– Почему? – Нет у меня такого приказа. – А какой тебе дан приказ на тот случай, если я буду умирать? – Такого приказа тоже нет. – Но ведь я умираю! – Тогда умирай, – заметно разнервничался охранник, – но вызвать «скорую» я тебе не могу. – Дяденька! Да что ж ты за изверг такой?! – Не положено. – А что положено-то? – Положено охранять дом, никого не впускать и не выпускать. Как ты на улице-то очутилась? – Из окна выпрыгнула. – Но ведь это не положено! – Я не знаю, что там положено, а что нет. А мне в доме загнуться, что ли? Дяденька, вызови врача. Я умираю! – Не могу. Нельзя. – Не бери грех на душу. Если не хочешь, чтобы я у тебя прямо здесь на диване скончалась, выпусти меня за ворота. Пусть я лучше там умру. Мои стоны не действовали на охранника. С одной стороны, ему было жаль меня, а с другой – он был обязан неукоснительно выполнять инструкции. – Я не могу тебя отпустить. Меня самого тогда грохнут. – Но ведь ты отпустишь меня не просто так, а умирать. Это совсем разные вещи. – Да что ж мне с тобой делать?.. – Отпусти. – Это исключено. – Я сейчас, наверное, умру: ты только посмотри, как меня скрутило. Дай мне воды… Охранник подошел к столу, на котором стоял графин с водой, а я вскочила с дивана и, не помня себя, схватила стоящую на тумбочке пустую бутылку. Размахнувшись что было сил, я ударила охранника по темени и сама закричала от страха. Мужчина издал жалобный стон и с грохотом повалился на пол. Глава 17 Посмотрев на лежащего на полу охранника, я закрыла лицо руками и принялась мысленно убеждать себя, что должна была это сделать, потому что в противном случае не смогла бы отсюда выбраться. Я не должна даже интересоваться, жив ли он или умер. Даже если жив, то я все равно не смогу ему помочь, потому что сейчас у меня появился шанс на спасение. Выбежав за ограду, я съежилась от холода и пошла вдоль леса по грязной проселочной дороге. Дождь лил не переставая. Я шла босиком прямо по лужам. Чтобы отвлечься и не обращать внимания на холод, дождь и окончательно замерзшие босые ноги, я стала петь какие-то незатейливые песенки и думать о своей несчастной судьбе. В моей жизни было достаточно мужчин, некоторых из них обидела я, некоторые обидели меня. Сейчас я расплачивалась за свои грехи, которых стало слишком много. Видимо, в небесной канцелярии посчитали, что мне пора платить по счетам. Ко мне отнеслись с такой строгостью, потому что я не хотела и не умела раскаиваться. Я всегда боялась любви, потому что мне казалось, любовь делает слабой и безвольной. Я боялась душевной боли, страданий и одиночества. Я позволяла себя любить, но никогда не открывала до конца свою душу и всю свою жизнь боялась потерять эту проклятую независимость. Я никогда не была лидером, но и не подчинялась толпе. Изза своей импульсивности и излишнего упрямства я наделала слишком много ошибок. Меня всегда привлекали люди, которые были или подлецами, или непредсказуемыми и неблагонадежными типами, и именно из-за этого я часто попадала в малоприятные ситуации. Я и сама не знала, как это получалось: то ли я подсознательно выбирала этих людей, то ли эти люди выбирали меня. Так же вышло и с Лешкой. С самого первого дня нашего знакомства Лешка морально давил на меня, желая видеть меня такой, какой бы ему хотелось. Я умею идти на компромиссы, и я позволила ему почувствовать, что подчиняюсь его воле. Между нами всегда происходила борьба: Лешка спешил продемонстрировать мне свою силу и превосходство, а я же старалась его подавить. Я хотела более ровных и спокойных отношений, но мы, наверное, были на них не способны. Дождь становился все сильнее и сильнее. Почувствовав, что окончательно немею от холода, я села под ближайшее дерево и стала растирать мокрые, ничего не чувствующие ноги. Я смотрела на дождь, дрожала от холода и думала, в какую же глушь меня занесло. Дорога вела непонятно куда, а поблизости не было ни одного строения. Когда я услышала звук приближающейся машины, мне показалось, что я уже не смогу встать – ноги совершенно не слушались. И все же я смогла подняться и, словно на ходулях, подошла к дороге. Убедившись, что показавшаяся вдали машина принадлежит не Олегу, решила, что хуже мне уже не будет, выскочила на дорогу и стала размахивать руками. Машина успела притормозить, но я не удержалась на ногах и, упав прямо на капот, закричала: – Мне нужно в Москву! Пожалуйста! В Москву! Я пыталась сквозь тонированные стекла разглядеть, кто же именно сидит за рулем автомобиля. Как только дверь машины открылась, я вновь закричала: – В Москву! – и взглянула на вышедшего из машины мужчину. – Тебе что, девка, жить надоело?! Пристально разглядывая мужчину, я сразу заметила в его глазах недоумение. Где-то раньше я его видела, но только не могла вспомнить где. – Снеговик, а что ты тут бродишь в лесу раздетая? – Стас… Мужчина внешне заметно изменился – это был совсем другой Стас. На этот раз он был лысым, без усов, а его глаза изменили цвет. – Где твои волосы? – трясясь от холода, спросила я его и тут же сама ответила: – Это был парик! – Снеговик, а ты что тут делаешь? – Погулять вышла. – Что? – опешил Стас. – Я же тебе сказала, проветриться вышла. – А почему босиком? Ты же ноги отморозишь. – А что ты обо мне так заботишься? Тебе какая разница? Раньше надо было обо мне думать, а не подсыпать мне клофелин в воду. – Ты сбежала, что ли? – Я же тебе сказала, что погулять вышла. – Иди в машину ноги греть, дура! Ты же без ног останешься! Вместо этого я слезла с капота и попробовала бежать, но тут же упала в лужу. Завыв от боли и холода, я поджала под себя уже ничего не чувствующие ноги. Стас подошел ко мне вплотную: – Куда это ты собралась? – и за шкирку потащил меня к машине. Я не сопротивлялась, казалось, что уже теряю сознание. Говорят, когда человек замерзает, его просто клонит в сон. Посадив меня на пол рядом с задним сиденьем, Стас вытащил из кармана носовой платок, вытер руки и брезгливо сказал, словно собаке: – Сиди здесь. Не вздумай лезть на сиденье, а то запачкаешь. Последняя фраза впечатлила меня настолько, что я не придумала ничего более умного, как в знак согласия гавкнуть. Жаль, что у меня не было хвоста, а то я бы обязательно им замотала. – Дура ты, – фыркнул Стас и сел за руль. – Печку включи на полную мощность! Стас включил печку и задумчиво произнес: – Послушай, Снеговик, я смотрю, ты всегда в крайности бросаешься. Тебя прямо заносит из стороны в сторону. То напиваешься до чертиков, то босиком по холодным лужам бегаешь. Если бы я тебе не встретился, ты бы тут загнулась. Между прочим, если ноги отморозишь, то их ампутируют. – Сплюнь! – Я тебе говорю как есть. – Но я же не по снегу ходила. – Да какая разница! – Стас, отвези меня в Москву. – Отвезу, – буркнул он, и машина тронулась. – Ты издеваешься? Ты везешь меня обратно к Олегу! – Ты хоть знаешь, где ты и где Москва? – Я знаю, что не на Сахалине. Ближе. Стас, пожалуйста, отвези меня в Москву. – Да мне проще тебя убить, чем обмануть своего друга. Как только Стас подъехал к воротам дома и посигналил, я слегка приподнялась и с испугом принялась наблюдать за его дальнейшими действиями. – Где охранник, спит, что ли?