Павел отложил вилку в сторону и откинулся на табуретке, поглаживая себя по животу. – Знаешь, когда я пью, мне тоже хорошо, а окружающим это почему-то не нравится. Иногда со стороны виднее… Ненормальная у тебя жизнь, неполноценная… Где тусовки, встречи? Семья? Любовь? Дети? – Ну, не сложилось, но я компенсировала это другим… Историей. – А посмотреть самой мир слабо? – спросил Павел. – А то только книги на полках… – Паша, ты же прекрасно понимаешь, что на зарплату учительницы в лучшем случае можно поехать один раз в год в Турцию или Египет, и я там была… – А где хотела бы побывать? – Мечтаю о чем-то экзотическом, необычном… Совсем с другой культурой… Таиланд, Индия… Южная Африка. – Эх, тебя куда потянуло… – Ну, почему? Моя мечта – Лондон, Париж… Очень хотелось бы посмотреть на фьорды… Я статью читала о Норвегии, защищала диссертацию по истории этой страны. Суровая природа, водопады, горы с ледниковыми вершинами и цветущими вишнями в долинах… А фьорды? Эх, Паша, как бы я хотела показать их своим ученикам и увидеть сама. А сколько интереснейших легенд и преданий в тех краях? Я так и представляю себе какую-нибудь маленькую деревушку между огромными скалами, обдуваемую холодным ветром с Северного моря… Низкие тяжелые тучи нещадно льют на крыши домов ледяной дождь. Пейзаж из окна тоже не радует глаз, мокрые, серые скалы с редкой травой и сползающие с гор ледники. А величественные водопады подавляют человека, подчеркивая его никчемность и ущербность и показывая, кто в мире главный и вечный. Восемьдесят процентов времени – дожди, ветра… Да еще и холодно, при такой-то влажности. И вот сидит семья перед камином, слушает завывание ветра и стук дождя по крыше. И в их головы невольно закрадываются мысли о злобных троллях, о феях, обитающих в горах и зазывающих заблудившихся путников в свои пещеры… У Павла даже рот открылся. – Ну, ты даешь! Так рассказываешь, как будто всю жизнь там прожила. – Я там никогда не была, – вздохнула Таня. – Я был бы твоим любимым учеником, – сказал Павел, – но ты не объяснила, что у тебя с лицом? Аллергия на крем? – Да не знаю… Я в поликлинику собралась. – Я тебя задержал? Извини. Сейчас уйду. – Ничего – сиди! На подоконнике лейка стоит, полей цветы, пока я оденусь. И у меня никакой аллергии нет – не знаю, что случилось… Сыпь везде, не только на лице, и тело все болит… – Слушай, Таня! – вдруг встрепенулся Павел. – У меня же есть знакомый врач! Мы с ним раньше пересекались – потрясный мужик! Он любого самого запущенного больного на ноги поставит! Я точно говорю! Мы долго не общались, развела жизнь… Да он и непьющий… – Понятно, почему развела, – усмехнулась Татьяна. – Я могу найти его телефон! Он тебя точно вылечит. А хочешь, дам ему твой номер, и он сам позвонит? – Не смей! Я сама обращусь к медикам, которым доверяю. – Хорошо! Извини, подвезти не смогу, трясет меня немного, – сказал, поливая цветы, Павел, – ой, смотри! – Что? – Да вон в подъезд входит! Это же моя Роза! Она обещала зайти и принести мне работу… Я бы начал чертить. Татьяна рассеяно выглянула в окно. Но успела только заметить промелькнувшую рыжую голову и хищной расцветки леопардовое платье. – Так беги! Чего стоишь? – подтолкнула она Павла. – Прости, я за собой посуду не помыл, да и цветы поливать не закончил… – Да беги уже! Павел помахал ей рукой и исчез за дверью. Таня вздохнула и потрогала лоб. «А у меня ведь температура…» – вздохнула она. Глава 2 Елизавета Аркадьевна, проработавшая семь лет в должности участкового терапевта, с ужасом смотрела на появившуюся в ее кабинете пациентку. Несмотря на то что на улице стояла жара, женщина была одета в широкие брюки, тельняшку с длинными рукавами и закрытым воротом. Вокруг шеи был намотан не сочетающийся по цвету с остальной одеждой шарф. А глаза закрывали огромные очки и соломенная шляпа с большими полями. Выглядела дама очень эксцентрично и комично. Она явно от кого-то пряталась. Елизавета Аркадьевна даже подумала о том, что пришедшая к ней женщина не в себе, и она, скорее всего, нуждается в психотерапевтической помощи. – Здравствуйте. Я живу на вашем участке, но редко обращалась за помощью, а сейчас мне это необходимо. – Что у вас случилось? – спросила терапевт. Она любила июнь за то, что все надоедавшие пожилые пациенты, которые зимой набиваются в поликлинику, как сельди в бочку, и устраивают здесь «кружки по интересам», сейчас разъезжались по дачам. А зимой то у них давление скачет, то суставы болят, и анализы-то им надо сдавать, и специалистов всех пройти. И почему-то, когда наступает пора садов и огородов, улучшается погода, их всех как ветром сдувает. Напряженный, суетливый рабочий день подходил к концу. Можно было расслабиться, открыть окно в кабинете и даже что-то почитать или погонять чай с коллегами. Пора отпусков, меньше работы на участке. Да и ходить по сухому асфальту в удобных туфлях совсем другое дело, чем месить грязь тяжелыми сапогами. Странная женщина сняла очки, шляпу и посмотрела на доктора. – Вот… Елизавета Аркадьевна поняла, что сегодняшний день легким не будет. Она была опытным врачом, но такое видела первый раз. Она очень внимательно осмотрела пациентку, которая сняла с себя одежду до белья, прокашлялась и побежала к заведующей за помощью. Татьяна, а это была она, завернулась в простыню и стала ждать прихода старшего специалиста. Ее знобило, губы стали сухими и горячими, а лимфоузлы сильно болели. Заведующая терапевтическим отделением оказалась женщиной преклонного возраста, но взгляд у нее стал точно такой же, как и у Елизаветы Аркадьевны. После совместного осмотра Тани обе дамы удалились на совещание и привели какого-то мужчину в белом халате. – Это наш дерматолог, пусть и он посмотрит… все-таки кожные проявления, – пояснила заведующая. Доктор водрузил на нос очки и погрузился в изучение каждой красной точки на теле пациентки. Он сразил Таню своей честностью. – Я не знаю, что это такое! Но не кожное и не венерологическое – это точно. Женщины дали Тане отмашку, чтобы она одевалась, и снова ушли шушукаться. Вернулись и избегали смотреть ей в лицо, как школьницы. Это сразу же насторожило Таню. Ее обуял страх. – Понимаете… – протянула терапевт. – ? – Мы посовещались… Тут такое дело… Это очень похоже… Вы только сразу не паникуйте. – Не томите! Мне уже страшно… – Мы ничего не скрываем от пациентов, чтобы они успели завершить свои дела там… написать завещание… Татьяна слушала их и не верила своим ушам. Ни один человек не может поверить, что именно с ним случилось что-то ужасное. – Я сейчас сознание потеряю, – предупредила она врачей. – Похоже, у вас рак крови, – наконец решилась заведующая. – Эта капиллярная сыпь и реакция лимфоузлов… Но вы не впадайте в панику, в наше время некоторые виды лейкоза лечатся… Правда, у вас острая форма. Лучше лечатся вялотекущие… Глаза Тани стали величиной с блюдца и наполнились слезами. – Вы не отчаивайтесь! Это – предварительный диагноз, надо пройти кучу обследований. Мы вам дадим направление на станцию переливания крови на красном бланке. Это означает, что они должны взять вас без очереди и моментально исследовать кровь! Счет идет на минуты! Ну а там уж куда направят… наверное, в гематологию. Татьяна не помнила, как в ее руке оказался бланк с направлением, и она с ним очутилась на улице. Ее трясло и знобило. За руль своей «Лады– Калины» она сесть не смогла. Она снова посмотрела на обезображенную кожу и присела на скамеечку в городском парке, расположенном за поликлиникой. Все мысли в голове путались. «Я слышала, что люди от лейкоза умирают фактически за две недели… А у меня острое течение! Я не проживу и неделю! Какой ужас! За что?! Что мне делать? Поговорить с кем-то об этом? Нет, мне и так плохо… а сочувствующие взгляды вообще вгонят меня в отчаяние. Как же все нелепо, трагично и безысходно… – Вам плохо? – вывел ее из задумчивости мужской голос. Таня с трудом сфокусировала взгляд на милом старикашке с тросточкой, присевшем рядом с ней на скамейке. Ее тронули его коротковатые брюки на подтяжках, смешная беретка на седой голове и внимательные добрые глаза. – Я живу здесь рядом. Гуляю все время по парку. Не смог пройти мимо. Чтобы у красивой, молодой женщины было такое убитое лицо… У вас, очевидно, что-то произошло. Я не оставлю вас наедине с вашим горем, – сказал он, представившись Зиновием Михайловичем. И тут Таню словно прорвало… То ли вид у дедушки был такой располагающий, то ли ей необходимо было излить душу? Иногда рассказать чужому человеку о чем-то важном и сокровенном много проще, чем родному. Наверное, потому что посторонний не будет воспринимать все близко к сердцу, охать, стонать и лить слезы, тем самым вгоняя тебя в еще большую панику. И Таня выдала все Зиновию Михайловичу по полной программе, благо сам напросился. Старичок сочувственно покачал головой. – Надо же, какая беда! В такой ситуации нужно собраться и разложить все по полочкам… Шелуха отлетит, останется главное… Таня задумалась. – Вы правы. Моя жизнь теперь кажется мне совсем другой. Словно кто-то взял и перевернул все с ног на голову. Сколько времени мы тратим бездумно. Пустые разговоры, сплетни, разборки, бесцельное сидение перед телевизором. – Хорошо сказано, – усмехнулся старичок. – Да, все пересматривают свою жизнь… – А вы откуда знаете? – Дочка, как ты думаешь, сколько мне лет? За мою долгую жизнь мне поставили пару таких диагнозов, что впору было попрощаться с белым светом. Но, как видишь, я выкарабкался… Повезет и тебе! – Вряд ли, уж очень серьезная болезнь. – И чуду есть место в нашей жизни. Тебе надо обязательно рассказать все родственникам. Они должны быть в курсе, да и поддержка их тебе не помешает. – У меня нет родственников… И семьей я не обзавелась. Я ничего не успела! – Не стоит столь трагично это воспринимать! Надо сначала обследоваться, а то мало ли что тебе сказали! – Два уважаемых доктора…