– Пока не знаю. По-моему, не очень. – Вернемся домой и сразу вызовем врача. – Энтони повернулся к Саймону и официальным тоном произнес: – Благодарю за помощь. Тот не ответил, лишь слегка наклонил голову. – За помощь благодарю, – повторил Энтони, – а за все остальное… Быстрым неожиданным ударом в лицо он свалил не ожидавшего нападения Саймона на землю. – Это за то, что пытался совратить мою сестру! – Энтони! – крикнула Дафна из глубины его фрака. – Прекрати сейчас же и попроси прощения! Он вовсе не совращал меня! Тот повернулся к ней, пылая от ярости: – Я видел твои… Если бы я не подошел… Возмущение так распирало его, что он не мог говорить. «Боже, – подумала Дафна, – брат успел увидеть мою обнаженную грудь… И Саймон тоже… До чего я дошла!» Но ее мысли сразу же переключились на другое, потому что она услышала злобные слова Энтони, обращенные к Саймону: – Скорее поднимайся, и я снова ударю тебя! – Ты просто сошел с ума! – крикнула она, опять бросаясь между ними и надеясь, что во второй раз ее не собьют с ног и не повалят в кусты. – Если ты ударишь его еще раз, Энтони, я никогда тебе этого не прощу! Тот не очень любезно отодвинул сестру в сторону. – Предыдущий удар был за тебя, – сказал он. – Следующий будет за нашу поруганную дружбу. – Нет! Дафна опять бросилась между братом и Саймоном, на чьем лице уже ясно проступил след от удара – под левым глазом. – Отойдите, Дафна, – мягко сказал Саймон. – Предоставьте нам самим разобраться. – Нет! Я тоже замешана в этом и имею право… Она замолчала, так как видела: говорить бесполезно, никто ее не слушает. – Не мешай, Дафна, – спокойным голосом проговорил Энтони, не глядя на нее. – Но это глупо! – снова не выдержала она. – Вы взрослые люди. Разговаривайте, а не деритесь… Господи! Саймон! Посмотрите, у вас заплыл глаз! Она бросилась к нему, всмотрелась в синяк, слегка прикоснулась пальцами. Как приятно было ему это прикосновение, несмотря на боль. Как желанна была она в эту не вполне подходящую для таких мыслей минуту; как наивна, чиста, благородна… А он? Он ничем не может ответить ей. Не сможет ответить и Энтони, когда тот в конце концов остынет, сменит гнев на рассудительность и заговорит с ним о браке. Ведь он должен заговорить, а Саймон должен ответить «нет». – Отойдите, Дафна, – повторил герцог, не узнавая собственного голоса. – Прошу вас. – Нет, я… – Уйдите! – крикнул он. Она в испуге отскочила туда, к кустам с колючками, глядя испуганными глазами на них обоих. Саймон удовлетворенно кивнул и повернулся к Энтони. – Бей, – сказал он, прижимая руки к бокам. – Я не стану защищаться. Я заслужил… Его слова удивили Энтони. Тот ожидал всего, но не этого. – Ударь меня, и покончим с этим. Его противник тоже опустил руки. – Я не могу, – признался он. – Когда ты вот так… стоишь и просишь. Саймон сделал к нему два шага. – Ну же, – настойчиво повторил он. – Расплатись со мной сполна. Энтони молчал. – Ты расплатишься перед алтарем, – наконец проговорил он. Саймон услышал, как Дафна вздохнула и затаила дыхание. Что означал этот вздох? Удивление? Надежду? Любопытство? Наверное, она понимает, что в данных обстоятельствах ультимативное требование Энтони выглядит не лучшим образом. Но вот она заговорила: – Принуждение к браку – бесчестно, Энтони… Саймон упредил ответ друга. – Завтра я буду во Франции, – пообещал он. – Вы опять уезжаете? – спросила Дафна. Чуть сдавленный голос вонзился кинжалом в сердце Саймона. Зачем он так сказал? Что толкнуло его? – Я только порчу людям жизнь, – с трудом выговорил он. – Лучше, если меня здесь больше никто не увидит. У нее задрожала нижняя губа. Господи, он бы все отдал, чтобы она так не дрожала! Только одно слово вырвалось у нее – его имя, и оно усилило боль в сердце. Нужно… он должен сказать ей… объяснить. – Я не могу жениться на вас, Дафна, – услышала она. – Не можешь или не хочешь? – выкрикнул Энтони. – И то и другое, – ответил Гастингс. Энтони снова нанес ему удар, на этот раз в подбородок, и Саймон упал. Что ж, он заслужил наказание: любое возмездие, любую боль… Он не смотрел на Дафну, не хотел видеть ее глаз, но она кинулась к нему, опустилась на колени, выпростала руку из широкой одежды, коснулась его плеча. – Простите меня, Дафф, – сказал он, по-прежнему избегая ее взгляда. У него немного кружилась голова от удара, один глаз уже совсем заплыл, он с усилием поднялся на ноги. – Если можете, простите меня, – повторил он. – Побереги для другого раза свой беспомощный лепет, – резко оборвал его Энтони. – Увидимся завтра на рассвете. Полагаю, стрелять ты не разучился. – Нет! – закричала Дафна. Саймон взглянул на Энтони, коротко кивнул, а потом повернулся к Дафне и, сильно запинаясь, произнес: – Если это б-был бы кто-то, то т-только вы. Од-дна в-вы… – О чем вы говорите? – воскликнула она в ужасе. – Что все это значит? Он прикрыл здоровый глаз и вздохнул. Завтра в это время он будет уже мертв, он это знал, потому что не собирается стрелять в Энтони. Даже не поднимет пистолет. А Энтони не в том состоянии духа, чтобы выстрелить в воздух. И все же – пришла ему в голову странная до нелепости мысль – то, что неминуемо произойдет, станет своеобразным и желанным для него ответом его отцу. Местью человеку, для которого самым главным в жизни был титул, а не сын. Завтра не будет ни сына, ни титула. А с другой стороны, в эти же мгновения Саймон вовсе не желал для себя такого неминуемого и нелепого конца. Не хотел уходить из жизни на какой-то заброшенной лесной поляне, провожаемый ненавидящим взглядом своего лучшего друга… Нежные руки Дафны яростно трясли его за плечи. Он открыл глаза, наполненные слезами, увидел совсем рядом ее лицо, искаженное тревогой и гневом. – Что с вами? – спросила она. – Почему вы молчите? Он собирается убить вас! А вы… Словно сами призываете злую судьбу! Хотите умереть! Ее руки отпустили его плечи, она отступила на несколько шагов. – Н-нет, – сказал он, чувствуя, как тяжело ему говорить. Он снова начал сильно заикаться, но был слишком угнетен и обессилен, чтобы обращать на это внимание. – Н-нет, я н-не х-хочу ум-мирать. Н-но я н-не м-могу ж-жениться на в-вас… То, что он видел в ее глазах: потерянность, тоску и все ту же тревогу, невозможно было вынести, но когда она заговорила, голос звучал на удивление твердо, даже с характерной для нее иронией: – Никогда не воображала, что отношусь к тем женщинам, о которых днем и ночью мечтают мужчины, но была достаточно далека от мысли, что они предпочтут смерть браку со мной. – Нет, Дафна! – воскликнул Саймон, с трудом поднимаясь, испытывая тупую боль в голове и во всем теле. – Нет, вы не так поняли. – Она поняла достаточно, – сказал Энтони, становясь между ними.