– Чего молчишь? Расскажи, кто она? – Бабуля, я дурак. Самый глупый дурак на планете Земля. Я упираюсь лбом в ее лоб, чистый, без единой морщинки, будто ей не за восемьдесят, а максимум тридцать. – Ну вот. – Она гладит меня по голове, как в детстве, когда я температурил, разбивал коленки или получал пару в школе. – Ну почему дурак? Нет, я не согласна. – Дурак, потому что не разобрался. Сделал ошибочные выводы. Потому что из-за меня Марина сейчас в лагере. – Марина? Ее зовут Марина? Я понуро киваю. – Почему она в лагере? Ну-ка, рассказывай. И я рассказываю. Подробно, с того самого момента, как меня назначили на место родившей Светки Петелиной. С момента, как впервые увидел Марину в дверях кабинета. И до вчерашней беседы с Сергеем Красниковым. Бабуля слушает молча и внимательно, периодически подливая мне в чашку кипяток. – Ну что ты так переживаешь? – говорит она, когда я умолкаю. – Ты же действовал по закону. Откуда ты мог знать, что тут не простое ДТП, а целое преступление? А не заболей я тогда – ты бы и не встретил эту… эту… – Анну. – Вот-вот, Анну. Тогда бы ты вовсе понятия не имел, что тот несчастный погиб не просто так. У бабули все просто и логично. Так же просто и логично она решала задачки из учебника в моем детстве. «Смотри, вот тут пункт «А», а тут пункт «Б». Я невольно улыбаюсь. – Видишь, тебе уже легче, – радуется бабуля. – Ты поедешь к ней. Вы вместе подумаете и все решите. – Она наверняка ненавидит меня. – Ну и что? От любви до ненависти один шаг, и наоборот тоже, от ненависти до любви. Все в твоих руках, Володичка. Ты упорный, ты справишься, я знаю. Бабуля смотрит на меня, в глазах у нее целое море нежности. Как хорошо, что я приехал сюда. Здесь даже дождь другой – он пахнет жасмином и сливами. Он стучит в окно и убаюкивает, навевая целебный сон, после которого будут ясное утро, светлый день и новые силы. 31 Танька умерла через два дня. Ее похоронили на погосте недалеко от храма. На похороны, кроме начальника колонии и местного батюшки, пришли только несколько девчонок из ее отряда и Марина. Из родных никто не приехал – Танька была одна на всем свете. Она лежала в горбу, спокойная и умиротворенная, какой никогда не была при жизни. – Вот и отмучилась, – тихо проговорила одна из девушек, у которой через плечо была перекинута толстая черная коса. Она осторожно дотронулась до Танькиного лба, но целовать не стала. Другая девчонка вообще ничего не сказала, только смахнула слезу и отошла в сторону. Марина тихо плакала. Сердце ее разрывалось на части. Танька была здесь для нее единственным близким существом, своим безмолвным взглядом она поддерживала ее, не давая впасть в уныние. Сергея она потеряла. Теперь и Таньку. Марина подошла к гробу и поцеловала Таньку в лоб. – Покойся с миром, Танюша. Я никогда тебя не забуду. Потом они помянули вновь преставившуюся рабу божью, Татьяну. Выпили по стопке водки, закусили черным хлебом и пирожками с капустой. Потянулись тоскливые, черные дни. Марина сидела за машинкой, и ей все казалось, что Танька вот-вот подойдет к ней, положит руку на плечо, скажет тихим голосом что-нибудь ласковое. Она больше не могла плести макраме, английское чтение тоже забросила и в свободные минуты сидела где-нибудь в углу, глядя в одну точку. Такой и застала ее Спиридонова. – Красникова, подъем. Тебя снова к начальству вызывают. – Она поглядела на нее с завистливым интересом. – Похоже, подфартило тебе. Из-за смерти Таньки Марина почти позабыла про Ковалева. Она почувствовала, как забилось сердце, и поспешила к дверям. Возможно, он что-то разузнал и хочет ей рассказать. Боже, неужели она сможет выйти отсюда, из этих ненавистных стен? На сей раз охранник проводил ее из барака до той самой бухгалтерии, где они беседовали в прошлый раз. Ковалев ждал ее, сидя в одном из кресел. – Здравствуйте, Марина Владимировна. При первом же взгляде на него Марине стало ясно, что в своих исканиях он не слишком продвинулся. Лицо его было мрачным, взгляд серьезный и суровый. – Здравствуйте, Владимир Петрович. – Как поживаете? Марина пожала плечами: – Вашими молитвами. – Не надо язвить. – Он взъерошил свой короткий ежик. – Я и не думала язвить. Может быть, поговорим о деле? Я так понимаю, что с Ниной все глухо? Это не она? – Я думаю, нет. Марина кивнула и вздохнула: – Кто же тогда? – Вот это мы с вами должны выяснить. – Как я могу что-то выяснить, находясь здесь? Это вы должны выяснять, раз взялись за это. – Должен. Не отрицаю, – проговорил Ковалев. Марина вдруг заметила, что он как-то странно дышит. Как будто ему не хватает воздуха, чтобы сделать полный вдох. – Что с вами? Вам плохо? – Она внимательней взглянула на его лицо: оно было красней обычного. Он молчал, глядя куда-то в сторону. Марине показалось, что он сейчас грохнется с кресла прямо ей под ноги. Взгляд его заволокло пеленой. – Владимир Петрович! Володя… – Последнее слово вырвалось само собой. – Володя, вы меня слышите? У вас высокое давление? Надо срочно измерить. Вы ужасно выглядите. Марина старалась говорить мягко, но в то же время убедительно, однако Ковалев упрямо мотнул головой. – Ерунда. Сейчас пройдет. Он вынул из кармана коробочку, достал оттуда таблетку и съел ее, запив водой из бутылки. – Вот и все. – Он посмотрел на Марину и улыбнулся. Чуть-чуть, самыми краешками губ. – Вы назвали меня Володей. – Ну и что? Можно подумать, вы не Володя. – Тогда можно мне называть вас Мариной? Она вздохнула: – Почему нет? Как говорится, хоть груздем назови, только в кузов не клади. – Не расстраиваетесь, Марина. Мы найдем его. Или их. Тех, кто все это устроил. – Что-то я сомневаюсь в этом. Легче найти черную кошку в темной комнате. Ковалев уже совсем отошел. Видимо, таблетка была сильная. Краснота с его лица спала, дыхание стало ровным. Только на лбу блестели капельки пота. – Нина не заказчик преступления. Она его исполнитель. Такая же, как Максим Гальперин. Им обоим платил один и тот же человек. Максиму – чтобы он бросился к вам под колеса, Нине – чтобы отвлекла вас своей болтовней. И еще… – Ковалев сделал многозначительную паузу. – И еще, чтобы она соблазнила вашего мужа. – Соблазнила Сергея? Не может этого быть! Вы хотите сказать, она не просто так спуталась с ним?! Не потому, что он ей нравится? – Нет, – проговорил Ковалев убежденно. – Сначала я тоже думал, что она влюблена в него, как кошка, и готова бежать по первому его зову. Но потом понял, что это не так. – Он посмотрел на Марину в упор и произнес жестко: – Я был у вашего мужа. Он пьет без просыпа. Каждый вечер напивается до поросячьего визга. Поэтому и не приезжает к вам, и не пишет. Нина устроила на него настоящую атаку и добилась своего. Ваш Сергей безвольный слюнтяй, маменькин сынок, привыкший, что все должны крутиться вокруг него и ублажать его. Вы чуть отвлеклись – и он тут же побежал за лаской к Нине, благо она ему ее предлагала в избытке. Марина слушала Ковалева и думала о том, что он прав. Прав, как это ни больно и ни обидно слушать. Несмотря на внешнюю силу и стать, Сергей в душе капризный ребенок, и она всегда об этом знала, просто не хотела признавать. – Я что-то утратила связь, – задумчиво проговорила Марина. – Сергей пьет. Не едет ко мне, оттого что ему стыдно из-за Нины. Она соблазнила его, потому что кто-то заплатил ей за это. И за то, что она позвонила мне в тот трагический момент, когда я сбила Гальперина. Но как все это связано? – Очень просто. – Ковалев слегка прищурился. – Цель у человека, который договорился с Гальпериным о его смерти, была одна: разлучить вас с Сергеем. Для этого все средства оказались хороши. В том числе и Нина, которую подсунули ему как приманку. – Вы говорите ужасные вещи. – Марина невольно поежилась. – Кто хотел разлучить меня с моим мужем? И зачем – если это не Нина? – Этого я пока не могу сказать. Будем копать с другой стороны. – С какой стороны? – не поняла Марина. – Со стороны Гальперина. Ведь не так просто найти человека, который готов умереть, чтобы его близким достались деньги. Для этого должны быть очень веские основания. Как преступник вышел на Гальперина? Возможно, он был с ним знаком. Лично или через кого-то.