще, она настояла на том, чтобы Джейн немедленно одолжила экипаж мистера Бингли и воплотила тем самым в жизнь их выработанный с утра план; и вскоре за этими доводами последовала столь желанная просьба мисс Беннет. Обращение девушки к хозяину наделало большой переполох, попутно породив массу смутных беспокойств и тревог. Сказанных слов, главный смысл которых сводился к недопустимости такой спешки и уверенности в том, что, по крайней мере, до завтра никакой нужды ехать в такую даль нет, хватило бы на целый роман. Поддавшись уговорам, сестры согласились отсрочить свой отъезд до следующего утра. Такая уступчивость с их стороны явно не входила в планы мисс Бингли, которая, хоть и предложила подруге остаться, все же была снедаема ревностью и нелюбовью к младшей, по силе своей гораздо превосходившими привязанность к старшей. Сам мистер Бингли безмерно огорчился, услышав о том, что гостьи покинут поместье так скоро, и то и дело принимался увещевать Джейн отложить возвращение домой ввиду общей ее слабости после болезни. Однако Джейн была тверда как скала, особенно в тех вопросах, где, как ей казалось, она занимает единственно приемлемую позицию. Что касается мистера Дарси, то в его душе это известие едва ли вызвало бурю чувств. По справедливости говоря, Элизабет Беннет пробыла в Незерфилде и без того достаточно долго. Она влекла его к себе больше, чем ему того хотелось бы, а мисс Бингли, прекрасно замечая это, теряла всю свою любезность и становилась язвительней, чем обычно. Молодой человек весьма здраво рассудил, что именно сейчас он обязан сдерживать малейшие проявления собственной неожиданной привязанности и что именно нынче он не вправе давать Лиззи повода думать, что она способна хоть как-нибудь влиять на его счастье; ведь, если бы такая идея получила свое развитие, ему, совершенно очевидно, пришлось бы предпринять что-нибудь весьма существенное, чтобы либо ее подтвердить, либо безжалостно разрушить. Твердо придерживаясь намеченного плана, за целую субботу он едва ли обменялся с девушкой десятком слов и, несмотря на то, что однажды их оставили вдвоем на целых полчаса, с удвоенным рвением окунулся в чтение книги, так ни разу и не подняв глаз на свою соседку. В воскресенье сразу же после утренней службы состоялось, наконец, расставание, столь милое и приятное почти что всем. В преддверии разлуки любезность мисс Бингли по отношению к Элизабет за считанные минуты достигла небывалых высот, равно как и ее любовь к Джейн; и, когда они расстались после обильных заверений мисс Бингли в том, что она будет несказанно рада видеть их обеих будь то в Незерфилде или Лонгбурне, а также после череды самых теплых объятий, распаливших девиц настолько, что даже на долю Элизабет выпало случайное рукопожатие, младшая из сестер, сев в повозку и облегченно вздохнув, покинула поместье в самом приятном расположении духа. Сердечность приема, оказанного девушкам их матерью дома, не шла ни в какое сравнение с недавними проводами в Незерфилде. Миссис Беннет весьма удивил их приезд, и она не замедлила пожурить девочек за доставленные мистеру Бингли хлопоты, попутно заверив Джейн, что уж теперь-то ей точно не избежать рецидива болезни. Однако их отец, хоть и очень лаконично, искренне порадовался возвращению детей, потому как неожиданно долгая разлука с ними позволила ему прочувствовать всю их важность для семьи в целом: все разговоры в гостиной по вечерам совершенно очевидно теряли большую часть своей живости и вообще весь смысл именно из-за того, что не было Лиззи и Джейн. Сестры застали Мэри в привычном для нее состоянии тщательного изучения басовых октав и человеческой натуры и вынуждены были одобрить несколько новых отрывков и выслушать пару угрожающих в своей непреклонности моралите. У Кэтрин и Лидии тоже накопились новости для сестер, правда, несколько иного свойства. С тех пор как они не виделись, точнее, с самой среды, в полку произошли весьма важные события: несколько офицеров отужинали вместе с дядюшкой, одного рядового высекли, и теперь ходят упорные слухи о том, что полковник Форстер собирается жениться. Глава 13 – Надеюсь, моя дорогая, – заметил мистер Беннет жене за завтраком на следующее утро, – вы заказали стряпухе на сегодня хороший обед, поскольку у меня есть все основания предполагать, что нынче после полудня ряды нашего семейства пополнятся. – Что вы хотите этим сказать, дорогой? Уверена, я понятия не имею, кого вы сегодня ожидаете. Разве что Шарлотта Лукас заглянет к нам по дороге; а уж для нее-то, я уверена, мои обеды вполне хороши. Скажу даже больше: сдается мне, что по сравнению с тем, что им подают дома, наша пища – райский нектар. – Тот человек, о котором я говорю, – джентльмен и посторонний. – Джентльмен и посторонний! – зачарованно повторила миссис Беннет, одновременно сверкая глазами. – Я просто уверена, что это мистер Бингли. Но, Джейн… Ах, отчего же ты не сказала мне ни словечка? Экая, право, скромница! Если б вы знали, как я буду рада повидаться с мистером Бингли! Но, Боже мой, как это все некстати! У нас в доме сегодня нет ни куска рыбы! Лидия, душечка, звони же скорее. Я должна дать указания Хилл немедленно! – Но это не мистер Бингли! – стараясь перекрыть общий гвалт, воскликнул глава семейства. – Это совершенно посторонний человек, которого я никогда и в глаза не видел. За этим заявлением последовало изумленное затишье; но уже через секунду мистер Беннет имел возможность насладиться шквалом внимания и вопросов, который выплеснули на него жена и пять дочерей одновременно. Немного потешив себя их любопытством, он, наконец, снизошел до объяснения: – Около месяца назад я получил это письмо и уже через две недели на него ответил, так как мне показалось, что дело это весьма деликатного свойства, а потому требует незамедлительного ответа. Мне пишет племянник, мистер Коллинз, который после моей смерти, если вдруг ему взбредет такая блажь в голову, сможет запросто всех вас выкинуть из этого дома. – Ах, дорогой, – капризно всхлипнула его супруга, – пощадите мои нервы и не напоминайте мне о нем. Не говорите больше ничего об этом ужасном человеке. То, что ваша собственность должна быть отобрана от родных дочерей в пользу какого-то Коллинза, я воспринимаю как самую жестокую несправедливость. Кстати, на вашем месте я бы уже давно об этом задумалась и что-нибудь непременно предприняла. Джейн и Элизабет попытались растолковать, вконец расстроенной матери основные положения майората. Следует заметить, что это было далеко не первое и уж точно не последнее объяснение; но, как только речь заходила о сущности этого закона, разум миссис Беннет словно разбивал паралич. Миледи начинала горько причитать; и единственное, что она выносила из этих разговоров, – это жестокость закона, дающего право отнять дом у пяти дочерей в пользу какого-то там родственника, до которого никому в их семье с роду не было дела. – Разумеется, это чудовищная несправедливость, – согласился с женой мистер Беннет, – и ничто не в силах оправдать мистера Коллинза за провинность наследования Лонгбурна. Но, если вы послушаете, что он пишет в письме и как он это излагает, возможно, ваша неприязнь к моему племяннику чуть поубавится. – Нет, ничто меня не переубедит, я уверена. И мне кажется, что с его стороны не слишком-то любезно писать вам вообще. Какое лицемерие! Я презираю таких лживых “друзей”! И отчего это он не может постоянно с вами ссориться, как это делал его родитель? – Не сомневаюсь, как только вы ознакомитесь с содержанием письма, вы поймете, что он снедаем сыновними терзаниями. «Хансфорд близ Вестерема, Кент, 15-ое октября. Уважаемый сэр, разногласия, наблюдавшиеся между вами и моим достопочтенным и ныне покойным батюшкой, причиняли мне много неудобств; и с тех пор, как нас постигла эта тяжелая утрата, меня неотступно преследует желание залечить давнюю рану на теле дружеских отношений между нашими семьями. Не скрою, некоторое время благие мои порывы сдерживали мои же собственные сомнения относительно того, не станет ли примирение с вами кощунством по отношению к памяти покойного моего родителя и, не правильней ли будет поддерживать непримиримую конфронтацию с тем, с кем при жизни батюшка оставался врагом. Тем не менее, сейчас все мои колебания остались в прошлом, поскольку, будучи посвященным в духовный сан на Пасху, я неожиданно оказался несказанно осчастливлен особым расположением высокочтимой леди Кэтрин де Бург, вдовы сэра Льюиса де Бурга, чья щедрость и добродетель столь велики, что именно мне выпала честь поселиться в превосходнейшем доме для пастора здешнего прихода, чтобы отныне по первому зову достопочтенной миледи исполнять все обряды и ритуалы, предусмотренные институтом Священной Церкви. Более того, пройдя через рукоположение и став священником, я чувствую свой долг всемерно способствовать установлению благословенного мира во всех семьях, в коих слово мое имеет влияние. В этой связи я смею надеяться, что настоящая моя попытка сделать шаг к примирению достойна похвалы и что теперь вы соизволите пересмотреть мой статус единовластного наследника Лонгбурна. Да будет щедрой рука дающего! Меня не может не терзать роль мучителя ваших славных дочерей, невольно доставшаяся мне, и теперь я нижайше прошу вашего прощения, а также спешу заверить ваше уважаемое семейство в полной своей готовности всячески способствовать вашему счастью. Если вы не станете возражать против того, чтобы принять меня в Лонгбурне, я позволю себе нанести свой визит в понедельник, 18-го ноября, в четыре пополудни, а также хотел бы просить вас о гостеприимстве до субботы, что весьма удобно мне, поскольку леди Кэтрин не имеет ни малейших возражений против моего редкого отсутствия по воскресеньям, если, конечно, меня может заменить на утренней службе какой-нибудь другой пастор. Сэр, непременно передавайте мой нижайший поклон вашей супруге и дочерям. С уважением, ваш вечный доброжелатель и друг, Уильям Коллинз». – Таким образом, этого миротворца мы можем ожидать к четырем часам, – подвел итог мистер Беннет, вкладывая письмо в конверт. – Клянусь, похоже, он весьма справедливый и вежливый молодой человек; и поэтому знакомство с ним станет для нас действительно ценным приобретением. Дай Бог, чтобы леди Кэтрин позволила ему время от времени приезжать к нам. – По крайней мере, то, что он пишет о наших девочках, не лишено здравого смысла. Если он действительно собирается сделать шаг к тому, чтобы они были счастливы, лично я ничего против иметь не буду. – Хотя мне и весьма трудно предугадать, каким способом он собирается искупить свою вину, – вставила Джейн, – само его желание достаточно красноречиво и похвально. В душе у Элизабет сейчас бушевала буря неожиданно вспыхнувшего уважения к леди Кэтрин, а также к самому мистеру Коллинзу, который по доброй воле намеревался посвятить свою жизнь крещению, бракосочетанию и отпеванию целого прихода. – Должно быть, он большой чудак, – заметила она. – Я никак не могу понять, в чем тут дело. У него очень помпезный стиль. И что он имел в виду, говоря, что желает извиниться за то, что является полновластным наследником поместья? Ведь мы же понимаем, что даже при всем его желании он не в силах изменить положение вещей. Так неужели после этого мы вправе считать его разумным человеком, сэр? – Нет, моя дорогая, думаю, что нет. У меня возникает сильное подозрение, что у этой медали есть и обратная сторона. Все письмо его пропитано смесью подобострастия и самоуверенности, что дает богатую пищу для подобных подозрений. Мне определенно не терпится поскорее увидеть его. – С точки зрения композиции, – как всегда, анализировала Мэри, – в этом письме нет изъяна. Разумеется, мысль о щедрой руке дающего не нова, и все же здесь она весьма к месту. Что касается Кэтрин и Лидии, то им ни само послание, ни его автор не показались хоть сколько-нибудь интересными. Шансы того, что их кузен прибудет в алом мундире, равнялись нулю; а девочки вот уже несколько недель как утратили всяческий интерес к мужчинам, которые не щеголяют пурпуром. А что до их матери, то письмо мистера Коллинза в значительной степени поубавило ее негодования, и теперь она готовилась к встрече с ним с хладнокровием, сразившим наповал не только ее мужа, но и дочерей. Мистер Коллинз оказался человеком пунктуальным и встретил в Лонгбурне безупречно любезный прием со стороны всех членов семьи. Мистер Беннет говорил мало, однако дамы выказали изрядную словоохотливость, да и сам молодой человек был не из робкого десятка и не ждал долгих уговоров, чтобы лишний раз открыть рот. Это был высокий и грузный мужчина лет двадцати пяти. Его переполняли достоинство и важность, а в манерах сквозил формализм. Промежуток между тем, когда он занял место на софе и отвесил несчетное множество комплиментов миссис Беннет и ее дочерям, оказался ничтожно мал. Ах, сколь много он слышал о достоинствах каждой из мисс Беннет, и как бледнеют слухи по сравнению с тем, что он видит наяву! Все они просто настоящие невесты! К слову сказать, его галантность резала некоторые прекрасные ушки, но миссис Беннет, которая впадала в депрессию, если долго не слышала комплиментов, отвечала родственнику с большой готовностью. – Как вы добры, сэр. Клянусь всем святым, вы совершенно правы, заметив расположенность крошек к браку. Единственным препятствием к их счастью я считаю лишь нашу некоторую затрудненность в средствах. Как все же странно устроен этот мир!.. – Очевидно, вы имеете в виду вопрос наследования этого поместья? – Ах, сэр, вы совершенно правы. Вы, несомненно, согласитесь с тем, что это самый жестокий удар судьбы для моих девочек. Не поймите меня превратно: я вовсе не хочу сказать, что вижу в этом вашу вину. Вся наша жизнь строится по законам случая. Никто не может с уверенностью сказать, кому достанется поместье, когда встанет вопрос о его наследовании. – Мадам, я полностью осознаю всю трудность положения, в котором оказались мои прекрасные кузины, и прямо сейчас мог бы изложить свое видение этой проблемы, но я не хотел бы спешить и забегать вперед. Сейчас я могу лишь заверить юных леди в том, что ехал сюда, уже будучи готовым восхититься увиденным. Больше я, пожалуй, пока ничего не скажу, но вот когда мы узнаем друг друга получше… Его прервало приглашение к столу. Девочки переглянулись и расплылись в улыбках. Впрочем, мистер Коллинз восхищался не только ими. Объектом его восторгов стали также прихожая, столовая и все до единого буфеты, в ней стоявшие. Каждый предмет подвергся тщательному изучению и похвале. Несомненно, такие комплименты не смогли бы не затронуть сердце примерной хозяйки, если б только в душу миссис Беннет не закралось горькое подозрение о том, что молодой человек доволен предметами меблировки исключительно с позиций будущего ее владельца. Обед также восхитил мистера Коллинза, и ему не терпелось узнать, которой из мисс Беннет он обязан этим изобилием неземных лакомств. Матери его замечательных кузин пришлось вмешаться и расставить все по своим местам. С воодушевлением и выпадом она заявила, что средства вполне позволяют им держать в этом доме первоклассного повара и что юным леди вовсе не место у котлов. Мистер Коллинз поспешил принести свои извинения за доставленное неудовольствие. Сменив гнев на милость, хозяйка заверила того, что вовсе не чувствует себя обиженной; однако молодой человек в том уверен не был, и поэтому поток его оправданий не иссякал по крайней мере еще четверть часа. Глава 14 За обедом мистер Беннет едва ли произнес и слово; но, как только прислуга удалилась, он счел, что настало время для разговора с гостем, и поэтому предложил тому тему, от которой, как он полагал, родственник просто обязан просиять, ведь речь зашла о его патронессе. Внимание леди Кэтрин к его пожеланиям, а также неусыпная опека приходского пастора оказались весьма выдающимися. С точки зрения мистера Беннета, большего и пожелать было трудно. Сам мистер Коллинз тоже не скупился на похвалу. Предмет обсуждения распалил его настолько, что былая важность достигла заоблачных высот; и он с величайшим воодушевлением засвидетельствовал, что никогда еще в жизни не встречал такого ангельского характера у человека столь высокого положения – настоящая бездна кротости и любезности. Леди Кэтрин уже соизволила милостиво одобрить целых две литургии, которые он имел честь отслужить в ее присутствии. Кроме того, она уже дважды приглашала его отобедать в Розингсе и не далее как в прошлую субботу вечером настояла на том, чтобы он присоединился к ней за картами. Многие из тех, кого он знает, считают ее ужасной гордячкой, но лично он никогда не замечал в ней чего-либо, кроме кротости. Леди Кэтрин всегда разговаривала с ним, как с любым другим джентльменом, и не имела ни малейших возражений против того, чтобы он тесно сошелся с ближайшими соседями, а также время от времени отлучался бы из прихода на недельку-другую, дабы навестить многочисленных своих родственников. Любезность ее была столь высока, что она даже настаивала на том, чтобы он женился как можно скорее, если, конечно, у него уже есть на примете достойная партия. Однажды она уже навестила его скромный холостяцкий дом, одобрила все изменения, которые он осмелился внести в интерьеры, и даже кое-что предложила сама: этакие очаровательные полочки в чулане под лестницей. – Ничуть не сомневаюсь, все это весьма достойно и любезно, – согласилась миссис Беннет. – Я ничуть не сомневаюсь и в том, что она очень милая дама. Как жаль, что в большинстве своем женщины ее положения так не похожи на все, что вы описали. Она живет по соседству с вами, сэр? – Сад, в котором расположено мое скромное жилище, отделен от Розингс-Парка – резиденции ее милости – всего лишь одной аллеей. – Мне кажется, вы упоминали, что она вдова. Осталась ли у леди Кэтрин семья? – У нее есть единственная дочь, наследница Розингса и весьма солидного состояния. – Ах, – всплеснула руками миссис Беннет, – тогда она в гораздо более выгодном положении по сравнению с большинством девушек! Расскажите же нам о ней. Она хорошенькая? – Она, несомненно, одна из самых очаровательных девушек. Леди Кэтрин сама любит повторять, что, с точки зрения действительной красоты, мисс де Бург существенно опережает самых прекрасных представительниц ее пола. Во всем ее облике безошибочно угадывается высокое происхождение. К несчастью, у нее слабое здоровье, кое не позволяет ей добиваться превосходства в некоторых из искусств. Я знаю это со слов ее гувернантки, которая до сих пор проживает вместе с ними в поместье. Но это никоим образом не сказывается на очаровании этой барышни. Я часто любуюсь ею, когда она проезжает в своем маленьком фаэтоне, запряженным парой пони, мимо моего дома. – Она уже выезжает в свет? Я что-то не припомню ее среди леди, посещающих дворянское собрание в Лондоне. – Хрупкое здоровье, к сожалению, препятствует ее выездам в город. Как я однажды сказал леди Кэтрин, это самое печальное обстоятельство для британского двора, поскольку он оказался лишенным одного из прекраснейших своих украшений. Ее милости совершенно очевидно понравилась моя мысль, поэтому вы понимаете, что я счастлив при каждом удобном случае подбрасывать ей такие маленькие деликатные комплименты, неизменно льстящие любой леди. Я уже не единожды указывал леди Кэтрин на то, что ее прелестнейшая дочь рождена, чтобы быть герцогиней, и что такой высокий титул вовсе не сделал бы ей честь, а, как раз напротив, это она сделала бы комплимент этому славному сословию. Такие пустяки очень приятны ее милости. Со своей стороны я считаю личным долгом радовать достойную вдову всеми возможными способами. – Ваши рассуждения полны здравого смысла, – не сдержался от похвалы мистер Беннет. – Какое это счастье – суметь польстить с необходимой деликатностью. Могу ли я спросить вас, являются ли эти очаровательные комплименты продуктом спонтанного вдохновения или же результатом кропотливых размышлений? – В большинстве своем они рождаются под влиянием момента; и, хотя время от времени я и коротаю часок подбором приятных слов на случай обычный и ординарный, все же я изо всех сил стараюсь, чтобы звучали они непринужденно и свежо, как экспромт. Ожидания мистера Беннета были полностью оправданы. Племянник его, как он и подозревал, был непроходимо глуп; и поэтому дальнейшие его рассуждения он выслушивал с безграничным наслаждением и каменным лицом, не считая того раза, когда, будучи не в силах сдержаться от распиравшего его веселья, он для поддержки бросил быстрый взгляд на Элизабет. Позабавившись вволю, после чая мистер Беннет решил положить этому конец и был рад проводить наследника в гостиную и пригласить его к чтению вслух для дам. Мистер Коллинз не заставил себя уговаривать и с готовностью раскрыл предложенную книгу. В то же мгновение довольное выражение с его лица исчезло; он растерянно отступил назад и смущенно запротестовал, объяснив это тем, что никогда не читал романов. Китти уставилась на него, как на заморскую диковину, а Лидия не сдержалась и со свойственной ей непосредственностью прыснула в кулак. На свет были извлечены другие тома, и после долгих колебаний выбор пал на “Наставления Фордайса”. Не успел мистер Коллинз раскрыть книгу, как Лидия широко зевнула и, едва вытерпев три страницы величавой и размеренной монотонности, с наслаждением прервала чтеца: – Знаете, мама, дядюшка Филипс недавно намекнул, что возвращается Ричардс; и если это правда, то полковник Форстер с удовольствием примет его на службу. Об это я узнала в воскресенье от самой тетушки. Завтра собираюсь прогуляться в Меритон, чтобы разузнать об этом побольше, и заодно выяснить, когда из города вернется мистер Денни. Старшие зашикали на сестру, но было уже поздно; и мистер Коллинз, едва скрывая смертельную обиду, не преминул высказаться: – Очень часто я наблюдаю за тем, сколь мало заинтересованы юные леди в серьезных книгах, написанных исключительно для их же блага. Признаюсь, это забавляет меня, потому что трудно придумать что-либо более полезное для молодых созданий, чем доброе наставление. Засим не смею более докучать моей юной кузине. Обернувшись к мистеру Беннету, Коллинз предложил себя в качестве противника в партии триктрака. Мистер Беннет принял его вызов и поступил весьма мудро, оставив девочек одних предаваться своим незатейливым радостям. Миссис Беннет с дочерями в самых любезных выражениях извинились за вмешательство Лидии и пообещали, что подобного более не повторится, если, конечно, мистер Коллинз когда-нибудь еще вернется к оставленному чтению. Родственник, заверив всех, что не считает, будто девочкой руководил злой умысел, и что обиды, следовательно, на нее не держит, оскорбленно поджал губы, прошел за соседний стол и сел напротив главы семейства.