— Я спрашиваю единственно из-за беспокойства за Коки. Он никогда раньше не видел обнажённых женщин. Я беспокоюсь о его птичьих гормонах. — Птичьи гормоны? — её слова больше не звучали приглушённо. Наверное, она перевернулась. На спину. И смотрела в потолое. — Не беспокойся о Коки. Я не голая. — О-о-о. Коул провёл сжатой в кулак рукой от основания члена к головке, его хватка была твёрдой, у Коула вырвался выдох разочарования от прошедшего дня. Он должен повесить трубку. Подрочить и лечь спать. — На мне трусики. Его хватка усилилась, член стал ещё твёрже, головка то выступала, то исчезала в руке. — Саммер, — простонал он. Коул представил её раскинувшейся на кровати, сбросившей одеяло, и то, как она выглядела в этих крошечных хлопчатобумажных трусиках. — А майка? — спросил он. — Нет, — выдохнула она в ответ и с заминкой произнесла следующие слова: — Мне было жарко. Коул надавил на основание члена, беспокоясь, что как подросток может кончить прямо сейчас. Неужели это происходит на самом деле? Этот разговор? На такую тему? — Мне нужно выспаться, — прошептала она как приговор. — Нет, — Коул закрыл глаза и глубже скользнул в кресло, расставив ноги шире и откинув голову на спинку. — Не нужно. — Это неправильно. — Саммер, — слова были болезненным отвлечением от горящего желания в руке, и он скользнул большим пальцем по головке, размазывая выступившее предсемя и следя глазами за своими действиями. — Мой член твёрд, словно камень, и всё, о чём я прямо сейчас могу думать, это о тебе в моей постели. Пожалуйста, не мучай меня, не вешай трубку. Её прерывистое дыхание было самым прекрасным звуком в мире. — Ты вспоминал обо мне? — Я думал о тебе весь день. Мне так хочется оказаться сейчас рядом с тобой. Так хочется, чтобы ты могла протянуть руку и почувствовать меня. — Я никогда этого не делала, Коул. Я даже не знаю, что говорить. — Тебе не нужно ничего говорить. Просто… потрогай себя, — он закрыл глаза и напряг ноги, вдавив их в пол и не переставая работать рукой вверх и вниз. — Ты когда-нибудь трогала себя? — Я в течение трёх лет была одна, — сказала она язвительно. — Доводить себя до оргазма — для меня не ново. — Боже, — невольно рассмеялся он, — как бы я хотел заполнить этот дерзкий ротик своим членом. — А я хотела… в то утро… — затаив дыхание, Коул ждал, когда она закончит фразу. — Так хотела, чтобы ты сделал то, о чём говорил в то утро — попробовал меня на вкус. Чтобы перевернул меня и занял делом свой рот, — послышался шорох простыней, и её голос снова стал отчётливым. — Я столько раз представляла себе это. Занял делом свой рот. Я столько раз представляла себе это. Коул был с бесчисленным количеством женщин, Надия как никто другой на всей планете любила грязные словечки, но не было ничего более эротичного, чем то, что говорила эта женщина, открыв свой рот. Каждое робкое признание было ещё одной пулей в тонкую папиросную бумагу его самоконтроля, и он выругался про себя, вжимаясь бёдрами в кожаное сиденье. — Завтра вечером, — простонал он, вцепившись одной рукой в кресло, а другой мастурбируя. — Будь у меня дома. Как только я сойду с самолёта, я приеду туда, прижму тебя к своей кровати и буду поклоняться твоей киске. И не остановлюсь, пока мой рот не отпечатается в твоём сознании, а твой вкус не станет моим грёбаным вторым именем. Раздался тихий звук, всхлип, который вырвался из её рта и нашёл прямой путь к его члену. Коул резко убрал руку и схватился за подлокотник кресла, пытаясь остановить неизбежное, стараясь не… Но у него не получилось. Член дёрнулся сам по себе, запульсировал, и Коул кончил, сперма брызнула раз, другой, шесть грёбаных раз, прежде чем он успокоился, дыхание перехватило, телефон, прижатый к плечу, упал на колени. Его руки дрожали, когда он схватил сотовый, прижимая к уху и выдыхая её имя, пока его пронзали последние судороги оргазма. Его сердце разбилось, когда он услышал Саммер, она кончила сразу же после него, её дыхание было тяжёлым, но его имя прозвучало нежно. Коул мог представить Саммер извивающуюся на простынях, выгибающую спину, и к тому времени, когда она затихла, он снова был почти твёрд. На телефонной линии повисла долгая пауза. Его это устраивало. Коул не мог пошевелиться, не мог думать, не мог понять, что только что произошло и как это повлияет на всё остальное. — Спокойной ночи, Коул, — её голос был тихим, и Коул подумал, что ему понадобится целая жизнь с ней, чтобы понять, что это значило — была ли это сонная Саммер после оргазма или сбитая с толку, стеснительная Саммер или расстроенная до слёз Саммер. Коул не просто нуждался в этом. Он хотел всё узнать. И это не имело смысла. Коул нахмурился, глядя на телефон и обдумывая, что сказать, какой задать вопрос, но в телефоне щёлкнуло, и она отключилась. ГЛАВА 75 Простыни пахли Коулом. Я отодвинула телефон к дальнему краю орехового столика и подумала, что надо бы снять трубку. Чтобы он не смог дозвониться и сошёл с ума, слушая безумные бип-бип-бип, пока не надоест. Но, наверное, немного эгоистично с моей стороны думать, что он собирается перезвонить. И если я сниму трубку, то никогда не узнаю, пытался ли он это сделать. Я оставила бомбу с часовым механизмом на краю стола и откатилась назад, его простыни обжигали мою потную кожу. Это всё из-за оргазма. Из-за него у меня поднялась температура, кровь забурлила в венах, мне стало жарко — и не в сексуальном смысле, а в буквальном я-должна-сорватьс-себя-эту-одежду-а-не-то-умру смысле. Поморгав, я уставилась в потолок и попыталась разобраться в своих чувствах. Поскольку уже сожалела о том, что только что произошло. Я думал о тебе весь день. Вот что он сказал. На самом деле он не имел этого в виду; это была всего лишь ещё одна уловка из его арсенала — та, что Коул использовал в совершенстве. Я повелась на его слова и позволила им развязать каждый слабый узел сопротивления. Перевернувшись на живот, раздражённо вздохнула. Так глупо с моей стороны. Мне не нужен Коул, чтобы испытать оргазм. Я должна была повесить трубку при первых признаках флирта и закончить разговор, не раскрывая своих карт. Потому что именно это я и сделала, верно? Позволила ему увидеть, как сильно, несмотря на вражду, он на меня действовал? Отмотав назад наш диалог, я попыталась вспомнить, что сказала в моменты слабости, когда уступила ему. Хотела, чтобы ты сделал то, о чём говорил в то утро — попробовал меня на вкус. Чтобы перевернул меня и занял делом свой рот. О, точно. Это настоящая мина. Зачем я это сказала? А потом… его ответ… он действительно имел это в виду? Что хочет, чтобы я ждала его возвращения в Куинси, и он бы… О боже. Я закрыла лицо ладонями, сжав ноги в тщетной попытке погасить возбуждение. Я не могу этого сделать. Категорически нет. То, что случилось… было ошибкой. Момент слабости посреди ночи. Я скажу это Коулу, когда он вернётся. Но не в его доме. На съёмочной площадке, в безопасном месте, где не будет ни малейшего шанса, что искушение сможет до меня добраться. Да. Таков план. Я зарылась лицом в его подушку и — словно безумный сталкер — глубоко вдохнула. Я солгала Коулу по телефону, потому что не спала сначала в спальне на первом этаже. Лишь вошла туда, немного смяла простыни, а затем помчалась вверх по лестнице, страстно желая исследовать любые секреты, которые могли храниться в его спальне. И была разочарована. Никаких тайных любовных писем, спрятанных под матрасом, никакого порно, выложенного стопкой у DVD-плеера. Одежда аккуратно развешана в шкафу и сложена в ящиках. Всё предельно скучно. Тогда я разделась и скользнула под простыни, тёмно-серые, отличающиеся от постельного белья Кирклэндов, материал плотный и дорогой. Я прижала одну из его подушек к груди и заснула, вспоминая наш поцелуй. Его вкус, его пальцы в моих волосах. Его запах. Я могла бы создать из него ароматическую смесь и стать миллионершей. ГЛАВА 76 «Большинство успешных людей в Голливуде несостоятельны как личности» Марлон Брандо — Что-то изменилось, — Джастин постучал пальцами по подлокотнику кресла и наклонил голову в сторону Коула. — Да, ты выглядишь как пациент на химиотерапии, — огрызнулся Коул, кивая на голову Джастина. — Разве они не могли оставить тебе немного волос, чтобы прикрыть твою уродливую голову? — Нет… не во мне, — Джастин наклонился вперёд. — В тебе. — Меня бросила жена. Я застрял в каком-то Мухосранске в глуши Джорджии. Поживи месяц в Куинси, и тогда я посмотрю, каким сумасшедшим ты будешь выглядеть. — Я ожидал, что это ты будешь выглядеть сумасшедшим. Или накачанным чем-то вроде наркотиков. Но ты выглядишь… хорошо, — Джастин нахмурился, как будто это было плохо. — Вовсе нет, — отрезал Коул. И на самом деле ему не было хорошо. Он дважды дрочил этим утром и всё равно был возбуждён, стоило лишь вспомнить о своём звонке Саммер. Просто ему надо было позволить ей забрать Коки к себе домой. Может быть, тогда он смог бы съесть яйца бенедикт без необходимости постоянно поправлять брюки. Джастин посмотрел на него. — Честно говоря, я не был уверен, что ты без меня выживешь. — Теперь, когда я стал более самостоятельным, твоя занятость может значительно уменьшиться, — Коул отмахнулся от предложения официанта принести ещё сока. Джастин глянул на часы, которые Коул подарил ему на Рождество. — Хорошо, я терпел целых пятнадцать минут. Коул поднял глаза, не переставая жевать, и вопросительно поднял брови. Джастин рассмеялся и широко развёл руками, словно приглашая его излить душу. Коул сглотнул. — Поясни, что-то я не понял. — Саммер. Лишь одно слово, но оно прекрасно описывало её грёбаную горячую упоительную привлекательность. — А что с ней? — он бы спросил, откуда Джастин о ней знает, но это было бы пустой тратой времени. В Голливуде ценность помощника прежде всего состояла в трёх вещах: организованность, способность хранить секреты и способность узнавать секреты. У Джастина были навыки ниндзя во всех трёх. — Насколько серьёзно ты к ней относишься? — Серьёзно? — выдавил из себя Коул, пытаясь рассмеяться. — Она моя партнёрша. Команда Надии дышит мне в затылок, а этот адвокат-ротвейлер, которого ты мне навязал, грозит оторвать мне яйца, если я хотя бы подумаю о том, чтобы расстегнуть штаны. И сейчас единственное, к чему я отношусь серьёзно, это решение держаться как можно дальше от этой деревенской королевы красоты. Джастин молча откинулся на спинку кресла, не отрывая от него пристального взгляда. — Один раз, — пробормотал Коул. — Я трахнул её один раз. И больше это не повторится. — Поэтому ты каждый день требуешь изменить сценарий? Ты хорошо знаешь этот бизнес, Коул. Твой производственный бюджет растёт быстрее, чем риск Линдси Лохан родить наркозависимого ребёнка. — Я требую изменить сценарий, потому что это сделает фильм лучше. Увидишь, когда приедешь. Новые сцены принесли результат, и они добавили в фильм дополнительный элемент. — Порно. Вот тот элемент, который ты добавляешь в фильм. Это был стандартный байопик1. По словам съёмочной группы, вы двое чуть ли не трахаетесь на камеру. — Чушь собачья, — нахмурился Коул. — Мы только один раз целовались перед камерой. — Ну, это они мне и говорят. И если они говорят это мне, подумай, что они говорят своим семьям. Таблоиды раскопают всё это дерьмо в течение недели. Не удивлюсь, если это дерьмо появится в ежедневных газетах и взорвёт прайм-тайм. — Всё делалось на камеру. Если для фильма будет нужно, то я могу на экране наклонить её и оттрахать. И ни ты, ни ДеЛука, ни Надия, ни чёртовы голливудские репортеры ничего не смогут сказать, — Коул раздражённо отодвинул стул. — Твою мать, — сузил глаза Джастин. — Ты влюбился в эту девушку? — Боже мой! — всплеснул руками Коул. — Дело совсем не в этом. Речь идет о фильме. Речь идет о том, чтобы моей заднице не было скучно в этой тьмутаракани. — Нет, — покачал головой Джастин. — Тут другое. Я знаю тебя тринадцать лет. Что-то здесь не так. Может, таким образом ты просто залечиваешь свои раны?