— Извини. Вик хотел кое-что рассказать Ральфу, поэтому он нарочно вел себя грубо и делал вид, что чаша его терпения переполнена. — Ральф, вы останетесь завтракать? — Трикси оперлась на руку Вика и раскачивалась из стороны в сторону. Ральф натужно хохотнул. — Надеюсь, останется, — сказал Вик. — Мы не любим, когда гости уходят голодными, правда, Трикс? — Да-а. С Ральфом весело завтракать. — Это почему же? — спросил Вик. — Он яйцами жаглирует. — Жонглирую, — пояснил Ральф. — Что ж, надо посмотреть, — сказал Вик. — Трикси, марш спать. Лови момент, пока тихо. Ты же знаешь, carpe diem… И carpe noctem[9] тоже. Трикси с готовностью пошла с ним. Ей нравилось, когда он укладывал ее, приносил ей плюшевого кенгуру, кутал их обоих в одеяло, целовал на ночь в обе щеки и в носик. Вик знал, что балует Трикси, но, с другой стороны, мать держалась с ней так холодно, что это надо было чем-то восполнить. Он уткнулся носом в ее мягкую шейку, потом, улыбаясь, поднял голову. — Пап, а можно устроить пикник у каменоломни? — Нет. Там очень опасно. — Но почему? — А вдруг сильный ветер? Нас всех прямо туда и сдует. — Здорово! А мама пойдет на пикник? — Не знаю, — сказал Вик. — Надеюсь. — А Ральф пойдет? — Вряд ли. — Тебе нравится Ральф? При свете ночника-карусели на тумбочке видны были карие крапинки в зеленых, как у матери, глазах Трикси. — Угу. А тебе? — Мм, — неуверенно протянула она. — Джо-Джо мне нравился больше. Его слегка задело, что она еще помнит Джо-Джо. — Ну, я знаю почему. Он приносил тебе подарки на Рождество. Любить нужно не за это. Я ведь тоже дарю тебе подарки, правда? — Папочка, тебя я люблю больше всех. Конечно, я тебя больше всех люблю. Вот плутовка, подумал Вик. Трикси стала ужасной плутовкой. Вик с улыбкой представил, как она обрадовалась бы, если бы он сказал ей, что убил Малькольма Макрея. Мал не нравился Трикси, потому что она не нравилась ему, а еще потому, что он, редкостный скупердяй, никогда не делал ей подарков. Трикси запрыгала бы от радости, если бы Вик сказал, что убил Мала. Его акции взлетели бы на двести процентов. — Будь умницей, спи, — сказал Вик, поднимаясь с кровати. Он поцеловал ее в обе щеки, в кончик носа, потом в макушку. Волосы у Трикси были такого же цвета, как у матери, но со временем они, наверное, потемнеют и станут как у него. Они спускались прямо с темени, без всяких проборов, и выглядели, как и должны выглядеть волосы шестилетней девочки, но Мелинда вечно жаловалась, что их трудно завивать. — Спишь? — прошептал он. Опущенные ресницы Трикси не дрогнули. Он выключил свет и на цыпочках подошел к двери. — Нет! — хихикая, крикнула Трикси. — Давай-ка спи! Я серьезно! Молчание. Молчание его устраивало. Он вышел и закрыл дверь. Мелинда погасила еще одну лампу, и в гостиной стало гораздо темнее. Они с Ральфом танцевали, медленно переминаясь в углу комнаты. Было почти четыре часа. — Выпить хотите, Ральф? — спросил Вик. — Что? А, нет, спасибо. Мне уже хватит. Это вовсе не означало, что мистер Госден собрался уходить — не в четыре же утра. Мелинда в танце обняла Ральфа за шею. Наверное, она думала, что Вик страшно нагрубил Джоэлу Нэшу, поэтому изо всех сил любезничала с Ральфом. Она будет подбивать его остаться до утра и, конечно же, позавтракать с ними, даже если бы Ральф побледнел от усталости, как с ним иногда бывало. «Прошу тебя, милый, останься. Мне сегодня совсем не хочется спать». И он обязательно останется. Они все оставались. Даже те, кому наутро нужно было на работу, а мистеру Госдену не нужно. И разумеется, чем дольше они не уходили, тем больше надежды было, что Вик удалится к себе и оставит их наедине. Часто Вик покидал Мелинду и Ральфа в шесть утра, считая, что раз уж они провели вместе полдня, почему бы не дать им побыть друг с другом еще два с половиной часа, до половины девятого, когда он придет завтракать? Может быть, это было мелко — выматывать ухажеров Мелинды до полного изнеможения, просиживая с ними всю ночь в гостиной, но он не собирался угождать им, уходя из собственного дома. Вдобавок он всегда читал какие-нибудь книги, так что времени зря не тратил. Сегодня Вика обуревала сильная, прямо-таки первобытная злоба на мистера Госдена. Такого чувства он прежде не испытывал. Он думал о десятках бутылок бурбона, которым поил мистера Госдена. Он думал о вечерах, испорченных мистером Госденом. Вик поднялся, поставил книгу на полку и тихо направился к двери в гараж. За его спиной Мелинда и Ральф уже почти целовались. Тому, что он ушел, ничего не сказав, можно было дать одно из следующих объяснений: а) он не хочет их смущать, когда они милуются; б) возможно, он через минуту вернется; в) он так раздосадован их поведением, что не захотел попрощаться с ними. Правильным было объяснение «б»), но оно могло прийти в голову только Мелинде — мистер Госден никогда не видел, чтобы Вик ушел и вернулся. Такое он проделывал несколько раз с Джо-Джо. Вик включил флуоресцентное освещение в гараже и неспешно прошелся, оглядывая аккуратные поддоны с растениями, террариумы, полные земляных улиток, что ползали по влажным джунглям ростков овса и пальчатника, открытый чемоданчик для электродрели на рабочем столе, и непроизвольно отмечая, все ли инструменты тут и на своих ли местах лежат. Комната во флигеле была почти такой же аскетичной и функциональной, как гараж: простая кровать-полуторка с темно-зеленым покрывалом, стул с прямой спинкой, кожаное рабочее кресло, огромный письменный стол, на котором стояли словари и книги по плотницкому делу, пузырьки с чернилами, ручки и карандаши, гроссбухи, оплаченные и неоплаченные счета — все это было разложено в строгом порядке. На стенах не было ни картин, ни фотографий, только над столом висел простенький календарь, подаренный местной лесозаготовительной компанией. Вик обладал способностью спать ровно столько, сколько захочет, и просыпался без чьей-либо помощи. Он посмотрел на наручные часы, приказал себе пробудиться через полчаса, без семнадцати пять, потом улегся и начал последовательно, с головы до пальцев ног, расслабляться. Приблизительно через минуту он уснул. Ему приснилось, что он в церкви и видит там Меллеров. Хорас Меллер улыбнулся и поздравил его с тем, что он, защищая свою семью, убил Малькольма Макрея. В церкви собрались все жители Литтл-Уэсли, и каждый улыбался Вику. Он проснулся с улыбкой, усмехаясь нелепости сна. В церковь он никогда не ходил. Насвистывая, он причесался, поправил рубашку под светло-голубым кашемировым свитером и прошагал через гараж обратно. Ральф и Мелинда примостились в уголке дивана. Судя по тому, что оба они выпрямились, когда он вошел, они, видимо, только что лежали — или полулежали. У Ральфа были воспаленные глаза. Он смерил Вика с ног до головы пьяным взглядом, полным удивления и негодования. Вик подошел к книжному шкафу и склонился, проглядывая названия. — Все читаешь? — спросила Мелинда. — Угу, — ответил Вик. — А где же музыка? — Я как раз собирался уходить, — хрипло сказал Ральф, вставая. Вид у него был изнуренный; тем не менее он зажег сигарету и с остервенением швырнул спичку в сторону камина. — Не уходи. Мелинда потянулась к его руке, но Ральф, пошатываясь, отступил на шаг и сказал: — Уже очень поздно. — Почти пора завтракать, — бодро заметил Вик. — Кто-нибудь хочет яичницу? Ответа не последовало. Он выбрал карманный «Всемирный альманах» — эту книгу он всегда листал с удовольствием — и прошел к своему креслу. — А тебе что, спать не хочется? — сказала Мелинда, глядя на него с таким же раздражением, как и Ральф. — Нет. — Вик бодро поморгал. — Я только что вздремнул у себя. Услышав эти слова, Ральф заметно поник и остолбенело уставился на Вика, как будто уже почти готов был признать себя побежденным, хотя ввалившиеся глаза все еще полыхали на бледном лице. Он таращился на Вика так, будто собирался его убить. Такой же взгляд Вик видел на лице Джо-Джо и даже на тощей невыразительной физиономии Ларри Осборна — взгляд, наведенный бесовским благодушием Вика, тем, что в пять часов утра он трезв и бодр, а они без сил обмякли на диване, несмотря на все отчаянные попытки встряхнуться. Ральф поднял полный бокал и залпом выпил половину. Теперь он из принципа не уйдет до самого конца, подумал Вик: уже почти шесть утра, какой смысл идти домой спать, если завтрашний день все равно пропал? Наверное, напьется до потери сознания, но уйти — не уйдет. Похоже, он чересчур захмелел, предположил Вик, и не соображает, что при желании мог бы провести с Мелиндой весь завтрашний день. Под взглядом Вика Ральф вдруг пошатнулся, как будто его толкнуло что-то невидимое, и тяжело уселся на диван. На лице блестела испарина. Мелинда обняла Ральфа за шею, притянула к себе и, смочив пальцы о запотевшее стекло бокала, стала охлаждать ему виски. Ральф неуклюже обмяк на диване, мрачно сжав губы, и из последних сил буравил Вика затуманенным взглядом. Вик улыбнулся Мелинде: — Все-таки я сделаю яичницу. Ему не помешает принять что-нибудь внутрь. — Да нормально все с ним! — с вызовом сказала Мелинда. Насвистывая григорианский мотив, Вик прошел на кухню и поставил кофе. Он приподнял початую бутылку бурбона, убедился, что Ральф опустошил ее на четыре пятых, и вернулся в гостиную. — Ральф, я знаю, вы любите жонглировать яйцами, но все же — вам глазунью или болтунью? — Милый, тебе глазунью или болтунью? — спросила Мелинда. — Лучше просто… Пожонглировать, — пробормотал Ральф. — Первый заказ принят, пожонглировать яйцами, — сказал Вик. — Ну а тебе, кошечка? — Не зови меня так! Он давно не употреблял этого ласкового прозвища. Она зыркнула на него из-под рельефных светлых бровей, и Вику пришлось признать, что от кошечки не осталось и следа — ни от той, на которой он женился, ни от той, которой Мелинда была прошедшим вечером. На ее губах размазалась помада, кончик длинного вздернутого носа блестел и покраснел, будто помада попала и на него. — А тебе какую яичницу? — спросил он. — Никакой не хочу. Вик взболтал четыре яйца со сливками для себя и Мелинды — Ральф был не в состоянии что-нибудь есть — и поджарил себе ломтик хлеба, зная, что Мелинда гренок не захочет. Он не стал дожидаться, пока сварится кофе, потому что и от кофе она откажется. А сам он выпьет кофе попозже, с мистером Госденом. Слегка подсоленную и поперченную яичницу он принес на двух теплых тарелках. От еды Мелинда отказалась наотрез, тогда он сел рядом с ней на диван и стал кормить с вилки, маленькими порциями. При приближении очередного кусочка Мелинда послушно открывала рот. В глазах ее застыло настороженное выражение дикого зверька, доверяющего человеку лишь настолько, чтобы принять пищу из протянутой руки, да и то с опаской, несмотря на медленные и спокойные движения. Светло-рыжая голова мистера Госдена лежала у нее на коленях. Из его приоткрытого рта вырывался некрасивый храп. На последнем кусочке Мелинда, как и предвидел Вик, заупрямилась.