– Скажешь тоже, одаренный. Это в нашей-то рабочей слободе, – хмыкнув, возразил все тот же подросток с подбитым глазом. – Тихо! – хлопнув ладонью по столешнице, пресек учитель поднявшийся было гомон. – Все сидим тихо. Я сейчас вернусь. Выйдя из класса, он направился прямиком в кабинет директора. Тот обычно уроки не вел, свалив эту почетную обязанность на подчиненных. Разве только подменит кого в случае болезни. Все ведь люди и под Богом ходят. Но на рабочем месте присутствовал всегда и в обязательном порядке. Ибо мало ли, вдруг нужно будет кого из учеников провести через посвящение. Никто, кроме него, в этой округе талантом характерника не обладал. – Позволите войти, Вильгельм Альбертович? – постучавшись, приоткрыл дверь учитель. – Разумеется, Клим Васильевич. Что-то случилось? Почему вы не на уроке? – Дело в том, что Топилин Григорий сегодня не явился в школу. Дети говорят, что ему вчера было дурно и его стошнило. А потом он полностью оправился и даже дрался с мальчишками. – Думаете, он одаренный? – тут же подобрался директор. – Вывод напрашивается сам собой. Н-но-о… – Понимаю. Однозначно утверждать нельзя. Вот что, пригласите-ка ко мне Уступова, – поднимаясь со своего места, попросил директор. И, уже не глядя Васина, подошел к открытому окну. Осмотрел школьный двор и, приметив движение у одной из хозяйственных построек, позвал: – Егорыч! – Да, Вильгельм Альбертович, – почти тут же отозвался появившийся в дверях мужчина средних лет с окладистой бородой. – Разводи пары, мне нужен паромобиль. – Сами поедете или мне сбираться? – Сам управлюсь. – Сию минуту, будет исполнено, – деловито кивнув, заверил школьный завхоз и на все руки мастер. – Вызывали, Вильгельм Альбертович? – вошел в кабинет учитель физкультуры. – Вот что, Андрей Геннадьевич, забирайте четвертый класс и проводите с ними физкультуру. А если мы с Климом Васильевичем не успеем вернуться, то и следующим уроком. – Но у меня будет третий класс… – Значит, проведете с двумя. – Я все понял. Можно идти? – Идите. А вы, Клим Васильевич, извольте со мной. – Позвольте я только трость со шляпой заберу из учительской. – Непременно. Когда они вышли на крыльцо, паромобиль марки «Опель» уже стоял у парадной, посвистывая, как кипящий чайник со свистком. Своим обличьем он походил на обычную легкую пролетку со складывающимся верхом. Разве только колеса куда легче – из гнутого стального обода, тонких спиц и на резиновом ходу. Впереди капот, под которым расположился трубный котел. Сама паровая машина – под днищем коляски. Не самая последняя модель. Ибо не по карману. Но служит своему владельцу уже добрых три года. А главное, никакая лошадь не сравнится с ней ни в скорости, ни в плавности хода. Продукт научно-технического прогресса! Хотя норов конечно же порой выказывает, не без того. Но на то есть Егорыч, который с помощью директора освоил специальность механика. Михалев без тени сомнений сел за руль паромобиля, и как только Васин пристроился на пассажирском сиденье, выжал педаль акселератора. Автомобиль тяжко вздохнул, на мгновение окутавшись облачком пара, выметнувшегося из-под днища, и плавно тронулся с места, хрустя покрышками по гравию двора. Еще секунда, и он покатил в сторону ворот, поднимая за собой облако пыли. Классные учителя непременно знали не только своих учеников, но и их родителей. Бывали у них дома и были в курсе семейных дел. Таковы требования. Опять же все они состояли на связи с боярской полицией и царским корпусом жандармов. Поэтому Васин прекрасно знал дорогу и показывал ее Михалеву. Едва остановились у нужного двора, как их тут же окутало пыльное облако. Единственное неудобство большой скорости автомобиля – вот эта самая пыль. В лимузинах эта проблема решена за счет закрытого и герметичного салона. Правда, стоит такой красавец столько, что на острове их только три. И все на подворье боярина. Могли бы, конечно, прикупить еще и заводчики с парой купчишек. Н-но-о… не по Сеньке шапка. Для начала неплохо бы дворянским званием обзавестись, а уж потом кичиться своим состоянием. Так что тоже обходятся моделями попроще. На сигнал клаксона вышла моложавая женщина. Едва завидев гостей, она поспешила прибрать дворового паса и открыть калитку, приглашая их в дом. Директор держался без чванства. В конце концов, ему с этим контингентом приходится работать на протяжении многих лет. Да и дом этот, в отличие от многих других, выглядит обихоженным. – Марфа Андреевна? – уточнил Михалев, оказавшись в хате. – Да. Я это, – растерянно подтвердила женщина. – Я директор школы. – Я знаю, Вильгельм Альбертович. – Сегодня Григорий не пришел в школу. Я хочу, чтобы вы понимали – у вашего сына сейчас весьма ответственный период. Ему почти четырнадцать, и процесс посвящения может начаться совершенно неожиданно. У всех он протекает по-разному. Именно по этой причине мы поощряем у старшеклассников спортивные игры на территории школы после уроков. Так они дольше остаются неподалеку от меня, чтобы я вовремя успел им помочь. По этой же причине я подолгу нахожусь в школе, а завхоз всякий раз точно знает, где меня можно найти. – Я понимаю, – кивая в такт словам директора, произнесла женщина. – Это хорошо. Так где же Григорий? Признаться, меня беспокоит факт его пропуска. – Так если бы я знала, Вильгельм Альбертович. Записку, стервец, оставил, утром на чердаке нашли. Мол, хочу счастья попытать. Походить по морям. А с кувалдой к заклепкам, как батя, встать всегда успеется. – Как же так? Не пройдя посвящения? – Как так? – как подрубленная опустилась на стул Марфа. – А Ваня решил было, что он уж прошел посвящение и, ни слова не говоря, сбежал. Хотел отпроситься с верфи пораньше, чтобы успеть вас в школе застать да о Сути Гришкиной выяснить… А он, значит… – Женщина с надеждой посмотрела на директора. – Нет, Марфа Андреевна. Посвящение он не проходил. – Да что же это за напасть! Это он что же, пустышом останется? – И вновь взгляд, полный надежды, на директора. – Быть может, и нет. Мы предполагаем, что Господь выделил его, наделив своим даром. – Кого? Гришку? Это Гришка-то одаренный? Не может быть! – не веря в эти слова, испуганно махнула рукой женщина. – Чтобы это выяснить, нужно с ним поговорить, – задумчиво произнес директор. – Так где его искать-то? Написал, что сговорился с контрабандистами и те за плату обещали вывезти его на другой остров. А там уж он на корабль устроится. – Вообще я удивляюсь вам, Марфа Андреевна. Ваш сын сбежал, а вы так спокойно об этом рассуждаете, – решил вставить свои пять копеек Васин. – Так а чему дивиться-то? Ваня, муж мой, тоже в свои годы сбежал из дому. Потому как по морям ходить хотел. А яблоко-то от яблоньки недалеко падает, – утирая кончиком платка выступившие слезы, ответила она. – Марфа Андреевна, а чем увлекался ваш сын? – поинтересовался директор. – Так гимнастикой. Эвон и по утрам бегал, и тяжести таскал, и по земле валялся, аки порося. Дождь, снег – все нипочем. – Значит, гимнастика… – Ну да. Топилина отвела директора и учителя на задний двор, где продемонстрировала все приспособления Гриши. Васин подтвердил, что в гимнастике у парня и впрямь все обстояло самым лучшим образом. Да и Уступов наверняка то же самое скажет. Директор молча слушал, прокручивая в голове возможные варианты. – И что вы об этом думаете? – спросил Васин, когда они уже катили в паромобиле. – Если судить по подбору инвентаря, вполне возможно, что он одаренный атлет. – А может, художник? У него хорошо получалось рисовать. – Не мне вам объяснять, что дар проявляется заблаговременно в неосознанной тяге к нему. Он рисовал при всякой возможности? – Н-нет. Такого я за ним не припомню. Но можно поспрашивать у ребят. – Хорошо. Тогда сначала в школу, а потом к боярину Морозову. Но я уверен, что искать нужно именно атлета. – Искать? – Неужели вы думаете, что боярин Морозов оставит это дело без внимания? Погодите, он нам еще и выволочку устроит за то, что упустили одаренного. И какая блоха укусила Топилина, что он бросился в бега… – Романтика. Я тоже мечтал о море. – Н-да. О море мечтали все. Отправил в топку очередную лопату угля. После чего смахнул грязной тряпкой со лба пот. Повязанная тесьма помогала только поначалу, но стоило ей промокнуть, как влага проходила через нее, словно и нет никакой преграды. За смену Борис менял это нехитрое приспособление до десятка раз. Пока одна вбирала в себя влагу, вторая сохла на ручке заслонки топки. Да. Теперь уж опять Борис Петрович Рудаков. Именно под этим именем он значится в списках команды угольщика «Морж». Григорий остался в прошлом. Теперь у него новая жизнь. Начавшаяся не самым лучшим образом. Ну а чего он хотел-то? Читать нужно, что подписываешь, а не лениться. С другой стороны, на что еще мог рассчитывать сопляк, не имеющий специальности? Разве только в юнги, которые, по сути, и учатся морскому делу на практике. Но и тут не судьба, ибо не хватает Разумности. Словом, куда ни кинь, всюду клин. Подошел к висящему на цепи чайнику, опустил прикрывающий лицо платок, ну чисто ковбой, и потянул через носик успевшую согреться воду. Прополоскал рот, сплюнув грязь на стальной пол. Потом еще раз. Вроде почище. Сделал несколько больших глотков. После чего снял платок и прополоскал его от всепроникающей угольной пыли. Вновь повязал на лицо, пошел за высохшей тесьмой. Сменил и взялся за кочергу длиной в два его роста. Пошурудил в топке и вернул ее на место. – Всё, черти! Шабаш! Хватит поджаривать грешников, дайте нам повеселиться! – задорно прокричал Прохор, вечный балагур команды кочегаров. По трапу цепочкой спускалась вторая бригада. И, в отличие от шедшего первым, парни особого энтузиазма не выказывали. Да оно в общем-то и понятно. Каторжный труд. Иначе не сказать. Ничего удивительного, что текучка среди этой части команды была традиционно самой высокой. С другой стороны, замена находилась всегда. Лишних вопросов кочегарам обычно не задавали. А потому кого в их среде только не было.