Лаура: Ты серьёзно? Мишу: Абсолютно. В первый момент я подумал, что это кто-то из зрителей уснул во время спектакля, и билетёрши забыли его разбудить. А потом вдруг узнал его и так и застыл. А он сидит себе такой, на диванчике и смотрит на меня. И улыбается. Лаура: О господи! Да ты прикалываешься! Постой! А что забыл в вашем театре сам Станиславский? Мишу: Я тоже удивился. Пришёл немного в себя и спрашиваю: «Константин Сергеевич? Вы? Здесь, в кукольном театре… Какими судьбами?» А он отвечает: «Я, дорогой мой Мишу, собственно, к вам!» Лаура: «Дорогой мой Мишу…!» Всё! Я умерла! Мишу: Не веришь? Лаура: Погоди, давай разберёмся! Откуда, скажи пожалуйста, тебя знает Станиславский? Мишу: Вот и я его спрашиваю: «Константин Сергеевич, откуда вы меня знаете?» А он: «Мишу, ты правда задал такой глупый вопрос? НЕ ВЕРЮ!!! Все настоящие таланты вписаны золотыми чернилами в Книгу Бытия — там, наверху. Тебя зовут Мишу Марин, ты актёр театра „Колибриус“, и скоро в твоей жизни произойдёт событие огромной важности». «Я получу премию СТД?» «О, это само собой, но позже, много позже». «Меня переведут из стажёров в штат?» «Нет, — говорит Станиславский, — дело в другом. Ты встретишь женщину, и эта вcтреча изменит всю твою жизнь! И карьеру тоже». Ну, я разволновался, конечно. «Господи, боже ты мой! — говорю. — Кто она? Как её зовут?» «А это, дорогой мой Мишу, — сказал призрак, — ты узнаешь завтра ночью!» И пропал. Лаура: Мамочки, мне страшно… Мишу: Ты же говорила, что не боишься привидений. Лаура: И что на следующую ночь? Мишу: Назавтра он явился вместе с Немировичем-Данченко. Лаура: С кем? Мишу: Ты не знаешь, кто такой Немирович-Данченко? Лаура: Нет. Мишу: Ну ты даёшь! Лаура: Да, я тёмная и необразованная, уже поняла. Давай дальше! Мишу: «Позвольте вам, Владимир Иванович, — говорит Станиславский, — представить лучшего румынского актёра из молодого поколения. Мишу Марин, извольте любить и жаловать!» «Душевно рад знакомству, юный коллега, уместно ли мне будет спросить, каково ваше амплуа?» — спрашивает Немирович-Данченко. «Амплуа, — отвечаю, — это пережиток, вы сами так учили. Я универсал». «Отрадно слышать! — обрадовался Немирович-Данченко. — Универсалы — они нынче на вес золота! И какие роли играете?» «Ну-у, — говорю, — сейчас работаю над ролью Хромого Зайчика в „Мести Белок“ и готовлюсь сыграть в „Трёх поросятах“ Ван Гуля». Тут Немирович-Данченко укоризненно так глянул на Станиславского и испарился. «Не обращай внимания, — говорит Станиславский, — он у нас такой чувствительный». Лаура: Интересно, сколько ж ты пива влил в себя перед этим? Мишу: Спроси меня лучше про важное событие. Лаура: Да-да, говори. Мишу: Станиславский посмотрел на меня пристально и сказал: «Дорогой Мишу! Скоро ты познакомишься с женщиной. Её зовут Лаура Пэдуряну. С ней ты должен связать свою жизнь, не пожалеешь!» Лаура: Ну хватит! В жизни не видела большего придурка! И вот в эту чушь я должна поверить? Ты врун! И чокнутый к тому же. Мишу: Да рядом с тобой любой бы чокнулся! В «Отелло» я еле удерживаюсь, чтоб не придушить тебя по-настоящему! Стоит только подумать, что ты могла бы мне изменить… Лаура: О да, я почувствовала. Вся шея вон в синяках, псих ненормальный. Мишу: Потому что ты завалила сцену с Дездемоной! Тебе что было сказано? Дездемона — это просто блондинка, которая влюбилась в негра, и всё! Всё! А ты что играешь? Лаура: Это и играю! Мишу: «Это и играю». Говно в сиропе ты играешь, вот что! Лаура: Да что с тобой сегодня? Обязательно меня до слёз хочешь довести? Мишу: Ой, только пожалуйста, без рыданий! Лаура: Так не доводи меня! Мишу: Я тебя не довожу, я просто устал, и меня вывел из себя это грёбаный драматург-новатор. Пицца вкусная? (Лаура молчит, надувшись.) Вкусная пицца? Лаура: Да. Мишу: Ты обиделась? Лаура: Ничего, я привыкла. Ты всегда придираешься. Мишу: «Придираешься»! Актёр должен одинаково хорошо играть везде — и в большом городе, и в забытой богом дыре. Лаура: Это кто сказал? Станиславский или Гротовский? Мишу: Нет, ты у меня точно нарвёшься сегодня! Что ты хихикаешь? Лаура: Ничего. Ты смешной, когда сердишься. Мишу: То есть? Лаура: Надуваешься, как маленький. Мишу: Неправда! Лаура: Правда-правда! Чем более жёстким и брутальным хочешь выглядеть, тем смешнее. Мишу: А получить не боишься? Это тоже будет смешно? Лаура: Тоже! Мишу: Какая ты сегодня. Я хочу тебя поцеловать. Лаура: Ох! Пацалуйти меня, дяденька! Мишу: Кетчуп хоть с губёшек сотри. Лаура: А зачем, господин артист? Будьте Отелло! Представьте себе, что это кррровь! (Целуются. Пауза.) Слушай, спасибо, что втянул меня в это, что взял в антрепризу. Эх, бедненькая наша антреприза! Я счастлива, честно! Мишу: И тебе нравится весь этот кошмар? Лаура: Ужасно! Мишу: Ты серьёзно? Вот эта наша дерьмовая жизнь? Мы деньги каждый раз выдираем буквально клещами, ночуем, где придётся, в ножки кланяемся мэрам и инспекторам по культуре — бывшим, мать, их, физрукам! Лаура: Всё равно, я счастлива. Я играю. За это — всё готова отдать. я впроголодь готова жить, только бы играть. Мишу: Я вот заметил у тебя… Мне кажется, у тебя перед спектаклем поднимается температура. Лаура: Не кажется. Это правда. Сначала я пугалась, даже к врачам ходила. Ничего не нашли. Говорят, творческая горячка. Мишу: Впроголодь, говоришь, только бы играть… Хорошо сказано, но слегка мелодраматично — не думаешь? Лаура: А ты? Ты разве смог бы заниматься чем-то другим? Мишу: А что, по-твоему — нет? Фу, бред какой… Мне и раньше приходилось слышать от коллег что-то типа: «Ой, без театра я умру!» Думаешь, я не смог бы, к примеру, чистить сортиры где-нибудь в Ирландии? Лаура: Мы могли бы играть в барах. Мишу: Ни за что. И я тебе уже говорил. Как можно играть, когда публика жуёт? Это всё равно как я стал бы объясняться тебе в любви, а ты наворачивала в это время жаркое. Или я читаю «Быть или не быть», а из зала — чья-то шумная отрыжка. Да ну нафиг. Лучше я буду собирать помидоры в Бельгии. Лаура: Ты? Мишу: Да, я! Я работы не боюсь! Я социалист! Как Бунюэль, как Маркес, как все великие люди искусства. Ненавижу этот ваш сраный капитализм! Я не стыжусь физической работы! Чем лизать жопы всяким мудакам, которые селят нас в гримёрках, я лучше пойду подтирать жопы престарелым итальянцам! Лаура: Слушай, ну я же ем! Мишу: Давно ли ты стала такой брезгливой? Лаура: Ты лучше расскажи, что тебе ещё поведал призрак Станиславского. Мишу: А, у него просьба одна ко мне была. Говорит: «Мишу, дорогой, могу я вас попросить? Когда Лаура родит вам мальчика, вы уж назовите его Константином и воспитайте из него актёра. Очень прошу вас, Мишу!» Лаура(потрясённо): Откуда знаешь? Мишу: Знаю — что? Призрак так сказал, чего ты подскочила? Лаура: Ты говорил с Эльвирой? Знаешь, или..? Мишу: О чём мне говорить с Эльвирой? У меня и номера её нет.