Дафна станет его женой. Зная, что ее желанию иметь детей не суждено сбыться, она все же избрала его. Правда, при не совсем обычных обстоятельствах… – Ваша светлость! Саймон очнулся от глубоких раздумий в кожаном кресле своего кабинета и увидел в дверях дворецкого. – Да, Джеффриз? – Здесь лорд Бриджертон, сэр. Сказать ему, что вас нет дома? Как хорошо этот человек улавливает его настроение! И все же… Саймон поднялся. Боже, какая усталость во всем теле! – Боюсь, он вам не поверит. – Слушаю, сэр. – Джеффриз сделал несколько шагов к двери и обернулся. – Вы действительно хотите принять гостя? У вас… э… усталый вид. Саймон хохотнул. – Если под этим подразумевать синяки под глазами и царапину на подбородке, то вы совершенно правы. Кстати, лорд Бриджертон – один из тех, кто ответствен за эти отметины… по крайней мере за две из них. Дворецкий удивленно моргнул. – За две, ваша светлость? А… а третья? Саймон с трудом изобразил улыбку. Лицо болело так, словно этих отметин было намного больше. – Третья, Джеффриз, вы не поверите, дорога мне больше двух остальных. И рука, оставившая ее, тоже. Заинтригованный дворецкий вновь приблизился к хозяину, чтобы внимательнее приглядеться к его лицу. – Неужели, сэр? – Клянусь вам. Дворецкий почтительно выпрямился. – Слушаю, сэр. Прикажете провести лорда Бриджертона в гостиную? – Нет, прямо сюда, пожалуйста. – И, уловив беспокойство на лице слуги, Саймон добавил: – Не волнуйтесь за мою безопасность. Лорд Бриджертон не станет украшать мою физиономию еще одним синяком. Тем более, – он снова издал смешок, – для них уже почти не осталось места. Глаза дворецкого раскрылись еще шире, и он поспешил выйти из комнаты и выполнить распоряжение хозяина. Через несколько минут Энтони Бриджертон вошел в кабинет и, бросив быстрый взгляд на Саймона, благодушно изрек: – Выглядишь не самым лучшим образом. Герцог поднялся ему навстречу и спросил: – Интересно, с чего бы это? Гость рассмеялся и сразу стал похож на прежнего Энтони, давнего приятеля и однокашника. И эта метаморфоза порадовала Саймона. Энтони небрежно указал рукой на синяки друга и весело спросил: – Какой из них мой? – Правый. – Саймон невольно притронулся к кровоподтеку и сморщился от боли. – Твоя сестра тоже неплохо постаралась, но у нее меньше опыта, а также умения и силы, чем у тебя. – И все же, – с одобрением произнес Энтони, – она не оплошала. – Можешь ею гордиться, – проворчал Саймон. – Болит сильнее, чем твои. Потом оба замолчали, понимая, что нужно многое сказать друг другу, и не зная, как начать. – Я не хотел, чтобы все так вышло, – проговорил наконец Энтони. – Я тоже. Гость прислонился к большому письменному столу, словно ему трудно было стоять без опоры, и сказал: – Мне стоило немалых усилий примириться с тем, что ты ухаживаешь за моей сестрой. – Ты знал: это было не по-настоящему. – Вчера вечером ты сам опроверг свое утверждение. Что на это ответить? Что начало всему, что произошло, положила Дафна, а не он? Что это она увлекла его на веранду, а затем – в сад? В темноту аллеи?.. Но это прозвучало бы как дурацкие оправдания. Кроме того, он старше и опытнее, чем она. При желании мог остановить ее. И себя. Однако не сделал ни того ни другого. Саймон ничего не ответил, и Энтони снова заговорил: – Надеюсь, мы сможем забыть обо всем, что произошло между нами? – Уверен, что это заветное желание Дафны, – сказал Саймон. Глаза Энтони сузились – ему почудились нотки иронии, и он решил ответить тем же. – Полагаю, теперь целью твоей жизни станет исполнение всех ее заветных желаний? Всех, кроме одного, чуть было не ответил Саймон, но произнес уклончиво, хотя вполне искренне: – Для ее счастья я сделаю все, что в моих силах. Видимо, ответ не вполне удовлетворил ее требовательного брата, и он перешел на прежний агрессивный тон: – Если ты причинишь ей боль… Саймон резко прервал: – Я никогда не сделаю это сознательно! Энтони смерил его подозрительным взглядом. – Знай, я готов убить тебя, даже рискуя собственной жизнью, если ты вновь каким-то образом причинишь ей зло. – Я тебя понял, – спокойно сказал Саймон. Несмотря на угрозы, которые только что услышал, и на тот физический урон, который уже понес, он не мог не испытывать уважения к Энтони за то, как тот оберегает сестру и как предан ей. А разве преданность не одно из самых благородных качеств? Ему подумалось также: быть может, Энтони видит в нем, в его характере, в душе, нечто неизвестное ему самому, что прячется в самых темных закоулках его существа? За столько лет знакомства друг вполне мог узнать его лучше, чем он сам себя, и потому не без полного на то основания опасается, что в нем возобладают эти таинственные дремучие силы. А из этого следует, что Энтони прав в своей подозрительности и не будет выражением слабости со стороны Саймона лишний раз успокоить его. – Даю тебе слово, – повторил он. – Я буду стараться сделать все, чтобы Дафна чувствовала себя счастливой. Энтони удовлетворенно кивнул и, направившись в сторону двери, произнес: – Надеюсь, так оно и будет. Иначе снова начнем ссориться, а я этого не хотел бы. Дверь за ним закрылась. Саймон с тихим стоном рухнул в кресло и закрыл глаза. Почему, черт побери, жизнь такая сложная штука? Отчего друзья так быстро превращаются во врагов, а легкий флирт – в вожделение? А то и в брак… И что ему теперь делать с Дафной, ставшей по воле слепого случая его женой? Разумеется, он не желает ее обидеть чем-то или причинить зло, но разве самой женитьбой на ней он уже не делает этого? И в то же время разве он не вожделеет ее, не мечтает о той минуте, когда она окажется рядом с ним в постели и он накроет ее своим телом, медленно проникнет в нее и услышит, как она со стоном произнесет его имя… Он содрогнулся. Зачем раньше времени думать? – Ваша светлость! Опять Джеффриз. Саймону было тяжело открыть глаза, он просто сделал рукою знак дворецкому, чтобы тот приблизился. – Возможно, вы хотели бы отдохнуть, сэр? Лечь в постель? – услышал он. Пришлось открыть глаза, чтобы взглянуть на часы. Слава богу, для этого не потребовалось вертеть головой. Только семь вечера. – Рановато для сна, – пробормотал герцог.